Борис Тюрин - Пленник (СИ)

Старик тихо рассмеялся, видимо, растеряв остатки сил, закашлялся и застыл. Кошчи растерянным взглядом следил за торопливым солнышком, исчезающим за вечным горизонтом. Он знал о силе, о том, что все вокруг зачастую не то, чем кажется. Что обыватели крепко держатся за привычную картину мира, в основном совершенно иную, чем она есть на самом деле. Люди упорно окружают себя стеной, защищаясь от окружающего мира, на самом деле добровольно обрекают себя на вечное заточение в четырех стенах, не видя ничего дальше собственного носа. А когда им прорубишь даже не окошко — маленькую дырочку, в этой монолитной стене, они громко вопят — «чудо!», и падают ниц от восторга.

А потом поспешно залепляют дырку всем, что попадется под руку, дабы снова ослепнуть и оглохнуть. Мол, так проще — не надо рушить такую привычную тюрьму. Мало ли что находится там, за ней на самом деле. И воображение рисует картины, по сравнению с которыми правда — детская сказка: разноцветные бабочки — лишь приманка на ядовитом хвосте чудовища, готового съесть каждого, кто осмелится выйти из-за стены; яркий свет солнца — лишь отсвет прожорливого пожара, готового проглотить все живое…

Кошчи немало сот лет потратил на то, чтобы открыть людям глаза на реальный, такой зыбкий и хрупкий, как крылья бабочки, как мимолетный сон, но такой чуткий, готовый дать счастье каждому существу, что живет в нем. И он упорно долбил дыры в этих толстых стенах, но люди не хотели помощи: они боялись и мира, и Хозяина, так сильно отличающегося от них. Тогда он стал рушить эти стены, зачастую ломая кости тех, кто за ними прячется, а порой и жизни…

Задумавшись, Кошчи проводил последний луч, моргнул, избавляясь от радужных кругов перед внутренним взором, и обратился к старику:

— Если я — мертв, почему я начал ощущать снова человеческие эмоции? — спросил он притихшего Хозяина.

Старик не ответил, даже не шевельнулся. Кошчи привстал, чтобы заглянуть тому в лицо: голова неестественно откинута, рот открыт, с лысого черепа слетали последние истонченные временем волосы. Старик умер! Как же так! Кошчи так долго шел, он уже стоял на пороге разгадки своего существования. Да что там: он встретил единственное существо в мире, которое могло понять Хозяина, может даже, стать ему если не другом, то хорошим знакомым, с которым можно порассуждать на темы, часто недоступные обывателю.

Но старик был мертв: тонкая, точно рваный пергамент, кожа уже слезала хлопьями с рук Хозяина, словно труп пролежал в сердце пустыни неделю, иссушаясь на палящем зное. Кошчи сглотнул и уставился на провалившиеся глазницы старика: труп разлагался практически на глазах! Вскоре, еще до момента, как на небе зажгли свой яркий танец незыблемые звезды, под ногами мага лежала кучка пепла, слабо потревоженная ветерком.

Он снова один! И теперь, когда к нему вернулись чувства, когда только слабо забрезжила надежда, что бесконечный досуг Хозяина будет окрашен в более радужные тона, все тут же развалилось, оставив после себя лишь горстку серого пепла на пороге хибарки.

Маг вздохнул и пошел вперед, не в силах больше смотреть на свое мертвое будущее. Он и сам мертв, так какая разница. Магу хотелось омыть запыленное в дороге тело, заодно смыв в водах печаль по несбывшейся надежде. Надо бы найти реку, озерцо, или, на крайний случай, хоть какой-нибудь ручеек.

Через плато, в небольшой рощице низких коряжистых деревьев, Кошчи заметил блеснувшие на земле звезды — продолговатое озеро манило усталого путника, обещая прохладу. Маг подошел, оценив и прозрачные воды, и густой кустарник, позволяющий укрыться от любопытных глаз, если таковые вдруг найдется. Но, наученный недавним опытом, Кошчи не хотел больше рисковать и встречаться с разбойниками, пока лишен силы. Тем более, что напасть на купающегося прохожего гораздо проще, чем на вооруженного насадчанина, и сулит быстрый успех, так что озерцо вполне могло быть обитаемо.

Но кругом было тихо, и подозрительность Кошчи не подкрепил ни единый шорох. Маг быстро разделся и прополоскал одежду от дорожной пыли. Потом, развесив мокрые тряпки на густой куст, зашел в густые прозрачные воды. Прохлада ночи остро контрастировала с теплом воды, нагревшейся за день: Кошчи испытал жгучее наслаждение от соприкосновения к коже играющих пузырьками струй. Сколько времени он был лишен этого невинного удовольствия, подумать страшно.

Маг нырнул, одним махом растворяя в воде все печали и заботы, которые с рвением бродячих собак накинулись на его внезапно обретшее чувства сердце. Эта загадочная мышца не давала о себе знать долги, долгие годы, совсем разучившись справляться с нахлынувшими эмоциями. Внезапно маг глотнул воды, закашлявшись: в темных водах ему привиделось лицо Софии. Девушка печально смотрела на него омутами подводных глубин, манила прядями прибрежных водорослей, чуть колыхающихся, поддаваясь чуть заметному течению. Кошчи стремительно вылез из воды и растянулся на берегу: щемящее чувство, словно в молодости, охватило душу. Он что, влюблен? Этого просто не может быть! Ни одна женщина не взволновала его в период бытия Хозяином, как бы ни старалась при этом.

Да, конечно, с Софией было забавно разговаривать, она так трогательно привязалась к нему… Ему это было все равно, но он ценил в девушке то, что она готова к переменам. Она смотрит на мир широко распахнутыми глазами. И ни боль, ни смерть, ни кровь, которые сирота изрядно хлебнула за свою недолгую жизнь, не повлияли на чистую несколько наивную открытость этому миру. Это было настолько редко, что Кошчи как мог оберегал «жертву» от тех, кто мог заставить чуткое сердечко зачерстветь, кто мог подчинить этот незамутненный постулатами разум.

Он видел, что девушка сильно и безответно влюблена в него, в его силу, но маг был привычен к таким вещам: женщины часто влюбляются не в мужчину, а в образ чего-то властного, незыблемого, сильного, отличного от других. Никто не знал, что представляет собой тот человек, что скрывается под маской Хозяина… да и сам Кошчи уже давно забыл об этом: маска приросла, заменив лицо. Он даже подозревал за маской нечто, что еще недавно видел на лице старика, углядел в пустых глазницах и абсолютно лысом черепе.

Мрачно сплюнув, Кошчи натянул на себя мокрую одежду и неприятно поежился: холодная сырая ткань причиняла магу много неудобства. С одной стороны, он был рад ощутить кожей мир, с другой — раз к нему вернулись человеческие слабости, он может и заболеть! Надо было высушиться, а для этого нужно развести костер. При этом просто щелкнуть пальцами, извлекая искру, уже не получится. А как люди разжигают сухие ветки, он уже давно забыл.

— Приятный вечер, добрый путник. — Мягкий мужской голос заставил Кошчи подпрыгнуть от неожиданности: он тут же метнулся к валяющемуся на земле оружию, схватив фламберг…