Карен Хупер - Запутанное течение

Он почесал шелушащееся предплечье, и я схватила с кофейного столика бутылку кокосового масла. Терапия высушивала его кожу, а в уходе за собой он был ужасен.

— Это удивительно, как ваше место не пострадало.

Я натерла лосьоном его руки от плеч до пальцев.

— Ты видела мой дом? Он в руинах.

Он отмахнулся от меня и краем рубашки вытер лишний лосьон.

— Бури привередливы. Сестры природы должны были сохранить мой дом в стороне от их разрушительного пути.

Бури. Одна их немногих любимых моей матерью вещей, и одна из единственных вещей, что у нас были общими.

— Как ты думаешь, мою маму волновало бы, что случилось с нашим домом?

— Полагаю, что, нет. Но думаю, она бы насладилась бурей. Ярость природы, танцующая на нашем маленьком островке, могла бы заставить ее улыбнуться.

— Моя мать никогда не улыбалась.

Он по-отечески посмотрел на меня и потрепал мои волосы.

— Когда-то она улыбалась.

Единственные воспоминания о моей матери были о том, как она расстроена, плачет, или бормочет — будучи пьяной, в бессознательном состоянии — что не хотела, чтобы я вообще родилась. Не будь у нее меня, возможно, она была бы счастлива, а мой добродушный дядя говорил с такой нежностью.

Она умерла, когда мне было восемь, и дядя Ллойд забрал меня к себе. Он был единственным человеком в моей жизни, кого я действительно любила и кому доверяла. Я до сих пор помню жизнь в его доме. В моей комнате были темно-голубые стены и белые кружевные занавески. Туалетный столик и спинка кровати казались мебелью из кукольного домика — хотя я знала, какие куклы были в то время. Он сказал, что это мой новый дом, и что он и я теперь одна семья.

— Из тех, кто заботится друг о друге, — сказал он.

Он держал меня, когда я плакала, заставил полюбить вареную еду, и ночью подворачивал одеяло. Все эти вещи были странными и новыми для меня, моя мама никогда так не делала. Однажды ночью дядя Ллойд дал мне плюшевого медвежонка, но я не знала, что мне с ним делать.

— Ты просто любишь его, — сказал он мне.

— Люблю?

Он вздохнул и покачал головой. Он делал так в первый год, когда мы жили вместе. Когда я стала старше и узнала о мире за пределами нашего маленького острова, я открыла для себя много объяснений детства, семьи и любви. Но определение любви моего дяди — которое он мне дал, когда я держала в руках моего первого медвежонка — было моим любимым. «Это когда ты заботишься о ком-то так сильно, что рискнула бы всем, только бы он был в безопасности».

Мы никогда не прятали вещи друг от друга, но это русалочье безумие должно бы исключением. Для него будет безопаснее, если не будет знать, любовь к нему говорит мне, держать его в безопасности.

— Решила попробовать быть блондинкой? — спросил дядя Ллойд.

Я застыла. Я совсем забыла о моих волосах. Он уезжал на несколько дней. Можно было бы сказать, что покрасила их до бури. Очень просто.

— Я…

Блин! Почему я не могла говорить?

Он спас меня от этого заикания:

— Думаешь, я бы не заметил? Должен сказать, тебе идет.

Его комплимент заставил меня улыбнуться, а стук в дверь сделал эту улыбку еще шире.

— Это Ровнан. Мы собирались отремонтировать дом, а утром я вернусь.

Я поцеловала дядю Ллойда в щеку, и, как только я покинула комнату, он заворчал. Он не думал, что Ровнан достаточно хорош для меня. По правде говоря, он считал, что ни один мужчина не будет достаточно хорош.

Ровнан взял меня на руки и поднялся вверх по лестнице в мой дом. Между нами все изменилось, но что я могла ожидать после превращения в полурыбу?

— Именно так будет в день нашей свадьбы? — поддела я.

Он закатил глаза и кивнул на входную дверь:

— Открой и все поймешь.

Я повернула ручку и толкнула дверь, которая открывалась труднее, чем обычно. На полу была вода высотой в дюйм.

— Вот блин.

— Не хочу, чтобы ты прошла здесь босиком. Я еще не готов увидеть тебя с плавниками.

Меня с плавниками. Как он мог это сказать так беспечно? А если бы мы пошли купаться, и он бы увидел мой хвост? Держу пари, он не говорил бы так, после этого шоу уродцев.

— Поверь, это некрасиво, — посмотрев вниз, на свои ноги, я увидела, что край его белого пальто был в грязи. Добавился еще один пункт в списке: «почему он должен меня бросить». — Я испортила твой пиджак. Я очень сожалею.

— Ничего страшного.

— Да, конечно. Уверена, почистить его стоит целое состояние.

Он отнес меня наверх в мою комнату, не сказав ни слова, и посадил на мою кровать.

— Ты должна одеться. Нам нужно поговорить.

— Хорошо.

В горле образовался комок, как только он вышел из комнаты. Он бы мог порвать со мной после такого? Конечно, мог. Зачем такому человеку как Ровнан девушка-полурыба?

Я переоделась в свой любимый сарафан, надеясь, что это прибавит мне уверенности, и позвала его обратно в комнату.

Он расслабился, когда я вернула ему пальто. Ровнан скользнул руками в тяжелые рукава, хотя в доме было душно, и успокоился.

— Яра, я должен тебе кое-что сказать.

Вот оно. Я собиралась потерять его, потому что нахальный плавник сделал из меня уродца природы.

— Садись, — он выдвинул стул из-под трюмо.

— Нет, спасибо. Я лучше постою.

Даже если я не могла быть сильной внутри, я могла создать видимость этого снаружи. Никогда не позволяй им видеть себя уязвимой. Один из немногих полезных уроков моей матери.

— Ты многого обо мне не знаешь. Вещи, о которых не мог рассказать тебе раньше. Сейчас, когда ты обратилась, ты должна узнать. Все изменится между нами и — я не знаю, как это сказать.

Тогда не говори, мысленно умоляла я. Останься со мной, даже если я монстр.

— Просто скажи это.

— Я — Селки.

Даже не близко к тому, что я ожидала:

— Кто?

— Селки.

Селки, Селки, Селки. Знакомое слово срикошетило от моего мозга, будто я должна знать, что это значит, но ясного ответа или представления об этом не появилось…

— Повтор слова не объяснит его значения.

— Селки это… Мы морские создания, которые превращаются в людей. В воде мы наполовину тюлени.

Я сдерживала смех:

— Ты решил так посмеяться надо мной?

Его челюсти напрягись, и он провел рукой по своей эспаньолке:

— Нет, клянусь, это правда.

Я была озадачена. И смотрела на него, не моргая.

— Яра?

— Хочешь сказать, что ты как русал, но вместо рыбьего хвоста у тебя хвост тюленя? — он кивнул. — Так не бывает.

Он снова кивнул:

— Уверяю тебя. Подобных вещей много.

Я невольно покачала головой. Он, должно быть, шутит. Никогда, ни за все время моего домашнего обучения, ни в историях, рассказанных мне отдыхающими или лодочниками, я даже не слышала и не читала о таких существах.