Карен Хупер - Запутанное течение

— Переговоров?

— Да, с Медузой и Посейдоном.

Мои глаза расширились.

— Извини, что?

Она пренебрежительно махнула рукой.

— Это долгая история. Я позже расскажу.

— Ты говорила — и договорилась — с существами этого мира, и отмахиваешься, будто это пустяк.

Огромные, жемчужные крылья раскрылись за ее спиной.

— Святой Посейдон, — ахнул я. — У тебя есть крылья. Что там произошло?

Она посмотрела через плечо на грот.

— Они сказали, что не могут изменить того, кем я являюсь. Моя кровь — это смесь крови человека, русалки, Селки, сирены и горгоны. Я должна жить и приспосабливаться к этому.

Я кружил вокруг нее, изучая все изменения. У нее появилось несколько новых меток, а та, что уже была, немного изменилась. На завивающихся стеблях росли цветы. Бледно-голубая луна сияла на пояснице, напротив радужного солнца. Змеиный знак, почти идентичный моему, располагался между ними. Настоящая змея, судя по всему, спит на ее плече. Она не убирала крылья, хотя сирены в любое время могут захотеть ими обладать. Мне было интересно, сработает ли это с ее ручной змейкой.

Я не мог контролировать свою улыбку.

— Ты больше не Ямабуки. Ты морской дракон, который покорил Водопад Вечности, как в легенде.

— Как ни странно, там был водопад, но я не поддавалась желанию прыгнуть в туман, так что ты все еще можешь называть меня Ямабуки.

— Я не знаю, — я обнял ее за талию. — Смотря какого цвета твой хвост.

Ее глаза засияли.

— Подожди, скоро увидишь.

Мы подошли к воде. Она опустилась в воду и подняла хвост над ней. Чешуя на нем была такой бриллиантовой, как и волосы. Мерцая всеми цветами радуги нашего мира.

— Возможно, нам нужно придумать новое имя для тебя, — поддразнил я.

Ее хвост превратился в ноги, и она вышла из воды.

Я взял ее за руки и притянул ближе.

Она улыбнулась, когда я начал раскачиваться.

— Что ты делаешь?

— Раньше из тебя был ужасный танцор. Будем надеяться, что от способностей Селки, ты взяла новые движения.

В ее глазах промелькнула печаль, а в ее голосе надежда:

— Ровнан. Он…?

Я коснулся лбом ее.

— Одним из первых прошел через ворота. Они с Виенной, вероятно, наверстывают упущенное, пока мы тут разговариваем.

Она обняла меня сильнее.

— Хорошо. А что с Коралин?

— Она проснулась через несколько часов, как ее перенесли через ворота. Она воссоединилась со своей семьей.

Яра облегченно выдохнула. Я почти видел, как чувство вины отпускает ее.

— А где твой отец?

— Кому есть дело до него?

Яра удивленно подняла брови.

— Трейган, мы оба живы и вместе, благодаря ему. Я требовала свое место в ряду горгон. Он сказал, что твой план не сработал бы, и что готовил меня к этому всю мою жизнь. Он поклялся, что Медуза рассудительна и ей знаком компромисс, но я должна была умереть, чтобы увидеть ее и заключить сделку. Поклялся, что она вернет меня назад, если я не приму ее отказа.

Казалось, в это невозможно поверить, но последние несколько дней или недель мысли были именно такими. Мой отец защищал меня и Яру любой ценой.

— Думаю, мне следует сходить к нему и поблагодарить.

— Именно. Знаешь, как трудно было ему верить, когда он говорил, что смерть, еще не означит конец?

Я заправил белую прядь за ее ушко.

— Он был прав. Я бы не поверил. И все еще боюсь, что сейчас я вижу сон.

— Русалки не видят снов, — сказала она насмешливо.

— Туше, — грот зловеще возвышался за ней. — Сколько у нас времени? — спросил я. — Я хочу спросить Стено и Юриэль, могу ли я жить там с тобой.

Она подняла голову в сторону.

— Ой, как грубо с моей стороны. Я же тебе еще не сказала.

— Не сказала что?

— Меня не приговорили к гроту подобно им. Это часть сделки. У нас все еще есть несколько основных пунктов, чтобы все уладить, но я могу свободно бродить между мирами так часто, как захочу.

Мои метки завертелись от радости. Меня наполнила такая надежда и счастье, что я не мог говорить.

Яра засмеялась.

— Трейган, своя кожа так сияет, что почти ослепляет.

— Мы можем быть вместе? Здесь? За пределами грота?

— Да, мы можем быть вместе. Никаких ограничений, — сияние ее улыбки одурманивало, но какое-то озорство пряталось за ней.

— Никаких ограничений? — спросил я. — Хочешь сказать…

Она сделала один взмах крыльев, прежде чем окутать нас ими.

— Я отчасти горгона. И твое умение превращать в камень со мной не сработает.

Впервые за все время мне не нужно подавлять влечение к ней. Я не отдалялся или пытался изменить свой ход мыслей. Я гладил ее лицо, остановившись на несколько мгновений, чтобы она почувствовала затишье перед бурей, которой она насладится. Я дождался ее неуверенного вздоха и коснулся ее губ своими. Мои губы нашли рай.

Она дрожала, и я отстранился, все еще опасаясь, что могу навредить ей, но она улыбнулась и притянула меня к себе. Яра пальцами нежно коснулась моих глаз, далее вниз по щеке, бормоча что-то о созвездиях.

И прошептала:

— Поцелуй меня снова.

Когда наши губы встретились, никакой нежности не было места. Мы нападали друг на друга. Простой наш вздох и сплетение языков было более невероятным, чем все, что я когда-либо чувствовал. Я поднял ее, и она обвила меня ногами. Даже если бы мы упали в воду, я не смог бы перестать целовать ее.

Около десяти лет я думал, что День Троицы Восемнадцатилетних будет моим концом. Вместо этого началась новая глава в истории бесконечных возможностей. Я молча поблагодарил Медузу и Посейдона за то, что подарили мне смелую, красивую, любящую и упрямую русалку-монстра, чтобы плыть рядом со мной всю мою оставшуюся очень долгую жизнь.

ДЕНЬ 21

Тонкие линии мха над глазами Стено сократились, когда я закончила излагать идею.

Даже в тусклом свете освещающего грот огня, я могла видеть неодобрение на лице Юриэль. Долгое время единственным звуком был звук капель сталактитов. У сестер целая вечность, чтобы подумать обо всем. Я научилась быть тихой и терпеливо ждать, когда одна из них ответит, иначе это станет просто еще одним доводом.

Мы услышали зов сирен, и клыки Юриэль скользнули по ее губе. Картинки в книгах истории неверны. Их клыки находятся на нижней челюсти, и они зазубрены, а не ровные.

— Что ж, — сказала я, — кажется, прибыл ваш завтрак. Поговорим позже.

Вода бассейна в пещере задрожала. Я стояла на краю, ожидая появления Маризы и Отабии. Черные и коричневые птицы вырывались на поверхность, стряхивая воду с крыльев. Затем каждая из них приняла свой облик сирены.