Оксана Пузыренко - Fleurs d'orange

— Здравствуй, Батори. Какой приятный сюрприз. Хотя, почему же сюрприз, закономерное появление в серпентарии змееныша.

Рядом со мной раздались смешки друзей, и я будто вспомнила, что здесь есть кто-то еще, расправив напряженные плечи. Я знала, что он придет. Я знала, что он один из них. Я все это знала, но видеть его зеленые глаза напротив, плечом плечу к врагом — это было другое.

Когда Торрент, которому наконец удалось взломать операторов, прикрепленных к некоторым из власти, узнал факты, от которых волосы вставали дыбом, я сначала не верила. Затем нам донесли о передвижениях и встречах многих представителей дома Эванс и Батори. Парни были правы с самого начала. Не только нас не устраивала существующая власть, были и другие. Но если они посадят на трон Эвансов или Батори — будет лишь хуже. Но я не могла поверить, что в основе мезальянса Эйдена и Анжелики лежит не просто укрепление позиций и положения семьи, а нечто намного большее.

— Просто я не нашел тебя дома и понял, куда ты направилась. А вообще, спасибо, милая Элеонор, змея всегда символизировала мудрость, живучесть и бессмертие. Я и не знал, что ты обо мне столь высокого мнения.

— Может, тебе стоит выбрать ее для нового герба? Как раз после свадьбы подойдет. — С ленцой в голосе предложила я.

Хотя от мыслей о свадьбе все во мне как будто умирало. Я могла хоть миллион раз услышать о том, как сильно Батори погрязли в грязи, но не могла приказать сердцу не замирать, при виде зеленых глаз. Я видела Эйдена со всех сторон, я видела его гнев, его смех, его растерянность. Его боль и нежность, его задумчивость и его… Любовь. И я любила в нем все. Каждую грянь его безумия.

— Я подумаю об этом. Но кто же ты у нас? Кого бы поместить на твой герб, милая Элеонора? — Эйден сцепил руки за спиной и ленивой походкой пошел вперед, ко мне. Я почувствовала, как Пират и Кацу двинулись ближе, но сама не ощущала опасности. — Дай подумать… Лицемерие, обман, хитрость… Лисица, верно? Маленькая. Рыжая. Лисица.

Эйден выплевывал каждое слово мне в лицо. Я вскинула подбородок и не успела ничего сказать, как услышала слева спокойный голос Кацу.

— Я бы на твоем месте был аккуратнее. Потому что если наша Элли лиса, то только обольстительная Кицуне. Демон, который, благодаря своему искусству, с легкостью может ослепленного чувством человека ввести в помешательство и погубить. Только ослепленного чувством. Неужели ты тоже ослеп, Батори?

Эйден даже не поморщился и никак не показал, что услышал слова моего друга, продолжая заглядывать мне в глаза. Я также не постеснялась посмотреть на парня передо мной. На нем была белоснежная рубашка с жабо и приталенный пиджак. Руки дворянина украшали черные классические перчатки из дорогой кожи, на моих же руках были кожаные гловелетты, больше подходящие разбойнице, чем леди. Впрочем, таковой я и являлась. Никакие дорогие платья и украшения не смогли сделать из меня принцессу, коей называл меня Эйден.

Он будто бы тоже подумал об этом. Парень медленно подошел ко мне ближе, он двигался как хищник, мягко переступая по земле. Движения расслаблены. Зато парни вокруг меня напряглись, я слышала, как они стали переступать с ноги на ногу. Кто-то из заднего ряда даже достал меч или кинжал, с характерным звуком вытягивая оружие из ножен. Кто-то взвел курок. Но оружия было слишком мало и тратить его впустую было глупо. Я подняла правую руку вверх, пресекая попытки мятежников среагировать на опасность. Мой жест вызвал у Эйдена смех. Как приятен мне был бы этот звук в других обстоятельствах…

Отсмеявшись, он подошел очень близко и смотрел мне прям в лицо, при этом его глаза были темными.

— Надо же, ты все-таки стала принцессой, юная Элеонора. Принцессой среди мятежников. Неплохо. Думаю, рано или поздно твой дикий, бунтарский дух все равно вывел бы тебя на эту узкую дорогу. И какого это, быть во главе сброда?

— Гораздо лучше, чем быть на подтанцовке у аристократов. Или собственного отца. — Промурлыкала я в ответ, выдав лучшую из своего запаса улыбок.

Фраза про отца попала в цель, Эйден едва уловимо помрачнел. Губы сжались в тонкую полосу, а мне пришлось проглотить воспоминания о том, какими восхитительными на вкус они мне казались. Предатель. Он предатель. Помни об этом. Прошу тебя.

— Ты выбрала неверный путь. У вас нет будущего.

— Наше будущее пропитано свободой, а твое пахнет как спертый воздух улиц Сантониума. И я точно знаю, что тебе не нравится эта жизнь. Так может это твой путь неправильный, Эйден?

Он промолчал. Вокруг нас переговаривались люди, иные же внимательно прислушивались к нашей беседе. Как будто следили за двумя актерами. А не было ли это действительно так? Два человека, что не так давно не знали друг о друге, но смогли проникнуть за такой короткий срок в самые потаенные уголки чужой души, теперь стояли по разные стороны баррикад. Влюбленные или враги? Кто мы были? Я попыталась увидеть ответ в своем сердце, но не смогла.

Аристократ на короткий миг прикрыл глаза, чтобы глянуть на меня с напускным безразличием, а затем мне за спину. Там снова послышался едва уловимый звон стали:

— И что же, ты уже успела нажить себе верных псов? Твои защитники так и рвутся в бой… — Он втянул носом прохладный морской бриз. — Я прямо чувствую в воздухе, как сильно они хотят на меня кинуться и услышать от хозяйки слово «фас». И чем же ты это заслужила, принцесса? Сколько из этих постелей согрела?

Глухое рычание раздалось из горла Брендана.

— Ублюдок, заткни свой поганый рот.

— Не стоит, Брендан. — Лениво бросила я. — Он этого не стоит. Ну а если тебя так интересует, то я сама могу о себе позаботиться.

— Не сомневаюсь. Как и любая уличная девка.

— Лучше быть девушкой с улицы, чем запертой в твоем проклятом поместье.

— Ну, ты доказала, что ни какие замки не остановят тебя, на пути к твоему гнусному дружочку, верно? Предателю короны. Предателю братьев по оружию. Как считаешь, сколько времени пройдет прежде, чем он предаст и тебя?

Красная линия. Никто не смеет говорить про моих друзей. Про Брендана. Даже он. Тем более он.

Я не сказала этого, я объяснила более понятным идиотам способом: точным ударом в челюсть. Эйден явно не ожидал от меня этого резкого движения последующего сразу после милой улыбки, потому что и не думал уклоняться. А может он просто не захотел этого делать?

Эйден вытер перчаткой рассеченную губу, из которой уже начала сочиться кровь.

— А кровь у тебя вовсе не голубая, Батори. — Хмыкнула я.

Блондин посмотрел на свою руку, где черную кожу уже украсили красные капли, будто проверяя мои слов, а затем перевел взгляд на меня. Он хотел что-то сказать, но я вытянула руку ладонью вверх, вынуждая его замолчать.