Eve Aurton - Теряя себя

Чувствую, знаю, что она уходит от разговора, прячется в притворстве, понимая, что взболтнула лишнего, но я… я уже не могу остановиться. Поэтому слетаю со стула и, огибая стол, подхожу к ней близко, вновь настойчиво цепляясь за руку и не давая отвернуться. Ладонь Хелен теплая и мягкая, и я мараюсь в муке, крепко сжимая ее и ожидая ответа.

— Хелен, я умоляю тебя, прошу, расскажи. Я должна знать.

— Зачем?

— Чтобы верить, верить, что у людей есть шанс. У Мадлен, у тебя, у меня, у тысяч таких, как мы.

— В том-то и дело, что у нас его нет, — она произносит это с такой горечью, Господи, с такой пугающей обреченностью, что я растерянно затихаю, разглядывая ее лицо и ища в нем хоть какой-нибудь намек. Ну же, хоть один, что это неправда, и мы не безнадежны, но молчаливая грусть, окутавшая Хелен, обнимает и меня, заставляет сникнуть, опустить руки и застыть. Я обдумываю ее слова, всего несколько секунд, а потом резко вскидываю подбородок и выдавливаю из себя улыбку. Плевать, если она не верит, но я не позволю ей погубить веру во мне.

— Нет, ты не права, — мотаю головой, делая шаг назад и позволяя себе взглянуть на нее с вызовом, ведь теперь, узнав, что сопротивление БЫЛО, я ни за что не оставлю надежду. — Шанс есть, иначе бы Господин не приехал в Митрополь. Второй член Совета убит, а это значит, что теперь все может измениться.

— С чего ты взяла, что к этому причастны люди? Ведь это может быть банальный передел власти.

В глубине дома хлопает дверь, и я вздрагиваю, не от громкого на фоне наступившей тишины звука, а от слов Хелен, версия которой тоже имеет право существовать. Действительно, с чего я взяла, что к этому причастны мы? Слабые, затравленные людишки, выращиваемые для поддержания жизни вампиров.

Как же наивно с моей стороны. Не говорю больше ни слова, ошарашенно осматриваясь по сторонам и будто не узнавая, где я. Мне становится так мерзко и так противно, словно кто-то прошелся по мне грязными сапогами. Покидаю кухню, медленно шагая по лестнице и обдумывая ее слова. На улице все тот же дождь, и, чем ближе я ко второму этажу, тем отчетливее слышу шум барабанящих по черепице капель. Может, поэтому не сразу обращаю внимание на тихий зов Рэми. Дверь в его спальню открыта, и я останавливаюсь в шаге от нее, вовремя вспоминая о его приказе. Мне хватает нескольких секунд, чтобы наклониться и снять с себя белье, которое он запретил мне носить, но без которого, как оказалось, я чувствую себя неуютно.

Быть может, когда-нибудь я привыкну.

Как можно более незаметно вешу трусики на ручку двери, со стороны коридора, надеясь забрать их при уходе.

— Зайди ко мне, Джиллиан.

Несмело заглядываю внутрь и только после этого прохожу в его спальню, окидывая ее быстрым взглядом. Я здесь ни разу не была, с самого нашего приезда, поэтому с интересом отмечаю каждую деталь, в том числе заложенный множеством книг стол. Некоторые из них совсем старые, с кожаными обложками, истертыми, потрескавшимися; желтые страницы и чернильная вязь на них.

Рэми сидит у окна, в глубоком гобеленовом кресле. Белая классическая рубашка, как всегда с закатанными рукавами; жилетка из серой плотной ткани и в тон ее брюки; пиджак, небрежно скинутый на подлокотник кресла и почти свисающий на пол. Осторожно прощупываю его настроение и удивляюсь видимым переменам — в Венсене он был другим, не таким уставшим, не таким измотанным. Сейчас же передо мной сидит обыкновенный мужчина, столкнувшийся с серьезными проблемами, правда, точно уверенный, что они решаемы. Ведь иначе и быть не может, не так ли?

— Тебе здесь нравится?

— Очень, — под его испытующим взглядом переминаюсь с ноги на ногу, не зная, для чего именно он меня позвал: поговорить? заняться сексом? насытиться? Или все вместе?

— Мне тоже. Правда, лет двести назад это было куда более тихое место, а затем Митрополь разросся, всосал в себя тысячи жизней. Радует одно: старые кварталы почти сохранили свою индивидуальность, — в его голосе тоже сквозит усталость, и против воли я даже сочувствую ему. Наверное, ответственность за целый мир — тяжелая ноша даже для бессмертного вампира. — Ты сдружилась с Хелен?

— Да, — киваю головой, упуская нюансы и наш последний разговор, конечно.

— Иди ко мне, ma petite [15] ma petite — фр. моя маленькая , — он слегка хлопает по колену ладонью, и я послушно подхожу ближе, натыкаясь на его проницательно прощупывающий взгляд. Он оглядывает меня с ног до головы, словно выискивая перемены, и касается кончиками пальцев бедра, как раз у линии подола платья. Проводит ими выше, задирая ткань, и мимолетным прикосновением проверяет отсутствие на мне белья. Оказывается, я вовремя его сняла и, главное, не забыть его на чертовой ручке. — На колени…

Непонимающе хмурюсь, опускаясь перед ним на колени и вопросительно заглядывая в его глаза. Они черные, чернее ночи, с демоническим блеском, сейчас не так ярко выраженным, как обычно. Словно заботы о сохранении мира смогли затуманить и его.

— Доставь мне удовольствие, Джил, — краснею от внезапности просьбы и судорожно вдыхаю, облизывая вмиг пересохшие губы. Этот жест привлекает внимание Господина, и он переводит взгляд на мои губы, которые уже в следующую секунду обводит подушечкой большого пальца. Медленно и аккуратно, едва касаясь, но вызывая приятное покалывание в них. Шум дождя усиливается как и мое сердцебиение, вконец сбитое от волнения. Его просьба так интимна, так эротична и доверительна, что я совершенно смущаюсь, догадываясь, что он имеет в виду. Мои щеки пылают румянцем, и я кладу ладони на его колени, слегка сжимая их. Бог мой, а ведь я даже не знаю, как это делать, и почему-то в памяти всплывает тот вечер в клубе, когда танцовщица ублажала его такими ласками. — Что-то не так? — замечая мою нерешительность, спрашивает он, все продолжая касаться моих губ, обводя подбородок, лаская скулы.

— Я… эмм… не совсем. То есть… совсем не умею.

— Разве ты не удовлетворяла мужчин таким образом?

— Нет, хотя хозяин кафе, в котором я работала, — замолкаю, чувствуя как пальцы Рэми зависают в воздухе, и сам он будто напрягается, вдруг становясь серьезным и настороженным.

— Он приставал к тебе?

— Он приставал ко всем, кто работал на него. Меня выручала Элисон, принимая основной удар на себя. Я многим обязана ей.

— Например, своей чистотой?

— В том числе, — киваю, сама подаваясь навстречу его пальцам и вновь натыкаясь на ласку. В этот раз Рэми касается нижней губы и чуть оттопыривает ее, проводя большим пальцем по зубам, проталкивая внутрь и глубоко вдыхая, когда я обхватываю его губами. Плотно, выпуская и вновь заглатывая. Туда-обратно, желая стать прилежной ученицей. Он так пристально смотрит на мои манипуляции, что я затихаю, думая, что делаю что-то не так.