Юлия Цыпленкова - Тонкий лёд (СИ)

Гостан переполошился, и меня спешно отправили из королевской резиденции на берегу моря во дворец. Там меня осмотрел уже другой доктор, пользовавший самого государя. Его приговор оказался намного страшней, чем отравление — горячка Хольнига. Вы слышали о такой болезни, Фло? У нас она почти не встречается, потому что в некотором роде экзотична, и причиной ее стали моллюски, не прошедшие необходимый процесс вымачивания перед приготовлением.

Болел я долго и мучительно. Королевский доктор оказался настоящим мастером своего дела. Он поставил меня на ноги, но произнес приговор, уничтоживший всякие надежды на будущее — бесплодие. Последствия горячки Хольнига многообразны, и бесплодие является одним из следствий этой болезни. Поначалу я воспротивился диагнозу и обошел несколько известных докторов Фалабрии, но они твердили в один голос, что последствия для мужского организма широко известны и необратимы. Я подолгу сидел в библиотеке Медицинской Академии, изучая всё, что в ней было по трудам Хольнига и его исследованиях. Я так надеялся, что найду опровержение, но… В общем, домой я возвращался в самом мрачном состоянии духа.

Передо мной стояла дилемма: жениться и надеяться на лучшее, зная, что заведомо лишаю любимую девушку возможности стать матерью, или же разорвать помолвку, наступив на горло собственным чувствам и дать ей шанс на счастливое материнство с другим мужчиной. Конечно, я не сразу принял окончательное решение. Изначально я явился к своему доктору, известному светиле медицинской науки. Он развел руками, горько вздохнул и покачал головой. Единственное, что предложил мне мой врач — попытаться исцелиться. Он не дал мне окончательной надежды, даже не обещал излечения. Промучившись сомнениями еще некоторое время, я решился разорвать помолвку.

Скандал был жутким. Известная вам особа впервые тогда показала свой далеко не кроткий нрав, однако я остался непреклонен. Мой отец, зная о причинах разрыва, был на моей стороне, и королевское недовольство мы сумели усмирить. Нет, Фло, я не сложил руки, я взялся за лечение, предложенное мне доктором. Ездил и к святому источнику, и даже позволил известному знахарю взяться за мой недуг. С того времени я стал несколько невоздержан в связях, заслужив славу первого сердцееда столицы. После, повзрослев и поумнев, я умерил свои похождения. У меня было много женщин, дорогая. И всё это я говорю вам лишь для того, чтобы вы знали, ни одна из моих любовниц ни разу не сказала заветной фразы: «Я беременна, Аристан». Признаюсь еще в одной низости, но я ждал. Надеялся, что подобное прозвучит. Поначалу я ждал, потом принял данность — для своих женщин я безопасный любовник, и ничего кроме удовлетворения им дать не могу. Идеальный любовник для замужних дам. — Диар усмехнулся и замолчал на некоторое время, переводя дыхание. Однако вскоре продолжил. — Впрочем, лечение я не бросал, и после того, как мой доктор сказал, что сделал всё возможное, я решился на… скажем так, эксперимент. Найдя женщину из простого сословия, вдову, еще молодую и довольно миленькую, я заключил с ней договор. На протяжении года она оставалась моей любовницей и не имела права вступать в сношения с другими мужчинами. Я купил ей дом, назначил содержание и регулярно посещал ее. Вдова уже имела двоих детей, и упрекнуть ее в бесплодии было невозможно. По договору, если она понесет от меня, я брал на себя обязательства продолжать выплачивать содержание пожизненно и принимать живейшее участие в жизни своего ребенка, если беременность случится. Спустя семь месяцев наших отношений с той женщиной, она сказала те самые три заветные слова: «Аристан, я беременна». О-о, это был невероятный день, любовь моя! Мне казалось, что за моей спиной развернулись крылья. Лечение дало результат, и теперь я мог задуматься о своем будущем. Но я решил дождаться рождения младенца, взять его на руки и лишь после строить планы.

Я окружил ту женщиной заботой, едва ли не переселился к ней. Нанял лучшего доктора, чтобы он следил за здоровьем моей любовницы, детям нанял няньку, ее возил на различные увеселения. Всю ее беременность я жил надеждой. Слушал шевеление младенца, радуясь, как мальчишка. Подготовил детскую. Богиня, да я готов был носить на руках ту женщину. И когда пришло время родов, меня уведомили немедленно, и я, бросив все свои дела, помчался в ее дом. Ждал, волновался, переживал… Когда я услышал крик младенца, едва не расплакался, как мальчишка, даже руки затряслись. А потом мне подали ребенка… Фло! — вдруг воскликнул его сиятельство и горько рассмеялся: — У младенца были черные волосы! Вдовушка рыжая с голубыми глазами, я светловолосый и сероглазый, а младенец черноволос, и глаза его имели карий цвет. Точь-в-точь водовоз, доставлявший в дом вдовы воду. Вернув младенца матери, я нашел подозреваемого в настоящем отцовстве. Мужчина сознался, что являлся тайным любовником вдовы. Не знаю, можете ли вы вообразить мое падение с небес на землю, но оно было ошеломительным. Мне понадобилось некоторое время, чтобы прийти в себя. После этого я потерял всякую надежду и новых экспериментов не устраивал, приняв свое бесплодие, как данность.

Я люблю детей, дорогая, и всегда желал стать отцом. Богиня нанесла мне самый сокрушительный удар, забрав свой дар продолжения рода. Согрешил ли кто-то из моих предков, или же в том моя вина — не знаю. Но факт остается фактом — за пятнадцать лет моей богатой на интрижки жизни, не случилось ни одного зачатия. Мои чресла пусты, любовь моя, и дать начало новой жизни я не могу.

— Но… — начала я, однако диар прервал меня жестом.

— Подождите, Флоретта, я еще не закончил каяться. Теперь мы можем перейти к постыдному договору.

Его сиятельство снова замолчал. Он отвернулся в сторону окна и некоторое время смотрел на белое от облаков небо. А я смотрела на него и страдала от ненужного сейчас желания подойти к нему, сесть рядом и положить голову на плечо. После взять за руку, накрыть ею свой живот и сказать так, чтобы он не посмел усомниться: «Богиня услышала ваши молитвы». Но я осталась сидеть на своем месте, понимая, что долгие годы напрасных надежд успели отвратить диара от веры в возможность собственного отцовства. Я не усомнилась ни на мгновение в том, что сейчас Аристан, наконец, говорит то, о чем опасался говорить столько времени, и теперь я понимала почему. Ведь он считал, что обрек меня на бездетный брак, не предупредив об этом. Впрочем, скажи диар еще во время своего сватовства о том, что мне никогда не стать матерью, я бы не посмела ни возмутиться, ни отказаться. Его благодеяния стали спасением для моей семьи. К тому же я и не ожидала, что сумею выйти замуж и родить ребенка, значит, и условие бесплодного брака смогла бы принять спокойно.