Сара Далтон - Черная корона

Он закашлялся, я дала ему еще воды. Остальные вернулись в комнату, мы были рядом с ним до конца. Каз сидел рядом со мной, сжимая мою руку. Его лицо было серьезным, он скрывал слезы, хоть и знал Бердсли всю жизнь. Я знала, как сложно прощаться. Я повернула голову к Казу и увидела в дверях Эллен. Ее щеки покраснели, когда она заметила мой взгляд, она отвернулась. Я, конечно, заметила, что Эллен меня ни разу не посетила. Может, она понимала, что это из-за нее.

Бердсли уснул. Я надеялась, что так он умрет безболезненно. Я надеялась, что он обретет покой. Часть меня была рада, что он не страдает. Но гораздо большая часть меня печалилась, что уходит из жизни мой друг. Но он оставил мне кое-что, и это было важнее, чем все, что он знал.

Глава вторая: Попытка убийства

Похороны Бердсли были такими же, как и его смерть, — тихим событием. Пришли только его близкие друзья, их было очень мало. Короля не было. Вряд ли он был занят настолько. Мы смотрели, как пепел погребального костра взлетает в небо, а я вспомнила о страхе короля. Та бесконечная пустота. Рыдания. И первые строки в дневнике:

Я в отчаянии.

Нужно, чтобы Бердсли избавил меня от этого страха раз и навсегда.

Больше король использовать его не сможет. Больше он не будет лишь его инструментом. Мне было жаль, что Бердсли умер, но теперь он был свободен и мог обрести покой.

После похорон я приняла ванну и вычесала Анту, пока конюх Треов ходил вокруг, приглядывая за мной. Мои щеки пылали, а он не сводил взгляда с моего обрубка. Я пыталась вычесывать шерсть левой рукой и роняла гребень, а он бросался на помощь, но передумывал и возвращался на место.

— Больше тебе заняться нечем? — обратилась я к нему.

Он пожал плечами. Мальчик был странным, у него были яркие веснушки, круглые голубые глаза и чуть крупноватый нос. У него были рыжие, почти как у Саши, волосы, но с бледными прядями, словно зимнее солнце, а не жар пламени. Но я видела доброту в его открытом лице, я была рада, что именно он заботится об Анте, пока меня нет рядом.

— Ты вообще говоришь?

— Ага, — угрюмо сказал он. — И на твой вопрос я отвечу: нет, мне нечем больше заняться. И это не твое дело, — он замолчал, переминаясь с ноги на ногу, неуклюже перегнувшись через дверцу стойла. — Что с твоей рукой?

— А ты любопытный, да? — отозвалась я.

Его глаза вспыхнули.

— Не я начал разговор.

Я вздохнула.

— Ну да. Лекарь сказал, что это инфекция. Ему пришлось отрезать ее, чтобы я не погибла.

Треов кивнул.

— Тяжело, наверное.

Я скривилась.

— Не очень. Я ведь осталась жива.

Треов отвернулся, не прощаясь. Но замер и положил ладонь на открытую дверь конюшни.

— А ты смелая.

Тихие слова заставили меня выпрямиться. Я замерла на миг и взглянула в глаза Треова. Они были темно-синими, в них сверкали искры. Его позвали, и он тут же отвернулся, глядя за пределы конюшни.

— Ты идешь или нет? — показался кузней. — Ты же собирался учиться. А ты все ходишь вокруг этого оленя в конюшне.

Треов выскользнул на улицу и последовал за мужчиной, а я вернулась к своему делу, радуясь, что у меня есть занятие, что этот странный миг был разбит. И хотя расчесывала я еще плохо, левая рука становилась все удобнее. Я попыталась запрыгнуть на спину Анты. Он засопел и закивал головой. Я похлопала его по плечу, а он рыл копытом землю, желая бежать по лесу.

— Скоро, Анта, скоро, — сказала я.

Свитки я спрятала в комнате. Сейчас, похоже, только я знала об их существовании, а потому вряд ли мою комнату начнут обыскивать. Но нужно думать, как доставить их Аллертону. Я пыталась их прочесть, но не поняла ни слова, кроме переводов Бердсли. Я надеялась, что мои силы позволят понять язык предков, но не вышло. А из переводов Бердсли я лишь убедилась в том, что знала: Сихраны где-то под песками Анади. С этим потерянным народом и Угольный камень. Это я и из видений с Бердсли знала.

А еще Каз. Я его почти не видела последние несколько дней, только на похоронах Бердсли. Сейчас было не самое подходящее время признаваться во лжи, а при мысли об этом в голове всякий раз звучал голос Водяного: «он никогда не полюбит тебя». Может, это было правдой. Может, моя ложь и потеря руки окажутся слишком сильным недостатком. Я не была уверена, что сердце вынесет такую боль. Но я должна была отыскать смелость. Мне нужна его помощь в борьбе с его отцом.

Но Каза постоянно привлекали к подготовке, я не могла поговорить с ним наедине. Я металась от подготовки к свадьбе к печали из-за похорон, думая при этом и о Сихранах и Угольном камне. Время словно ускорилось. Пока я не была с Антой, я читала свитки в комнате. Свадьба была все ближе, а я и пяти минут с Казом провести не могла.

Этим утром я была у лекаря, он оглядывал мою руку.

— Как необычно. Ты какая-то необычная? — спросил он. Его глаза сверлили меня.

— Абсолютно обычная, — возразила я, убирая руку от него.

Но все было очевидно. Мастерство ускоряло мое исцеление, и это не укрылось от него.

Он смотрел на меня, прищурив глаза, а я ушла, боясь, что из-за него в будущем возникнут проблемы. Я очень хотела бежать от него подальше.

Я помнила путь из леса Ваэрг в Цину. Он говорил мне льстить королю. Иначе я не выживу. И от этого я злилась.

День был полон дел. В саду развесили гирлянды. Повара готовили пирожные. Король ходил по коридорам, общаясь со знатью. Каза не было видно. А если я спрашивала, то все пожимали плечами и говорили: «Наверное, на кухне», «Наверное, у священника», «А в его покоях смотрела?».

Я не могла уснуть. Времени поговорить с Казом до свадьбы не оставалось. Я опомнилась слишком поздно.

Переодевшись, я все думала, как помочь Казу. Он думал, что должен жениться на Эллен. А если я расскажу ему, что я — рожденная с мастерством? А потом добавлю, что жениться на мне не обязательно, что я уезжаю на Анте к Борганам? Может, это решит все, хотя бы сейчас. Я могу рассказать ему о короле, когда Аллертон поможет перевести свитки.

Я ходила по комнате, шлепая босыми ногами по камню. План был плох. Я должна его продумать лучше. Как я сбегу, когда все узнают, что я — рожденная с мастерством, когда я расскажу об этом, чтобы спасти его от свадьбы? Если я докажу свои силы, король меня из дворца не выпустит.

Боги! Слишком сложно. Почему нет простого решения?

Обрубок саднило. Порой я еще думала, что рука на месте, а потом пугалась. Порой я чувствовала, как зубы Водяного впиваются в плоть…

Я думала, что умру несколько раз во время проклятия, и я боялась за тех, кто мне дорог. А потому признание Казу было пустяком, по сравнению с пережитым. Я призвала решимость, сжала зубы и схватила свечу. Я вышла в коридор.

Есть одно решение. Я должна рассказать Казу правду. Тогда я успокоюсь.