Вероника Мелан - Путь Воина

— На сегодня все.

Нет, она не рухнула на землю, удержалась, но упали вдоль тела плетьми руки, и повисла слишком тяжелая для шеи голова.

Неспешно, словно чинно откланиваясь, погасла вокруг голубая энергетическая сфера.

Темная келья, храпящая Рим. И, наверное, часа три ночи.

Ей бы спать, ей бы давно уже спать…

Белинда лежала на кровати с широко открытыми глазами.

Он провожал ее обратно до самого монастыря.

— Почему Вы идете со мной?

— А ты видишь в темноте?

Нет, она не видела. В эту глухую темную ночь с небом слился даже силуэт Тин-До. А на небе ни звезды, ни лучика света — все скрыли холодные облака. Отправь Джон ее обратно одну, и она разбила бы лоб о стену, потому что вокруг, совсем не как в городе, все утонуло во мраке. Открой глаза или закрой — все едино. И лишь Джон чуть-чуть светился. Не светился даже, но выглядел так, будто его подсвечивал свет далеких уличных фонарей, и Лин вновь почувствовала себя так, будто о ней заботились.

Не бросил в темноте. Проводил.

Но запомнилось ей не это, и память теперь ворошила даже не тренировка, но та странная тихая минута у высокой входной двери, когда Джон стоял, смотрел на нее. Или позволял смотреть на себя.

Лин так и не поняла, что произошло и почему…

Они просто стояли у дверей без слов. Мастер Мастеров смотрел на нее внимательно — будто пытался что-то почувствовать, разобрать, как будто дышал ей — Лин.

— Что?

Она не удержалась, спросила, но ей ничего не ответили. Он не уходил, не уходила и она. Впрочем, ей и не хотелось. Рядом с Джоном, как никогда и ни с одним мужчиной до этого, Белинде становилось хорошо. Как дома.

С ним, с Джоном, она бы пошла в великие походы, дошла бы до самого края Уровня — одного, другого, третьего. С ним плечом к плечу она сражалась бы против общих врагов и никогда не попросила бы большего, нежели его присутствие в ее жизни. Настолько ей было хорошо. Попроси он ее уйти за ним в иной мир, и она ушла бы, потому что верила ему так, как не верила никому и никогда.

Он не прерывал тишины, и она робела от чуть удивленного и внимательного взгляда, от молчания, от странной близости того, кто вообще никогда не должен был стоять рядом.

Джон попрощался коротким кивком. И нырнул в ночную тьму.

А Белинда скрипнула высокой деревянной дверью, которую манолы — лучшие бойцы уровней — никогда не запирали на ключ.

Мира и Мор.

В иной временной отрезок. В ином мире.

— Прекрасный мир, прекрасный, если бы ни люди…

Мор восхищался здесь всем — спокойствием, погодой, синим с живописными облачками небом. Одетая в привычное белое платье Мира улыбалась. Невысокие каблуки ее туфель, касаясь асфальта, не издавали ни звука.

— Посмотри, какая зелень листвы, какая сочность бытия, а они ничего этого не замечают.

— Некоторые замечают.

Она не спорила с ним, но перебрасывалась фразами, словно лениво возвращала брошенный в ее плетеную перчатку бейсбольный мяч.

Местное лето пировало. Лениво восседало в городе, жарило макушки солнцем, жмурилось, глядя на гудящих над клумбами пчел, заставляло жителей выстраиваться в очереди за сладкой газированной водой.

— Шикарная погода! А они — что? — Мор, как всегда, возмущался. — Посмотри на эту старушенцию? Она идет и сетует на то, что деревянные окна, которые она поставила три года назад, сгнили. И теперь ей срочно нужно отыскать деньги на новые. Жадность, в очередной раз жадность. На самом деле окна в ее квартире достаточно теплые. А он…

Мор указал на симпатичного паренька с сумкой через плечо:

— Думает о том, сколько протеина съел на обед и сколько еще съест на ужин, чтобы, как на дрожжах, росли мышцы. Где они все, где? Цели-цели, бесконечные цели. Мира, зачем эти люди ставят сколько целей?

— Чтобы не пребывать в неизвестности. Цель создает иллюзию того, что они знают, куда движутся.

— Но жить без цели означает жить текущим моментом.

— Он страшен для них, Мор. Страшнее всего, что может напридумывать их беспокойный разум. В настоящем моменте нет ничего, за что можно зацепиться. Есть просто бытие.

— И его можно ощутить. Я же ощущаю!

Мира улыбнулась, не поворачиваясь.

— Ты — болтаешь.

— И это не мешает мне видеть этот прекрасный жаркий день. Ведь ни один день ни в одном мире не повторяется. Может, мы тоже посидим на берегу какой-нибудь реки, позагораем?

Им нравилось так развлекаться — иногда прикидываться людьми. Заниматься тем же, чем и люди: прогуливаться, заходить в кафе, садиться в автобус, выходить на незнакомой остановке. И наблюдать-наблюдать-наблюдать.

— Но настоящий момент не может и не должен пугать хотя бы потому, что в нем как раз ничего и нет.

Мор иногда напоминал ей мальчишку. Не мужчину в черном пиджаке, но ярого и горячего, готового брызгать слюной борца за справедливость — ненавидящего идеальность, но к ней же стремящегося. Мире часто казалось, что он нехотя обманывает самого себя, прикидываясь безучастным к чужим судьбам.

— Людям что-то нужно, чтобы чувствовать стабильность. Хотя бы их собственные мысли.

— На девяносто девять и девять десятых бесполезные.

— Именно так.

— А без мыслей?

— Без мыслей они парят в пустоте без крыльев. Это страшно, как падение.

— Или как полет.

— Мор, люди — это люди.

— Ты всегда оправдываешь их.

— Такова их роль. Их игровая площадка — они должны в нее верить.

— Но тебе-то это зачем?

Мира не ответила — она вдруг увидела девушку, которая спрашивала дорогу к дому под номером двадцать пять по улице Народной.

— Что в ней такого?

Мор умел вызывать карту судеб так же быстро, как и богиня Любви. Но ленился.

— Они разругались накануне нового года. Она, будучи беременной, уехала из его города, обидевшись на то, что он просил выделить ему «личную территорию». Прошло время, она многое поняла, у них растет солнечный сын, и она вернулась, чтобы позвать своего мужчину назад.

— И он согласится?

— Не знаю, переломный момент. Но я попробую им помочь.

Сворачивая в незнакомый зеленый двор, сплошь уставленный пятиэтажками, Мор бурчал, как несносный старикан:

— Ты ведь знаешь, что потом будет моя очередь. И мне вместо пляжа придется искать кого-то, на ком моя черная душа сможет отыграться.

— Твоя душа не черная…

— Тебе ее не видно.

— Видно.

Мира уже тянула спутника за девчонкой во двор.

— Зачем ты приехала? Я просил меня не искать. Хочешь поговорить, обсудить что-то?

Часы показывали четыре после полудня; плыли по небу облака, медленно оседал в воздухе пух, с детской площадки доносились веселые и иногда озабоченные крики.

Вика смотрела на человека, которого все еще любила. Несмотря на слова «не приходи», «не нужна», на злостное и неподлежащее обжалованию слово «все» во фразе «между нами все кончено».