Карен Монинг - Песнь лихорадки

Домой.

Теперь я кое-что знала об этом слове.

Ты не всегда рождаешься дома. Но если тебе повезет, ты найдешь дом где-то по дороге. Это место, куда ты вписываешься, где тебя принимают, где люди помогают с твоими проблемами, а ты помогаешь им. Где ты совершаешь ошибки, и где остальные тоже их совершают, но любовь никогда не улетучивается.

Место, где эрозии никогда не превращаются в оползни. Потому что вы выкапываете друг друга. И так будет всегда.

В этот раз мы с Шазамом вместе шагнули в портал.

Король Невидимых подошел к краю Туманности Конская Голова, огромные темные крылья волочились за ним, глаза смотрели, но не видели.

Что она сказала ему как-то раз?

У тебя столько стремлений. У меня лишь одно. К любви.

И он подумал — маленькое.

Человеческое.

Прекрасное.

Но маленькое.

Ему нравилось это в этой женщине — маленькое милое стремление. Учитывая, что она не обладала его талантами, он понимал, что этого ей достаточно.

Однако он с самых первых мгновений собственного существования кипел силой, бурлил электричеством, взрывался им. Он был сверхновой звездой. Сотворение было его наркотиком, непреодолимым и вызывающим привыкание. Всепоглощающим.

Он полагал, что простая эмоция никогда не сможет сравниться с рывком силы, сталкивающим миры, и наблюдением за тем, как они эволюционируют. Любовь не несла с собой никакого приза, ради которого стоило отказаться от изменения цивилизаций и рождения звезд, построения его Двора Теней.

Он ошибался.

Когда он нашел ее на той крошечной провинциальной планетке в крошечной трехмерной вселенной, не ее нужно было спасать от плоского существования.

Жизнь была такой простой. Она всегда была такой.

Быть дирижером, навеки изгнанным из оркестровой ямы.

Или быть частью песни.

Король Невидимых поднял лицо куда-то ввысь, где, если кто-то вроде него стоял там с крыльями, готовый пройти долгий путь иначе, чтобы вернуться правильным коротким путем, то он мог бы услышать и принять бразды, когда он сделал то, что должен был сделать давным-давно.

Это ощущалось хорошо.

По-человечески.

Маленькое.

Прекрасное.

Он сказал: — Я ухожу.

Мак

Я растянулась на честерфильде перед шипящим газовым камином, слушая, как дождь стучит по окнам магазина, давая себе время на раздумья, прежде чем я встану и приступлю к очередному, несомненно, полному событий восхитительному дню.

Завтра был Хэллоуин — и день рождения Бэрронса — и ши-видящие устраивали огромную вечеринку в аббатстве.

Дэни перебралась обратно в крепость вместе с Шазамом и быстро стала живой легендой, изобилуя энергией и интеллектом, путешествуя в режиме стоп-кадра со своим загадочным эпатажным Адским Котом. Кэт и Энио собирали еще больше ши-видящих, и ходили разговоры о возобновлении мирового порядка.

Черные дыры исчезли из нашего мира, и песнь пробудила жизнь даже в опустошенных Тенями Темных Зонах. Хоть на дворе стояла поздняя осень, у нас была дождливая весна, я подозревала, что несколько лет времена года не будут совпадать с календарем.

Глубоко в земле, соединенная с ядром Истинной Магией, я чувствовала новую, слабую магию в нашей планете. Наш мир ожил таким, каким не был сотни или тысячи лет.

Дублин вновь расцветал, каждый день мы восстанавливали новую часть города, и жизнь медленно возвращалась в норму, насколько это было возможно.

Неповторимые Фейри все еще встречались в нашем мире, и пока я разбиралась, как пропеть стены между нашими мирами или изъять силу нашего двора и переместить ее в новый мир, они так и останутся тут.

Что делать с моей расой бессмертных, было следующим пунктом в моем списке. Это должно быть интересно.

Мои родители устроились в Дублине, не собираясь возвращаться в Джорджию.

Мы теряли и обретали, мы горевали и праздновали. Будущее для всех нас было загадкой. Которую мы разгадаем вместе.

Больше всего я беспокоилась о Дэни. Возвращение Шазама несколько ослабило те страдания, которые, по моим опасениям, могли снова превратить ее в Джаду. Но она больше не была полностью Дэни, какой была с Танцором. В ее манере выражаться сквозила холодность, взгляд был отстраненным, и как подозревала, какое-то время таким и останется.

Все же, в конце концов, жизнь была неплохой, и я не желала быть где-то еще.

Я перекатилась на спину и потянулась, отсутствующим взглядом уставившись в потолок, в эти пять этажей над моей головой.

Медленно осознавая наличие смутной фрески.

Я прищурилась, в сотый раз гадая, что это такое. Затем, фыркнув, я попросила стихии вокруг меня воздвигнуть высокий сияющий помост, вскочила с дивана и вскарабкалась по удобной лестнице сбоку. В положении королевы Фейри есть несколько вещей, против которых я совсем не возражала. И все же просеиваться и зависать в воздухе мне было не совсем удобно, отсюда и помост.

По мере того, как я забиралась по перекладинам выше и выше, сцена, выгравированная в гипсе, покрытая краской, частичками золота и кристаллами, становилась четче, и я ахнула.

Я растянулась на вершине платформы и долго смотрела на фреску, впитывая ее, позволяя правде просочиться в меня таким образом, какого я ни за что не позволила бы, когда впервые приехала в Дублин.

Я восхищалась красотой, пытаясь осознать, как она так долго от меня ускользала, ведь она была столь детализированной, написанной невероятными Фейри-цветами. Я наконец-то нашла причину искажения пространства в моем магазине. Сияющее зеркало на картине, нарисованной над моей головой, было открытым Зеркалом, одним из самых могущественных, и я точно знала, куда оно вело.

Затем воздух вокруг меня изменился, и мое тело заработало на всю катушку, как это всегда бывало, когда рядом оказывался Иерихон Бэрронс.

Он поднялся на платформу и растянулся на спине рядом со мной. Я глянула на него и встретилась с его темным взглядом.

Теперь я знала его до мельчайших подробностей: кем он был когда-то, кем являлся сейчас и в кого превращался. Я любила каждое его воплощение и никогда не хотела быть без него.

Что ты здесь делаешь, Радужная Девочка?

Смотрю.

Ты видишь?

Вижу.

Мы сыграли свои роли в пьесе жизни, и как и с любой постановкой, хоть способ игры может быть различным, как и сами личности, но количество ролей ограничено.

Все предлагалось.

Ты пробовал.

Ты выбирал. Жить или умереть. Быть дублером или звездой.

— Ты знал, что это было здесь. Ты ждал меня, — сказала я. — С того самого момента, когда я вошла в твой магазин.