Дана Арнаутова - Белая ворона

— Ну вот, — сказал подошедший франк. — Хоть под конец ваша девочка ожила. Талант! Не она, конечно, а тье Ресколь. Зато вот эту камерографию я непременно возьму для выставки. Если не возражаете.

— Нисколько, — обреченно ответил Алекс, ища взглядом Анриетту. — Вы еще будете снимать?

— Завтра, пожалуй. Модели устали, да и я хочу посмотреть, что вышло.

Франк был доволен, это читалось хрипловатых нотках утомленного голоса и сытом, удовлетворенном блеске глаз. И Алекс его понимал, как всякого мастера, чей труд увенчался успехом, но что теперь ему самому?

Извинившись, он отошел и набрал на фониле номер Незабудки. Однако та свой отключила. Дурочка…

Клятвенно пообещав устроить долгий и сложный разговор, Алекс прошел за сцену, постучал в хорошо знакомую комнату-гримерку и, дождавшись ответа, толкнул дверь.

Анри, уже скинувшая театральный костюм, сидела в одном халате и тщательно стирала с лица остатки краски.

— Алекс! Ну как тебе?

Улыбка ее выглядела абсолютно искренней и неподдельно радостной.

— Изумительно, — тоже искренне признал он. — Божественно… Анри…

Он осекся, разглядывая лицо подруги, капельки влаги на смуглой коже, чуть приподнятую распухшую губу и блестящие глаза — как после любовного соития. Но это бред, ничего подобного Анри не могла бы успеть, да и с кем? И все-таки страсть витала в воздухе гримерки.

— Что, дорогой?

Алекс подошел ближе, присел на стул у стены. Спросил откровенно:

— Анри, тебе не кажется, что это слишком?

— Слишком, почему?

И снова Анриетта была безмятежно спокойна. Так спокойна, что это уже едва-едва, но отдавало игрой.

— А ты сама не понимаешь?

Он потер пальцами снова разнывшиеся виски, запретив себе злиться. Ничего не происходит. Почти ничего.

— Алекс…

Вздохнув, Анри повернулась от зеркала к нему, бросив испачканный кусок ваты на столик.

— Алекс, — повторила она. — Ты можешь объяснить, что случилось? По-твоему, снимки слишком откровенные? Но я танцовщица с раздеванием, от меня ждут эпатажа. Я же не голой снимаюсь. Что тебе не нравится?

— Все, — честно ответил он. — Анри, ты понимаешь, как это выглядит со стороны?

— С чьей именно стороны? — хладнокровно уточнила Анри. — Твоей, моей, Венсана, окружающих?

— Да он чуть не уложил тебя на этой сцене! — не выдержал Алекс, с трудом сдерживая голос. — Причем выглядело так, словно тебе этого хотелось.

Анриетта молча смотрела на него.

— Прости, — тихо сказал Алекс, мгновенно потухая. — Прости, пожалуйста. Дело не в ревности. Я не собираюсь тебе указывать, как себя вести. Тем более — с кем встречаться. Но будь осторожнее. Думаешь, он просто так вьется вокруг клуба?

— Я думаю, — очень спокойно и рассудительно ответила Анри, — что сейчас он вьется вокруг меня. И это значит, что у меня будут очень хорошие снимки, лучшие из возможных. Алекс, ты же ничего не понимаешь в том, как создается искусство. Когда художник или камерограф хочет модель — это чувствуется. И это прекрасно для снимков или картины. Это просто работа.

— У тебя работа, — буркнул Алекс, злясь на себя за вспышку. — А у него?

— А мне какая разница? — усмехнулась Анри. — Не беспокойся, я не собираюсь с ним спать.

— Тогда не заиграйся, — уронил Алекс. — И если почувствуешь что-то неладное…

Дождавшись кивка Анри, он вышел из комнаты, а потом и из клуба, чувствуя себя отвратительно беспомощным, словно земля вдруг закачалась под ногами. Флория отключила фониль. А верная влюбленная Анриетта… Но ты же сам хотел, чтобы она стала не такой влюбленной? Вот только мужчину для увлечения Анри выбрала неудачно — вряд ли АрМоаль позволит с собой играть и, тем более, использовать. И что такого она сказала Незабудке? Возвращаться, чтоб узнать, не хотелось. Алекс всерьез опасался, что в таком состоянии серьезно поссорится с Анриеттой. Она ведь ему гораздо дороже Флории, стоит честно признать, но Флория вправе рассчитывать на защиту.

Что ж, сегодня они все были хороши. Надо выслушать Незабудку, и если Анриетта действительно ее обидела, честно разобраться.

Не торопясь садиться в мобилер, он стоял рядом, с удовольствием дыша ночной свежестью. В детстве ему казалось, что ночью дышишь темнотой, прохладной, успокаивающей. Снова и снова, глядя на редкие уличные огоньки, Алекс понимал, что запутался.

Незабудка — привычная, послушная. Иногда доставляет хлопоты, но и это лишь привносит чуточку остроты в давно приевшиеся отношения. Зато в постели прекрасна и, пожалуй, искренне дорожит Алексом.

Анри — больше подруга, чем любовница. Чудесная женщина, понимающая без слов, бесконечно терпеливая и всегда готовая поддержать. Если б только не мелькающая в ее глазах тщательно скрываемая тоска безнадежной влюбленности, на которую Алексу нечем ответить, кроме благодарности.

И Маред, с которой все сложнее и непонятнее. То, что начиналось, как развлечение, незаметно разрослось, запустив корни в сердце, стало чем-то большим, важным. Иногда Алекс видел в Маред самого себя, только он даже в раннем детстве не был таким наивным и жаждущим чужой теплоты. Девчонка же то избегает Алекса, то ластится, как подобранный котенок, только-только поверивший, что его не выкинут обратно. Умная девочка. Честолюбивая, отчаянно работящая, талантливая. Конечно, достойная большего, чем роль постельной игрушки. Но вот что с ней делать, Алекс не знал.

И только гораздо позже, уже привычно выпив на сон пару глотков бренди, Алекс вдруг подумал: чтобы найти выход, неплохо бы понять, куда собрался идти. А то ведь может оказаться, что в треугольнике, посередине которого стоишь, вовсе нет углов, а ты сам их придумал и бьешься лбом о несуществующие стены.

В этот раз Маред собиралась в контору с твердым намерением поговорить с Монтрозом, как только лэрд стряпчий окажется в пределах досягаемости. И именно поговорить, а не…

Вспомнив вчерашнее, она густо, мучительно покраснела, а взгляд, отражающийся в зеркале ванной, стал блудливо-смущенным. Или это только показалось?

Скинув пеньюар и встав под прохладную воду, Маред торопливо намылилась самой жесткой мочалкой, до болезненной красноты растирая тело, но память продолжала подсовывать непристойные картинки и ощущения. А уж то, чем все закончилось!

До отказа выкрутив вентиль холодной воды, Маред запрокинула голову, подставила лицо под ледяные струи, но и это не помогло. Кожа горела, соски напряглись, и хотелось провести по ним рукой, чтобы проверить, действительно ли они такие жесткие, какими кажутся?

Сдавшись, она вернула горячую воду, размазала по коже пену ароматического мыла. Посмотрела на гладкую плитку, превратившую стену ванной комнаты в подобие зеркала. Там смутно виднелся силуэт обнаженного тела. Маред вздохнула. Приличные женщины не разглядывают себя нагишом, им это в голову прийти не может. «А где ты здесь видишь приличную женщину, дорогуша? — ехидно спросила она себя. — Поздновато считать, что ванная комната служит только для поддержания чистоты тела».