Ёрш Ника - Скользящая во снах

Тоскливо оглядев дворик, я спрыгнула с забора и, сморщившись, потерла отсиженное место. Хаима по-прежнему не было, бабули тоже, Магалыч должен был прийти только послезавтра. Скукота. Снова осмотревшись, остановила взгляд на Кролике:

— Кис, кис, кис, а ну-ка иди к мамочке… — запричитала я и стала подкрадываться к кошке. Кролик приоткрыла глаза и с интересом уставилась на меня. За шаг до кошки я резко пригнулась и схватила ее, но это нехорошее животное успело извернуться и, цапнув меня за палец, кинулось куда-то за дом. Я, взвыв от боли, с боевым кличем бросилась за кошкой. И вдруг в глазах всё поплыло, резко остановившись, я начала усиленно моргать и щуриться. В следующее мгновение свело руки, и ужасная боль пронзила грудь. Я резко выдохнула и упала на землю. Не было сил даже шевельнуться, теперь свело и ноги.

— Гатька! — судя по звукам, ко мне бежала Бабуля. — Что, милка, что такое?

— Больно… Так боль… — Я закашлялась. Было такое ощущение, будто мне нечем дышать, и кто-то проворачивает во мне одновременно тысячу маленьких острейших ножей. Слёзы градом полились из моих глаз, тело стало трясти. Потом почувствовала на себе руки бабули, и наступила блаженная темнота.

Сновидений не было, но приходила я в себя очень тяжело. Открыв глаза, сразу попыталась приподнять руку, чтобы от души потереть зудевшие веки: было ощущение, что в них песка насыпали. Но, оказалось, сил во мне совсем не осталось, рука безвольно упала назад, так и не достигнув цели. Никогда не чувствовала себя такой слабой.

— Гатька, ну как ты? — надо мной возникло обеспокоенное лицо Хески. — Всё еще больно? Может, снова усыпить тебя?

— Не… — прохрипела я и мотнула головой.

— Сейчас водички принесу.

Выпив целую кружку воды, я почувствовала себя немного лучше:

— Ба, в глазах песок, — снова прохрипела я, — чешется сильно и щипит.

— Сейчас, милка, погоди.

Снова я осталась одна в комнате, Хеска сбежала в горницу и стала перебирать свои заготовки, громко обсуждая с собой, что же именно мне подойдет. Затем послышался звон посуды — это значит, бабуля определилась и запаривает мне нужную, по ее мнению, травку. Несколько лет назад я просила ее научить меня тому, что она умеет, но Хеска сказала: пока я не определюсь с даром, духи земли и воды не услышат меня. И всё. Снова никаких объяснений, вроде как, и так всё понятно.

— Пей, Гатька, а это вот на глаза сейчас положу, всё и пройдет. Ох, что ж это будет, где этого нерадивого бражника-то носит? Дурья его башка! Остолоп никчемный…

Так, причитая, Хеска снова удалилась в горницу и там загремела посудой.

Я лежала, прислушиваясь к своим ощущениям. Слабость по-прежнему была ужасной, но боль стала медленно отступать: жжение из глаз ушло, и горло больше не горело огнем. Внезапно что-то привлекло мое внимание. Какие-то звуки совсем рядом, я прислушалась — будто ветер шумит. Нет, не шумит… шепчет:

— Ааагааатааа… найдиии егоо… сееещаааас… пораа…

Резко распахнув глаза, я скинула с себя примочки и закрутила головой:

— Баааа!!! Хескааа!

Дверь распахнулась, бабуля вбежала в комнату с какой-то палкой в руках:

— Что? Кто??? — Хеска подбежала ко мне, посекундно озираясь и выставив перед собой печную кочергу.

— Кто-то шептал мне, ба. Кто-то прямо здесь мне шептал!!! — я прижалась к Хеске всем телом и зарыдала.

— Ну-ну, милка, ты же видишь, никого здесь нет, может, Кролик вон мурлыкала, а ты и напугалась.

Я с усилием замотала головой:

— Нет-нет, это как в моих снах! Это как… как… Как мама, ба, голос шептал мне: нужно его найти, мне пора. Это мама? Она что, умерла?? Она что, меня за собой зовет??

Хеска молча гладила меня по голове и крепко прижимала к себе. Через какое-то время она сказала:

— Нет, милка, тебе предстоит долгая и интересная жизнь, я точно знаю. Но зачем-то Видящие приходили с ветром, а это неспроста.

С этими словами бабуля усадила меня на кровать и, обеспокоенно посмотрев в мои глаза, зашептала что-то очень тихо и быстро. Я, не мигая, смотрела на нее и уже хотела спросить, что происходит, когда почувствовала: засыпаю. Очень странные ощущения пришли ко мне: в голове был туман, я вроде как всё еще смотрела на бабулю, но в тоже время сквозь нее видела что-то другое. Присмотревшись, поняла — вокруг меня лес. Он был очень похож на наш, только я точно знала, у нас нет засохших деревьев, и земля в нашем лесу сплошь покрыта травой и цветами, а не оголена. И запах… Я чувствовала, там воняло чем-то неприятным. Хотелось отвернуться, закрыть нос рукой, но тут внимание привлек маленький холм неподалеку, и меня накрыла тошнота. Это была отнюдь не насыпь, а лошадь Хаима, его верная Рылька! Она вся в запекшейся крови лежала, неестественно согнувшись, а глаза ее напоминали два круглых застывших стёклышка… Я отпрянула назад и закричала. Видение тут же прекратилось.

— Ну, вот и всё, Гатька, не кричи, не до тебя сейчас! — Хеска отпрянула от меня и побежала к полкам с лекарствами собственного приготовления, схватила несколько пузырьков, распихала их по многочисленным карманам и устремилась к выходу. Я за ней.

— А ты назад! Когда смогу — вернусь! И чтоб носу на улицу не казала! — бабуля с силой оттолкнула меня и захлопнула дверь перед моим носом. Я замерла, затем огляделась по сторонам и снова зарыдала. Может быть, Хеска решила уйти? Что означали ее странные слова? И где сейчас Хаим? Вспомнив видение и Рыльку в крови, и этот запах, я почувствовала, как страх накатил на меня с новой силой. Где прячется ребенок, когда испытывает ужас? Я залезла под свою кровать и, подтянув к груди коленки, прижалась к холодной стене. Не помню, сколько пролежала там, но ничего ужаснее тех часов в моей жизни еще никогда не было. В какой-то момент я решила, больше никто не придет, в нос снова проникал запах гниющей Рыльки, и я готова была впасть в отчаяние, как вдруг мне в коленку что-то уткнулось. Я дернулась и раскрыла сжатые от ужаса глаза — это Кролик стояла и смотрела на меня своими умными хитрыми глазами. Прижав к себе кошку, я очень тихо стала рассказывать ей о своих опасениях и через некоторое время почувствовала: страх отступает, уступая место усталости…

…Бегу и снова падаю. Подняться сил уже не хватает, и тогда я ползу вперед. Мне больно, чувствую, как что-то острое впивается в ладони и колени, но останавливаться нельзя! Меня гонит вперед дикий страх, затмевающий разум. Отчаяние наполняет душу, переливается через край, я начинаю рыдать. Непослушные ноги снова подводят свою растерянную хозяйку, я падаю и больно ударяюсь бровью о камень. Приподняв голову, понимаю, по глазам течет что-то горячее и липкое…