Ёрш Ника - Скользящая во снах

— Агата, — шепот матери доносится до меня откуда-то спереди, — прости…

Мне все равно, ее нет рядом и никогда не было. Больше не хочу слушать. Подтаскиваю руку к лицу и стираю кровь с глаз. Впереди, совсем рядом, спиной ко мне стоит мужчина, мой отец…

— Тиирон, — я удивляюсь, как слабо звучит мой голос. Мужчина не оборачивается. Собираю последние силы и кричу: — Папа! Ну пожалуйста!..

Плечи мужчины вздрагивают, секунда, и он оглядывается назад. Наконец-то, я вижу его лицо и… ничего. Чуда не происходит. Просто мужчина: высокий, красивый и совсем чужой. Смотрит на меня с затаенным любопытством. А я вдруг начинаю злиться. Злюсь на себя за свой страх перед неизвестностью. Злюсь на этого мужчину, который все еще смотрит на меня и ничего не делает. Злюсь на маму, которая бросила меня здесь такую беспомощную. И когда уже, кажется, готова закричать от разрывающей на кусочки ярости, в меня тыкается холодный мокрый нос Кролика. Поворачиваю голову и вижу свою наглую кошку. В самое мое ухо тихий женский голос шепчет:

— Вставай, Гатька, они — твое прошлое, а будущее уже наступает тебе на пятки… — И кошка разворачивается, чтобы поспешить назад, в ту сторону, откуда я так долго бежала. Я смотрю в том направлении и вижу немигающие желтые глаза, пытливо разглядывающие меня из-под чёрного капюшона. Оставшаяся часть лица этого человека словно закрыта маской, но мне и не нужно его видеть, потому что время еще не пришло…

— Я больше не боюсь, мы обязательно встретимся, обещаю, — слова сами срываются с моих губ.

В желтых глазах мелькает удивление, человек нагибается и поднимает меня на руки. Чувствую, как боль и страх окончательно отступают, а душу наполняют долгожданные мир и покой. Глаза закрываются сами, усталость по-хозяйски обустраивается в замученном теле. Прижимаясь к сильной груди моего спасителя, уже на грани реальности и сна я прошептала ему: «Теперь я успею, что бы ни случилось, я больше не буду убегать, скоро…»

…Хлопнула дверь, в горнице раздались голоса. Я проснулась, сонно огляделась, вспоминая, где нахожусь, и тут же выползла из-под кровати, прижимая к себе Кролика. В комнату вошли бабуля и Хаим, сатир был изранен, но все равно улыбнулся, увидев меня:

— Пока я там погибаю, она собой полы протирает, — дядька поманил меня к себе. — Давай-ка, мелкая, принеси страдальцу чего покрепче.

Чувствуя, как по лицу медленно покатились слезы облегчения, я бросилась навстречу вошедшим. Хаим пошатнулся и крепко сжал зубы. Бабуля ахнула под напором его хватки. Сообразив, в чем дело, я подставила сатиру свое плечо с противоположной от Хески стороны и стала помогать им дойти до кровати.

— А теперь выйди, Гатька! — бабуля, едва мы уложили дядьку, вытолкала меня из комнаты. — Будь в горнице, поешь. Да принеси этому упырю зеленый бутыль из холодника, сегодня ему даже полезно! Спать укладывайся на лавке, не до тебя сегодня. И скотину накорми, подою сама, позже!

Дверь снова захлопнулась прямо перед моим носом. На улице уже смеркалось, я схватила приготовленное заранее ведро с зерном и отправилась кормить и закрывать кур. Затем загнала в стойло Козу, принесла ей воды из ручья. Всё это время думала о Хаиме и его убитой лошади, а Кролик ходила за мной хвостиком и просилась ко мне на руки.

Справившись с делами и всё еще думая о сатире, я машинально подхватила кошку и стала ее поглаживать. На мгновение наши взгляды встретились, и что-то произошло. Снова я будто в сон погрузилась — передо мной размытым пятном виднелась Кролик, а сзади сидела Хеска и разговаривала с Хаимом:

— …дело не пойдет. Куда я ее уведу? Ты в своем уме, старуха?

— В своем пока еще, только в таком режиме расходуя силу — это ненадолго, — бабуля пожала плечами и тихо вздохнула, — сил не осталось совсем, в ней драконья кровь в свои права вступает, да и матери кровь — не водица, свой след наложила. Вредничать стала много, характер показывает. И сны еще эти… Пока с силой не определится, прятать ее нужно надежней.

— Куда надежней-то? — сатир выглядел бледным и был непривычно серьезен.

— А где искать не станут? Там, куда никто в здравом уме не сунется. Отправим ее на земли теней, в Огрив.

— Ты, похоже, уже из ума выжила, бабка! Там же мелкой не спастись, ее убьют или покалечат еще до того, как совершеннолетие справит. И даже если я ежесекундно рядом буду, гарантировать ничего нельзя! Там…

— Кхе, кхе — Хеска закашлялась, скрывая смех, — ты, как я погляжу, уже мысленно с ней в путешествие отправился, никому Гатьку не доверишь? Вот и она к тебе, как к родному, прикипела. Через нее я тебя и нашла, ее глазами видела. Хоть и не родные по крови, а воспринимает она тебя, как отца.

— Ты меня не пытайся разжалобить, ведьма! Я слишком хорошо знаю, кто ты такая, и кем дочь твоя была. Сегодня Агата во мне родного видит, а завтра я окажусь не нужен, и поминай, как звали. Такие как вы не умеют любить, не знают, что такое благодарность, долг, ответственность…

— Хватит! — Хеска больше не улыбалась. — Мария ушла, потому что в ней человеческого больше, чем в иных людях. Дрианы — это не приговор, Хаим. У нас есть свой кодекс чести. Да, он отличается от общепринятых норм морали, правил и других глупостей, навязанных вам вашими богами. Но он есть. И он нерушим! Если дриана полюбила, то это навсегда. Если возненавидела — тоже… И если осталась холодна, несмотря на все усилия, и предпочла твоего друга, ничего с этим не поделать, мой дорогой. Значит, не она была твоей судьбой, а лучшее у тебя еще впереди.

— Она заставила меня поклясться моей к ней любовью, что я не брошу ее ребенка от другого мужчины в беде и не стану препятствовать, если однажды он захочет забрать дочь! Это ваши кодексы? Я должен заботиться и воспитывать девочку, которая как две капли воды похожа на мать, но смотрит на меня глазами своего отца! Я должен привязаться к ней, а потом отдать по первой просьбе тому, кому она никогда не была нужна!

— Именно так. В любом случае Видящий давно приглядывает за ней, и, если он почувствует угрозу ее жизни, то вышлет своих воинов. Драконы заберут ее, не спрашивая нашего разрешения. Особенно сейчас, когда в Мастивире ведется негласная война за власть, они не станут рисковать и оставлять свою кровь неизвестно где. Слышал ведь, в числе комиссии от Верховного Совета были три дракона. Их изловили и сожгли еще живыми, даже Гатька отголоски почувствовала, чуть концы не отдала. Так что, либо ты забираешь ее и увозишь в Огрив, либо родственнички придут за ней и заберут на Назир, и только Боги знают, где опаснее. Но и здесь я ее не оставлю, слишком старая я уже для всего этого.

Сатир молчал, явно задумавшись над словами болотной ведьмы. Прошло не меньше пяти минут, прежде чем он сказал: