Екатерина Гичко - Тяжесть слова

В день, когда он женился, я сбежала с театром и колесила с ним по стране. В Старконе я встретилась с графом Авайским. Мое сердце дрогнуло, когда я его увидела. Граф так напоминал мне брата. Внешне они были так похожи. И я с головой окунулась в этот роман. Меня несказанно злило, что он женат. Судьба словно смеялась, делая всех понравившихся мне мужчин недоступными. Но постепенно моя увлеченность графом сошла на нет.　

Граф все же был другим. Каким-то пустым и неинтересным. Он был похож на брата внешне, но совершенно не похож во всем остальном. Я была готова разорвать эти отношения, когда поняла, что у меня будет ребенок. Какой ужас я испытала тогда. Мне казалось, что брат немедленно об этом узнает и проникнется ко мне всепоглощающим презрением, и у меня не останется ни единого шанса получить его любовь.　

Срок был большим. Одурманенная своими чувствами, я не заметила изменений в собственном организме. Лекарь сказал, что если сейчас избавляться от плода, то в дальнейшем иметь детей я не смогу. А я хотела… Я мечтала, что мои чувства все же найдут дорогу к сердцу брата. Что он будет моим, и именно я стану матерью его детей. У нас с ним одна кровь? Чушь! Это не имеет никакого значения!　

Я решила рожать. Перестала показываться на людях, прожила затворницей все те месяцы, что предшествовали родам. А потом явилась моя дурная ипостась. Кошка не хотела избавляться от ребенка. Я помню те воспоминания, что достались мне от нее. Жалкий пищащий комок розовой плоти, который даже не думал обрастать шерстью. Кошка вылизывала ее, урчала от удовольствия и бросалась на мою единственную служанку, которую я держала при себе. Я помню дикий страх зверя, которому был нужен этот жалкий ребенок.　

Взять себя в руки и загнать зверя внутрь я смогла только через две недели. Избавить мир от этой ошибки я не смогла. Моя тупая половина заходилась ревом, стоило мне об этом подумать. Пришлось отдать ребенка его отцу. Зверь все равно был недоволен. Кошка рычала и рвалась назад. Но я уже возвращалась обратно в столицу.　

Брат не должен знать о ребенке. Каждый раз, когда до него доходят слухи о моих мужчинах, он хмурится, укоризненно смотрит, но ничего не говорит. Считает себя виноватым? А может, я кажусь ему слишком грязной?　

Мысли об этом не давали мне покоя. Что он подумает обо мне, если узнает об этом ребенке? Родить от другого мужчины… Я не могу позволить единственному мужчине, которого я люблю узнать об этом. Нет-нет… Только не это.　

Дверь скрипнула, страж мне поклонился, пряча глаза.　

— К вам посетитель, Ваше Высочество.　

Меня даже не спросили, хочу ли я видеть кого-то. В комнату стремительным шагом зашел советник Зосий. Старый коршун окинул меня цепким взглядом, а я похолодела. Если он здесь, то значит брат тоже.　

— Рад видеть вас во здравии, Ваше Высочество, — холодно произнес советник. — Я не займу надолго ваше время. Его Величество просили вам передать, что он посетит вас завтра ближе к вечеру. Ему нужно разобраться с делами.　

Последнее слово он произнес так, словно фразой подразумевалось продолжение: "которые вы натворили". Я гордо вздернула подбородок. Он не имеет права меня осуждать. Отвечать я посчитала ниже своего достоинства. Он церемонно склонил голову и вышел. А грудь сжал ледяной страх. Он узнает, узнает… Нет, он не может отвернуться от меня. Не может!　

Я проснулась от звука голосов. Попытка повернуть голову отозвалась тупой болью. И все же я слегка повернула ее на бок. Кресла были пустыми. Медленно пройдясь по комнате взглядом, я увидела Дариллу. Она в полусогнутом положении стояла у двери. Дверь слегка приоткрыта. Из соседней комнаты, гостиной, доносились голоса.　

— Нет! — резкий, злой голос наагасаха. — Никаких переговоров больше не будет. С меня довольно! Ваша сестра пыталась запятнать репутацию моей невесты, опоила моих людей и пыталась убить мою жену! О каких соглашениях может идти речь?　

— Наагасах, в вас сейчас говорят эмоции, — голос был незнакомым, слегка басовитым, очень вкрадчивым, вызывающим расположение. — Мне прискорбно, что моя сестра повела себя так по отношению к нашим гостям, но все же личное не должно вмешиваться в сферу государственного. Моя сестра понесет ответ за содеянное, и я сам готов по мере моих возможностей принести свои извинения. Но не будем забывать, что вы прибыли сюда с государственной миссией. Я понимаю глубину вашего возмущения, но не забывайте о вашем долге.　

— Ваше Величество, — обращение было буквально выплюнуто, — как вы правильно заметили, я прибыл сюда с миссией от лица своего рода. Прием, оказанный мне, говорит о степени уважения к моей семье. То, что я здесь увидел, указывает на то, никакого уважения мы недостойны.　

— Все же вы преувеличиваете, — настаивал голос. — Это соглашение важно не только нам, но и вам. Земли…　

— Эти земли нам не нужны, — презрительно процедил наагасах. — Это я сказал вашей сестре, когда она смела вести переговоры, как представитель вашей семьи. Если бы они были нам нужны, то мы бы уже с ней обо всем договорились. На данный момент нам не предложили ничего, что могло бы нас заинтересовать.　

— Раньше эти земли вызывали у вас интерес.　

— Это было семьсот лет назад, — вызывающе произнес наагасах. — С тех пор мы присоединили Хармийские пустоши и Ёзорские равнины. Эти земли потеряли для нас ценность. Меня отправили сюда в силу уважения к старым договоренностям. И мы предполагали, что вы все же найдете, чем нас заинтересовать. Все же это соглашение в первую очередь нужно вашей семье.　

— Наагасах, прошу, будьте благоразумны, — спокойно произнес неизвестный. — Я думаю, мы сможем договориться. С прискорбием должен признаться, что у моей сестры не все в порядке с головой. Зная это, я многое прощал ей в свое время, поэтому в ее нынешних поступках есть и моя вина.　

— Душевнобольных нужно держать подальше от государственных дел, — непримиримо заявил наагасах. — После этого вашего заявления я не вижу возможности осуществить давнее соглашение. Ни одну из женщин нашего рода я не могу отпустить в вашу семью, зная, каким опасностям они могут быть подвергнуты. Подобного пренебрежения к жизни женщины рода мне никто не простит. Это у вас здесь отношение к жизни женщины совершенно безответственное. У нас же женщина — это драгоценность, которая есть не в каждой семье. Боги были милостивы к моему роду и подарили ей сокровища в небывалом для нашей расы размере. Но это не значит, что мы будем разбрасываться ими.　

— Это может быть необязательно женщина рода, — выступил с предложением незнакомец.　

— На данный момент среди мужчин рода свободен только наследник наагашейда. Вы думаете, наагашейд отдаст вашей семье своего ребенка? К тому же женитьба на вашей сестре — худшее из предложений. А ведь на данный момент она — единственная кандидатура. Других одаренных в вашей семье нет. Вы предлагаете наследнику жениться на сумасшедшей? Наагашейд этого никогда не допустит. И наагашейдиса тоже будет против.