Элла Саммерс - Песня сирены

— Да оживить мертвеца и то быстрее было бы, — усмехнулся один из мужчин.

— Откуда ты вообще знаешь, что она — та самая?

— Заклинание не лжет. Оно показало того, кому один из Стражей доверил свои воспоминания, — сказал Осирис.

— Какое заклинание? — спросила я.

Осирис повернулся, улыбаясь мне.

— То, которое я сотворил, когда ты впервые пришла в Потерянный Город. То, которое разблокировало сундук с воспоминаниями в твоей маленькой прелестной головке.

Кто такие эти Стражи и почему они дали мне воспоминания, которые мне не принадлежат? Чего они хотели? Как они дали мне воспоминания о таких давних временах, если они сами давно умерли? И связано ли это все с моей странной реакцией на Нектар?

Пока я наблюдала за ангелом и его компаньонами, а все эти мысли жужжали в моей голове, странное движение мелькнуло перед моими глазами. Лицо Осириса размылось. Я поморгала, чтобы прояснить взгляд, но это никуда не ушло. Я узнала этот эффект. Кто-то, использующий чары.

— Ты не тот, кем прикидываешься, — сказала я, смеясь над ангелом. — Где настоящий Осирис Уордбрейкер?

Он вскинул руку в сторону, ударяя по мне горячим хлыстом магии. Боль катапультировала меня обратно в глубины моего разума, которые должны были стать убежищем, но вместо этого являли собой кошмар.

В этот раз я не увидела битву. Я видела свадьбу, таинство единящего союза. Двери в храм распахнулись, и солдаты Легиона ворвались внутрь. Другое сражение в другое время и в другом месте — и все равно все развивалось одинаково. Они всегда начинались и заканчивались одним и тем же. Смертью.

Я видела ангела со светлыми волосами, бредущую по Черным Равнинам, ее крылья поникли, от кончиков крыльев по равнинам Потерянного Города тянулся след крови. Она прижала руки к ангельскому символу, чтобы открыть врата, и прошла через них. Затем она подошла к обрамленной золотом двери. Склонив голову, она прислонилась к двери. Слеза чистого отчаяния скатилась по ее щеке, расплескавшись по панели с символами. Они моргнули один раз, и дверь открылась. Символы не были загадкой, они являлись стихотворением, написанным на мертвом языке. И слеза открывала дверь.

Вытерев влажное лицо, она надела броню. Она подходила к ее телу, подстраиваясь к ней как магия, скользя по каждому выступу и изгибу, пока не легла подобно второй коже. Она застегнула цепочку с медальоном, поцеловав его. Затем заправила его под броню, к сердцу, и приготовилась встретить свой конец.

Воспоминание развеялось, и когда мои глаза адаптировались к реальному миру, я осознала, что стою перед открытым дверным проемом. Оружия рая и ада лежали внутри небольшой комнатушки в точности так, как мне помнилось.

— Как…

— Это древняя магия. Магия, заставляющая тебя повторять движения твоего воспоминания, как будто ты проживаешь его, — объяснил Осирис, кладя ладонь на мое плечо.

Я попыталась сделать шаг по направлению к реликвиям, но мое тело не шевельнулось. Я попыталась вырваться из заклинания, удерживающего меня на месте, но мой разум бился о стену, которую не мог проломить.

Застыв в беспомощности, я смотрела, как Осирис с его компаньонами одновременно направились к реликвиям. Полыхнула магия, лязгнула сталь, а потом двое мужчин рухнули на землю.

Каменная стена, преграждавшая выход к Вратам, взорвалась, и Неро пробился сквозь нее, вокруг него завихрялся магический шторм. Дюжина вооруженных мужчин следовали за ним по пятам, но они не были из Легиона. Они выглядели так, будто работали с теми двумя мужчинами, что валялись у ног Осириса. Ангел повернулся к Неро, и в его глазах сверкнул первый огонек нетерпения за все это время.

— Ну наконец-то, — заявил он. — Ты опоздал. Я думал, ты пробьешься через последний слой камня минут пять назад. Ты чего так долго?

— Вы работаете вместе? — шокированно спросила я Неро. Только произнеся эти слова, я осознала, что ко мне вернулся контроль над моим телом.

— Нет, — ответил Неро.

Осирис провел рукой по лицу, снимая чары. Иллюзия исчезла, открывая ангела, которого я узнала по фотографии двенадцати первородных, висевшей в офисе Неро.

Неро изумленно моргнул.

— Отец.

Мужчины в доспехах, которые тоже, должно быть, работали с ангелом, изумленно остановились, увидев его лицо. Я и сама немало удивилась. Это был Дамиэль Драгонсайр, отец Неро. Это был ангел, которого мать Неро выследила и убила, потому что он взбунтовался. Его мать тоже умерла, будучи раненой в этой ангельской битве. Все эти события развернулись сотни лет назад, и все же Дамиэль стоял перед нами.

— Как ты можешь быть живым? — медленно и настороженно спросил Неро, как будто не веря собственным глазам.

— Не сейчас. У нас есть проблемы поважнее.

Дамиэль указал на мужчин в доспехах, которые двигались к ангелам, окружая их. Откуда они все взялись?

Один из мужчин вышел вперед, переводя взгляд на Неро и другого ангела, который во многом был похож на Неро. У него были такие же волосы, буквально на тон темнее, и его глаза были синими, а не зелеными, но в остальном они могли сойти за близнецов.

— Где Уордбрейкер? — потребовал мужчина.

— Все еще похоронен там, где я его оставил, полагаю, — мрачно ответил Дамиэль.

— Ты занял его место.

Дамиэль с равнодушием встретил злобный взгляд мужчины.

— Не стоит так убиваться из-за его смерти. Ты его даже никогда не встречал.

Мужчина махнул остальным рукой.

— Ты играл с нами. Ангел ты или нет, ты об этом пожалеешь.

— Позаботься об этих парнях, — приказал Дамиэль Неро, направляясь к реликвиям.

Неро встал на его пути.

— Если все время это был ты, тогда Осирис Уордбрейкер никогда и не становился мятежником?

— Мы обсудим это позже, после битвы.

Неро резко махнул рукой, и телекинетический удар пронесся по комнате, впечатывая дюжину мужчин в стену и вырубая их всех.

— Битва окончена, — сказал он, когда все они рухнули на землю позади него. — Мы обсудим это немедленно. Был ли Осирис Уордбрейкер мятежником?

— Да, — сказал Дамиэль таким тоном, который говорил, что он всего лишь потакал своему сыну. Его глаза скользнули по валявшимся на земле мужчинам, и он выглядел слегка впечатленным. — Я нашел его примерно через неделю после его отречения, — его взгляд метнулся ко мне. — Он похищал юных детей сверхъестественных существ и пировал их кровью. Он наслаждался их криками. И смотрел, как они умирают.

Я задохнулась, представив себе это зрелище. К горлу подступила желчь, и я едва сдержала ее. Дамиэль даже не смотрел на собственного сына. Он смотрел лишь на меня.

— Так что поверь мне, я оказал этому миру услугу, — закончил он.

Возможно, он был прав. Убийство детей и наслаждение их кровью и болью — это преступление, которого я не могла простить. Миру лучше живется без таких монстров.