Анна Замосковная - Иномирянка для министра

Желание наклониться и вновь поцеловать усиливалось. Резко отвернувшись, я перевёл дыхание и вернулся к бумагам.

У меня много дел. И я точно знаю, что концентрация на них помогает бороться с брачными чарами. Поэтому самое время набросать план отчёта по ситуации с продовольственной безопасностью, скоро перед императором по этому вопросу отчитываться.

Но стоило погрузиться в проект, как снова явился привратный дух и протянул конверт.

Внутри был лист, исписанный скачущим почерком, в котором почти невозможно было опознать аккуратный почерк Алвера.

«Раввер!

Останови этого безумца! Из-за него треть острова обросла изобретённым им магоедом. Это растение магию высасывает. Из источников тоже может вытянуть.

Алвер».

У меня глаза полезли на лоб: нечто, что может вытянуть силу из самих источников?

Я рванулся к двери так быстро, что не ощутил момента выверта руки, прошёл дальше отпущенного мне расстояния, и меня мощным рывком отволокло к изножью кровати.

То есть пока Лавентин разрушает наш остров и источники магии, я привязан здесь, привязан к спящей жене?

Риторический вопрос, конечно. Я уцепился за изножье и поднялся. Опираясь на кровать, посмотрел на бледное личико в ореоле светлых волос. Зажмурился, но лицо так и стояло перед глазами. Я сглотнул.

Если так будет продолжаться, я не смогу выполнять обязанности министра внутренних дел.

Нужно срочно что-то придумать.

В полночь привратный дух принёс очередной конверт с бумагами.

— Снова жалоба на Лавентина? — устало прошептал я, подпирая щёку ладонью.

— Да, — прохрипел привратный дух и положил конверт в стопку ещё не распечатанных жалоб на Лавентина.

Стопка в высоту была уже два пальца. Просмотренная — в три. В общем, я понимал желающих сделать с Лавентином что-то непотребное.

Но жалобы уважаемых длоров, глав рода и даже министров были слишком предвзятыми, поэтому я читал отчёты агентов и полицейских. По ним получалось, что Лавентин был в своём репертуаре, просто масштаб получился больше обычного. Такое чувство, что его вернувшаяся иномирная жена помогла ему удвоить свои разрушительные способности*.

Я снова посмотрел на стопку нераспечатанных конвертов. Жалобщики не отличались оригинальностью, так что у меня заранее от скуки сводило скулы и хотелось зевать. Всё равно Лавентина я не трону, пока не поможет мне разобраться с проблемой.

Протерев глаза, я оглянулся на девушку. Всё так же безмятежно пребывала в глубоком сне. В сиянии свечей казалось, её лицо и волосы источают золотистый свет. Сердце ёкнуло. Но действие брачных чар пока ограничилось этим.

Я снова посмотрел на пачку нераспечатанных жалоб и встал.

У меня самого претензий к Лавентину очень много, из-за него пришлось отменить встречу с императором и писать подробный отчёт о причинах. Ответ до сих пор не пришёл. И я понимал: императору нужно время, чтобы смириться с моим самоуправством.

Усевшись на край постели, я сжал прохладную ладонь девушки в своих руках. Кончики её пальцев были слегка шершавыми, но ногти ровные, чистые.

Надо уверить брачные чары, что я на правильном пути. Наклонившись, поцеловал кончики девичьих пальцев. В голове слегка поплыло от усталости и навеянного желания. Развернув безвольную ладонь, я скользнул по ней губами до самого браслета, запечатлел поцелуй на запястье и убрал руку девушки под покрывало. Вернулся за секретер.

Помимо многочисленных жалоб на Лавентина внимания требовал недавно присланный четырёхсотстраничный отчёт о деятельности столичных партий и обществ. От одного вида этого талмуда становилось не по себе. Неужели у нас так много организаций? И это только в столице!

Облокотившись на секретер, я запустил пальцы в волосы.

В висках гудело, в глазах нарастали напряжение и зуд, словно туда сыпали песок.

Спать пора.

Я заставил себя посмотреть на бумаги. От одного их вида тошнило. Особенно раздражали жалобы на Лавентина. Ну зачем всех глав рода передали в юрисдикцию министра внутренних дел? Словно без этого мало дел… Правда, две трети жалоб были на Лавентина, без него главы рода отнимали бы меньше времени.

Пачка отчёта на четыреста страниц выглядела жутко.

Переведя взгляд на закрытое портьерами окно, я прислушался к тихим пощёлкиваниям. Под мимолётным воздействием хозяйки дом начал перестраиваться.

— Ксал…

Он появился из стены.

— Сильно дом изменился? — не отводя взгляда от портьер, спросил я.

— Ему не хватает чётких указаний, он не получил достаточную текучесть, но и в прежней форме остаётся с трудом.

— Ясно, — прикрыв рот ладонью, я зевнул. — Я ложусь спать здесь, принеси всё необходимое.

По спине побежали мурашки от перспективы лечь в одну постель со спящей девушкой. Всё во мне протестовало против этого опасного для моей выдержки шага, но несколько часов так близко друг к другу дадут неплохой шанс на ослабление притяжения к завтрашнему утру.

Лучше поспать вместе сейчас, чем носить спящую жену с собой потом.

Со сладкими причмокиваниями сушильщик отклеился от обработанных волос, прыгнул на полку и остался сидеть бархатной неподвижной тряпочкой.

Закутываясь в халат, я невидяще смотрел перед собой. Последние четыре ночи я использовал зелье глубокого сна, сейчас принимать его уже вредно, но зато с ним точно не натворю дел.

Вернувшись в спальню, я с закрытыми глазами постоял перед кроватью.

Ощущение полного осязания тела спящей девушки было не таким ярким, как несколько часов назад, но достаточно сильным.

Тряхнув головой, взял с секретера зелёный флакончик и набрал каплю. Погружать девушку в глубокий сон более чем двое суток нельзя.

У меня осталось меньше двух суток.

За это время нужно либо вернуть её домой, либо найти способ договориться, чтобы она оставила мой дом в неизменном виде.

Мысленно считая, чтобы отвлечься, я наклонился к девушке и капнул раствор на её губы. Не удержался и осторожно коснулся их пальцем: мягкие, податливые, желанные.

— Ксал, — я решительно обошёл кровать и забрался под меховое покрывало. — Если будут претензии к Лавентину — не буди.

Я набрал себе каплю, отставил бутылочку и, ощупью найдя под покрывалом прохладную ладонь девушки, стиснув её, выдавил сонное зелье себе на язык.

Почти мгновенно меня накрыла блаженная тьма без сновидений.

Губы опалило огнём, внутри всё содрогнулось. Я распахнул глаза: надо мной стояло тёмное чудовище, спальня Нейзалинды плавала в сумраке. Почему я здесь? Что-то трещало и пощёлкивало. Что?..

Сердце глухо бухало в груди.

В голове медленно прояснялось, холодными колючими волнами накатывали воспоминания о вызове, неожиданном браке, устроенном Лавентином бардаке, пачке жалоб на него.