Полина Флер - Сердце василиска (СИ)

Я кружила по комнате, ероша волосы и лопаясь от невысказанных мыслей. Поделиться не с кем, не в столовую же спускаться, к этому напыщенному…

Послышались четкие шаги. Так ходят только военные, и на этот раз я сомневалась, что муж пошлет вместо себя Ганса. Я слишком хорошо узнала Дитера, чтобы понимать: некоторые вещи он предпочитает решать лично. Например, обуздать строптивую жену.

— Опять капризы? — с порога вопросил Дитер, растрепанный и хмурый, как воплощение одного из местных духов, например, огня — очков на генерале не было, но я хорошо видела, как переливаются жидким золотом его зрачки. Он оглядел комнату и язвительно произнес: — На этот раз обошлись без баррикад.

— На этот раз я в своем доме, — парировала я.

Дитер хмыкнул и сложил на груди руки.

— Сколько можно тебя ждать?

— Пока рак на горе свистнет, — раздраженно ответила я, выдерживая тяжелый взгляд мужа.

— Чудесно, у нас как раз омары на ужин.

— Я на диете. Пусть Жюли принесет мне салат.

— Спустись и возьми.

— Предпочитаю сегодня ужинать в одиночестве.

— Обиделась? — сощурился Дитер.

— Да, — прямо ответила я. — И жду извинений.

— За то, что тебя целовал какой-то прощелыга?

— Не целовал, а цеплялся, как репей!

— Не заметил.

— Так закажи себе новые очки! — фыркнула я и отвернулась к портрету. Лопатки тут же обожгло горячим взглядом. Кулон на груди жег, и я понимала, что в Дитере сейчас бурлит магия.

— Не спустишься? — послышался его сдержанный голос.

Я упрямо мотнула головой. Не отвечая, генерал вышел из комнаты, нарочито сильно хлопнув дверью.

— Псих! — сказала я портрету.

Мэрион-двойник продолжала улыбаться.

Жюли принесла мне салат и куриные грудки с рисом. Я поблагодарила и задумчиво ела, глядя, как за окном облетают вишневые деревья. Теперь встреча с Оракулом казалась настоящим сном, я трогала узелки, чтобы убедиться в их реальности, и, поужинав, стала готовиться ко сну. Расплела волосы, переоделась в ночную сорочку.

— Вам постелить здесь, фрау? — спросила Жюли.

— Да, пожалуйста, — ответила я расстроенно и присела на краешек софы, подперев кулачком подбородок.

— Я знаю, как это бывает, — бросила Жюли как бы невзначай, взбивая перину. — Мы с Гансом тоже иногда ссоримся.

— И кто первым просит прощения? — угрюмо спросила я. — Ты или Ганс?

— В народе говорят, первым извиняется тот, кому дороги отношения, — лукаво улыбнулась Жюли. — Мы извиняемся одновременно.

Я вздохнула и подумала, что Дитер не станет извиняться никогда. Он генерал, герцог Мейердорфский и фессалийское чудовище. А я? Студентка из России.

За дверью снова послышались чеканные шаги. Потом она распахнулась, бумкнув по стене ручкой. Жюли испуганно подпрыгнула и выронила подушку.

— Ах, Ваше Сиятельство…

— Ты свободна, Жюли, — резко сказал Дитер, из-под ресниц сверкнули золотые искры. Девушка опустила голову и глянула на меня.

— Я велел оставить нас! — громче произнес генерал.

Жюли вжала голову в плечи. Но она не хотела бросать меня одну, эта смелая девочка. А мне не хотелось, чтобы у нее были неприятности с герцогом Мейердорфским. Поэтому вздохнула и тоже сказала:

— Иди, Жюли. Хорошей тебе ночи. Мы уж тут разберемся…

Девушка присела в реверансе и мышкой юркнула мимо генерала. Он перешагнул порог и встал, глядя на меня исподлобья. Шелковый халат, расшитый драконами, ощутимо пах вином.

— Снова за старое, Ваше Сиятельство? — выгнула я бровь.

— Пролил за ужином, — процедил Дитер.

— Скорее, залил за воротник.

Я подошла к кровати и стала нарочито медленно поправлять одеяло и раскладывать подушки. Дитер молчал, высверливая между моими лопатками Артезианскую скважину.

— Когда ты вернешься в нашу спальню? — наконец, спросил он.

— После дождичка в четверг, — ответила я.

Скважина в моей спине превратилась в Кольскую сверхглубокую.

— Сегодня пятница, — могильным голосом сказал Дитер.

— Значит, придется ждать еще неделю.

Он подошел ко мне, взял за плечо. Не сильно, но достаточно властно.

— Я. Хочу. Чтобы. Ты. Пошла. Со. Мной, — чеканно проговорил генерал.

— Привыкли, что все ваши желания всегда исполняются? — съязвила я, поворачиваясь к нему.

Генерал возвышался надо мной как разгневанный демон. Золотые огни вспыхивали и гасли, и я смотрела без страха, но с саднящей под сердцем досадой.

— Я привык делить супружескую постель, — ответил Дитер.

— Ну так придется отвыкать.

Пальцы на моем плече сжались.

— Не заставляй меня, Мэрион!

— Иначе что?

Вместо ответа генерал вдруг подхватил меня на руки и перекинул через плечо. Я завизжала на все поместье, замолотила ладонями по его спине.

— Отпусти! Оставь меня! Как ты смеешь!

— Смею. Я твой муж, — ответил Дитер и похлопал меня по мягкому месту, неприлично задранному кверху.

— Ты ревнивый осел!

— А ты упрямая ослица.

Сжав меня в объятиях, генерал пошел к выходу из комнаты. Пол закачался перед моими глазами, узор завертелся, как в детском калейдоскопе.

— Индюк! — выкрикнула я.

— Курочка моя, — бесстрастно откликнулся Дитер, упрямо шагая по коридору мимо опешившей Жюли. Интересно, о чем завтра будут шептаться слуги?

— Домашний тиран! — прохныкала я, понимая, что мне не удастся выскользнуть из железных объятий василиска и покорилась судьбе.

— И это моя самая привлекательная черта, — отозвался Дитер и, захлопнув ногою дверь нашей супружеской спальни, словно мешок с тряпьем свалил меня на кровать.

Тяжело дыша, я приподнялась на локтях, но сделать ничего не успела. Дитер плюхнулся рядом и навис надо мной, уперев руки в матрас.

— Ты моя жена! — прошептал он. — В горе и в радости, помнишь?

— А ты мой муж, — так же шепотом ответила я. — Но почему не слушаешь меня?

Он промолчал, оглаживая ладонью мою ногу. Ткань ночной сорочки скользила по коже, рождая в теле неясную дрожь.

— Потому что я слишком тебя люблю, — медленно ответил Дитер. — И слишком боюсь потерять…

— Настолько сильно, что сам отталкиваешь меня? — я заглянула в его серые глаза. В зрачках все еще кружились, вспыхивали и гасли золотые искры, и мой кулон наливался магией и гудел, приятно покалывая кожу крохотными электрическими импульсами.

— Я готов убить любого, кто прикоснется к тебе, — сказал Дитер. Теперь его ладонь скользнула на мой живот и принялась поглаживать его круговыми движениями, мягко лаская и массируя. Я задрожала от удовольствия и длинно выдохнула. Ткань сорочки теперь натирала кожу и казалась слишком грубой. Ох, как хотелось сорвать ее! И, будто отзываясь на мои мысли, рука Дитера принялась задирать подол, скользя по коже и поглаживая мои бедра.

— Наверное, ты права, — продолжил он. — И я действительно ревнивый осел. Прости меня, Мэрион.