Полина Флер - Сердце василиска (СИ)

— Мне немного страшно, — призналась я шепотом. — Как нас примет Император? Что скажет Оракул и вообще захочет ли увидеться со мной?

— Захочет, — пообещал Дитер. — У меня все хотят и делают. Добровольно и с песней.

— Суровый генерал, — улыбнулась я. — За что полюбила?

— За красивые глаза, — без запинки ответил Дитер, посверкивая стеклами очков, потом расстегнул ремни. — Ну, вот мы и прибыли, моя генеральша. И даже почти не опоздали.

Возница помог нам спуститься вниз, и мы очутились во внутреннем дворике, мощеном брусчаткой. Отовсюду с башен на нас щерились разинутые морды не то львов, не то драконов. Впереди аркой раскинулись ворота, пройдя сквозь которые, мы вышли к трехъярусной террасе из белого мрамора. Слева и справа тянулись зеленые аллеи, откуда-то звучала приятная расслабляющая мелодия.

— Зал Верховной Гармонии, — шепнул мне Дитер, указывая на скульптуру дракона, из пасти которого выкатывалось несколько зеркальных шаров. Я увидела собственное отражение, искаженное и перевернутое, и сама себе казалось пришельцем из какого-то иного мира… Впрочем, так оно и было.

— Эта скульптура называется Зеркалом Истины, — пояснил Дитер, даже не взглянув на дракона. — Говорят, в нем можно разглядеть истинное обличие человека. Если он добр, то будет выглядеть красиво и благородно. Если зол — будет напоминать чудовище.

Не сбавляя шага, Дитер зашагал по лестнице, и мне ничего не оставалось, как последовать за ним. Мой муж не любил зеркал: совсем недавно, когда он еще не умел контролировать силу, собственное отражение могло убить его.

— Ты должна поклониться перед Золотоликим, — напутствовал Дитер. — Но ни в коем случае не становись на колени, даже если увидишь, что все стоят. Мы, фессалийцы, хотя уважаем альтарские законы, но не должны преклонять колен перед проигравшей стороной.

Я послушно кивала, поднимаясь следом за Дитером. Было немного страшно: какой он, альтарский император? Похож ли на надутого Максимилиана? Что скажет, когда увидит меня рядом с фессалийским генералом и о чем будет вести речь? Торжественное запустение напрягало, а воины, стоящие по бокам лестницы, казались неживыми.

— Они ведь не статуи? — шепотом спросила я, прижимаясь к Дитеру.

— Если это не те, кого я заколдовал на поле боя, то вполне живые, — усмехнулся генерал.

Показалось, что один из воинов шевельнулся, и я пригнула голову, стараясь быстрее пробежать под вскинутой алебардой.

Когда мы, наконец, взошли по лестнице, музыка заиграла громче и торжественнее. Я оглянулась через плечо и восхищенным взглядом окинула парк с аккуратными садами камней и маленькими пагодами, с бассейнами, в которых плавали пузатые золотые рыбки, и фонтанами в виде драконов с разинутыми пастями. А впереди слуги уже открывали массивные двери из красного дерева. Я ожидала, что о нашем прибытии возвестят, но ничего подобного не случилось.

От самого порога через всю залу лежала красная ковровая дорожка. По ее правую сторону стояли мужчины, а по левую женщины. Увидела нас, они поклонились все, как один, и у меня зарябило в глазах от обилия алых одежд, которые лишь изредка разбавляли нежно-кремовые, фиолетовые и голубые тона.

Каблуки моих туфель цокали по каменным плитам, точно отлитым из золота, и блестящим до такой степени, что невольно резало глаза. Над головой проплывали алые бумажные фонарики, традиционные в Альтаре, между колонн возвышались рослые воины, закованные в доспехи от макушки до пяток. Шлемов не было, зато лица оказались одинаково выбелены, как у призраков, нарисованные брови были сведены над переносицей, что придавало воинам свирепый и устрашающий вид. Мужчины одетые в основном или в мужской вариант ханфу — длиннополые халаты с орнаментом, или шелковые рубашки навыпуск, военных было легко отличить по красным однобортным френчам с золотыми лычками на рукавах вместо погон. Женщины, разодетые более пестро, прятались за веерами и бросали на нас лукавые взгляды черных как угольки глаз.

— Осторожно, Мэрион, — шепнул мне вдруг Дитер. — Ты сейчас сойдешь с ковровой дорожке прямо на полы одежды Его Императорского Величества!

— Как это? — подпрыгнула я, с подозрением глядя под ноги и не сразу поняла, что золотые ленты, красиво окаймляющие ковровую дорожку, тянутся все вперед и вперед, к трону, возвышающемуся у дальней стены помещения, и крепятся к золотому одеянию, в которое оказался завернутым, как в панцирь, сухощавый старик с вызолоченным лицом.

— Я думала, это статуя! — тараща глаза, ответно шепнула я.

Дитер ухмыльнулся одним уголком рта, и, не доходя до трона, сложил ладони на уровне груди и поклонился.

— Пусть солнце освещает твой дом, о, Золотоликий!

Застывшие черты старика шевельнулись и губы сложились в тонкую улыбку. Старик простер правую руку вперед и проговорил дребезжащим голосом:

— Пусть солнце освещает и твой путь, Черный дракон Фессалии.

Я повторила жест Дитера, поклонившись и произнеся приветствие на альтарском. Старик качнул головой, отчего круглый диск, укрепленный над его головой и явно символизирующий солнце, тоже качнулся и от него отразились лучи многочисленных светильником, точно над троном блеснуло настоящее солнце.

— И тебе солнечного пути, наследница Белого дракона.

— Благодарю, что оказал нам честь и предоставил политическое убежище, Золотоликий Ли Вэй-Дин, — сказал Дитер, смело поднимая голову и спокойно глядя на Императора сквозь свои темные очки.

— Моя страна нуждается в сильных людях, — спокойно ответил Император. — Небесный Дракон указал мне путь, на котором сойдутся великие воины и мудрецы нашего времени, и только вместе мы сможем противостоять невзгодам, которые бьют нас, как град бьет посевы, и мучают, как засуха поля.

— Я буду счастлив оказаться полезным Альтару, но не в ущерб моей родине, о, Золотоликий, — снова поклонился Дитер, и я повторила за ним, краем глаза наблюдая, как некоторые мужчины опустились на колени и жестикулируют, отгоняя злых духов. Может, суеверно гнали прочь несчастья, а может, слава Дитера бежала впереди него, и появление василиска при альтарском дворе само по себе являлось несчастьем.

— Теперь вы можете присоединиться к церемонии объединения, — провозгласил Император, разводя руки ладонями вверх. — Да будут ваши помыслы чисты, дух крепок, а сердце горячо!

— Теперь, к сожалению, мы должны разделиться, пичужка, — прошептал Дитер, погладив меня по руке. — Мужчины идут в залу Воинской славы, а женщины — в сад Безмятежности.

— И тут дискриминация! — возмутилась я, но тут же смягчилась и ответила: — Конечно, я подожду, мой генерал. Вспоминай обо мне, и тогда я буду чувствовать тебя рядом всегда.