Марта Брокенброу - Игра в Любовь и Смерть

Хелен назвала сумму, услышав которую, Флора побледнела. Придется опустошить весь сейф, а потом как-то объяснить это Шерману... Этого разговора она боялась больше всего на свете.

— Не хватает, да? — фальшиво посочувствовала Хелен.

Проигнорировав вопрос, Флора спросила:

— Где, говоришь, твоя машина?

— Ничего подобного я не говорила. Равно как и не предлагала тебя подвезти, но если ты очень попросишь... — Она хищно улыбнулась.

— Пожалуйста, — выдавила Флора.

Хелен оглянулась через плечо.

— Иди за мной.

Хелен мчалась к «Домино», как будто ей жить надоело: слишком быстро, не обращая внимания на другие автомобили. Когда она доставала сигарету из сумочки, машину вынесло на встречную полосу, но Хелен лишь истерически расхохоталась. Флора надеялась, что Хелен никогда не захочет сесть за штурвал самолета. Это плохо кончится.

Когда они прибыли к «Домино», Хелен беззаботно подкрасила губы.

— Пошли?

— Куда? — Флора потянулась к ручке.

— Пойдем внутрь и возьмем деньги на залог, конечно. — Хелен сжала губы и посмотрела на свое отражение в зеркале заднего вида.

— Здесь наши пути расходятся, — отрезала Флора. — Спасибо, что подвезла.

Хелен и слышать ничего не желала:

— Хочу побывать в клубе, о котором столько наслышана.

Флоре хотелось из принципа ей отказать, но также хотелось продемонстрировать, что «Домино» — это не просто клуб, а нечто особенное. Что-то, построенное ее семьей. Что-то, чем восхищался Генри. Что-то, чему удалось пережить многое.

— Ладно. — Она достала ключи и направилась к двери.

Они зашли в клуб, миновали портрет ее родителей, спустились по лестнице и повернули налево в кухню, где Чарли уже трудился над вечерним меню. Пахло вкусно: томленым мясом и кукурузным хлебом.

— Я бы предложила тебе перекусить, но знаю, что ты торопишься, — вежливо сказала Флора.

Оставив Хелен на кухне, она пошла в кладовую, открыла сейф и вытащила все деньги, надеясь, что Чарли ни о чем не спросит. Когда она вернулась, Хелен сидела за столом, а Чарли опирался на столешницу, прижимая руку ко лбу.

— Что-то мне нехорошо, мисс Флора.

— Тогда иди домой, Чарли, — разрешила она. — Я сама тут все закончу.

— Но Шерман еще не вернулся. Одна вы тут не справитесь, и, смею сказать, в зале еще полно работы.

— Все нормально, Чарли. Иди домой. Я знаю все твои рецепты и скоро вернусь. Позову девочек помочь. Справимся. Нельзя готовить, когда ты болен. А накрыть на столы — пустяки.

Чарли выглядел неважно, и Флора надеялась, что это не заразно.

— Так неожиданно поплохело, — пожаловался он.

— Все нормально. Иди, отдыхай.

— Думаю, так и сделаю. Спасибо за понимание. — Он, шаркая, вышел из кухни и побрел по лестнице. Повар снимал комнату в этом же квартале, иначе Флора пошла бы его провожать.

— Что ж, — Хелен медленно повернула голову к Флоре, — не повезло тебе. Он выглядел вполне здоровым, когда мы пришли.

— Такое бывает, — развела руками Флора. — Справимся.

Хелен сидела без перчаток, явно намереваясь задержаться. Зря это она. Флора повела ее наверх, по пути вспомнив о своих перчатках, которые лежали на столе вместе со шляпой Генри. Она сделала мысленную зарубку забрать их, когда проводит Хелен.

У выхода гостья спросила:

— Что, никакой экскурсии?

— Нет времени, — вздохнула Флора. — Прости. Еще раз спасибо, что подвезла.

Хелен протянула руку, и Флора ее пожала, лишь бы гостья поскорее ушла. Но когда их ладони соприкоснулись, она почувствовала странный холодок. Мир потемнел, и вот она стоит уже не на тротуаре, а внутри «Домино» — клуба, каким он был много лет назад. Тело казалось чужим, как будто она под водой и погружается все глубже, а давление с каждой секундой усиливается.

В клубе было шумно и весело. Усатый мужчина в полосатой рубашке и брюках на подтяжках бренчал на пианино рэгтайм. За столами играли в кости. Посетители чокались высокими стаканами, шуршали расшитые бисером платья, женщины с короткими стрижками танцевали с мужчинами в костюмах и поднимали напудренные лица к электрическим люстрам. Все смеялись. Но время явно было другим.

Флора хотела оглядеться вокруг, но не могла управлять своим взглядом. Она словно очутилась в чьей-то голове. Ее мысли прервал мужской голос:

— Что такая красивая девушка делает одна в подобном заведении?

В поле зрения появился бармен, у которого рукава рубашки были закатаны до локтей могучих рук. Он наклонился к ней, перегнувшись через полированную стойку. Рядом со стаканом Флоры виднелись белые женские пальцы.

Положив ладони на стойку, Флора почувствовала, как в нее что-то хлынуло, что-то сильное, старое и пахнущее дугласовой елью. Она словно высасывала из стойки жизнь.

Она ощущала в теле невиданную легкость, совсем как когда самолет отрывался от земли. Фортепианная музыка смолкла. Люди перестали болтать, пить и играть. Девушка, чьими глазами смотрела Флора, повернулась к заговорившему пианисту.

— Дамы и господа, представляю вам мисс Вивиан Крейн и группу «Старлайт»!

Вивиан Крейн. Ее мама. Живая. Как такое возможно?

Зал взорвался аплодисментами. Флора увидела, как ее мама вышла из тени в освещенное прожектором пятно в центре сцены, встав спиной к зрителям. Даже так она приковывала к себе взгляды. Когда она наконец повернулась лицом, на нее смотрели все без исключения. Но она глядела только на одного человека. Контрабасиста. Отца Флоры. Сердце Флоры екнуло при виде их вместе, живых.

Заиграла музыка: дребезжание тарелок, протяжный стон кларнета, ритмичный бас в руках умелого музыканта. Вивиан открыла рот, и полившиеся из него ноты больше походили на чувство, чем на голос, и временные уши Флоры услышали в нем любовь и тоску, которая проникала в запястья, горло и сердце. Стало трудно дышать.

Картинка изменилась. Флора все еще была в «Домино», но теперь смотрела на мужчину, который кидал кости. Откуда-то она знала, что под его пальто скрывается форма патрульного полицейского. И знала, что его карманы раздуваются от полученных в качестве взяток денег, которые он просаживал за игрой, время от времени прикладываясь к фляжке с джином.

И вот она уже на улице. Идет снег, и она ждет в длинном элегантном автомобиле с матерчатой крышей с круглыми передними фарами и запасным колесом на багажнике. В открытые окна задувает колючий зимний ветер. Она сидит на пассажирском сидении. Время идет. Идет и снег. Из «Домино» выходят люди. Наконец, спотыкаясь, появляется игрок в кости, которого поддерживает молодой дядя Шерман.

— Точно не хотите чашечку кофе, чтобы протрезветь? — спрашивает он.

Мужчина качает головой.

— Холод взбодрит не хуже. — Он хлопает себя по щекам и идет к машине, а из переулка выходят родители Флоры. Отец поправляет воротник маминой енотовой шубы. Лунный свет отражается от заснеженной мостовой и подсвечивает их лица снизу. Отец наклоняется поцеловать маму, она смеется и тянется к нему, сгибая правую ногу в колене и отрывая от земли.