Анна Азарцева - Золотые крылья сильфиды. Книга 1 (СИ)

Впрочем, на папенькино наследство я претендовать не могла. Прав не имела.

И вот теперь тетушка Мартина хмуро собирала мои вещи, что-то бормоча себе под нос. Гонец к тому времени уже пообедал и пошел проверить свою лошадь. Я же сидела и смотрела, как кормилица методично складывает платья, корсеты, панталоны…

Я тяжело вздохнула. Понимаю, ей всегда трудно со мной расставаться, ведь она заменила мне родную мать. Но и эта поездка домой вполне ожидаема, пусть началась она чуть раньше, чем обычно.

Я вдруг посмотрела на кормилицу совсем иным взглядом. Своих детей от мужа она родить так и не смогла, и поэтому всю неразделенную любовь отдала мне. Сколько себя помню, со мной рядом всегда была тетушка Мартина – заботливая, в меру строгая и справедливая рыжеволосая толстушка. Теперь в ее волосах появилась седина, на милом и таком родном лице – морщины, а фигура потеряла ту легкость и гибкость, что была в молодости.

И мне почему-то стало грустно до слез от мысли, что мы расстаемся. Да, не навсегда, но даже эти два месяца вдруг показались долгими, словно десяток лет.

- С отцом не спорь! – строго наставляла меня кормилица, - Ты его все равно не переделаешь, а лишние скандалы тебе ни к чему… Так, это что? Почему такое рваное?

Она упаковывала в кофр мои нижние юбки и с удивлением рассматривала одну из них. Велька, наша коза, - скотина вредная, и пару раз пыталась пройтись рогом по моим ногам, когда я ее запирала на ночь в сарае. Ноги-то выжили, а вот юбка пострадала.

- Я забыла зашить.

- Как ты голову то еще не забыла?! - она отложила рваную юбку в сторону.

- А что папенька сделает? - я решила сменить тему. Утащила со стола в гостиной кусок хлеба, оставшийся после обеда Герсби, и жевала его на ходу, - Мне через неделю будет двадцать лет и я стану совершеннолетней. Наследства он меня и так уже лишил, по замку все шарахаются с воплями, что я сильфида. Чем еще он может мне нагадить-то?

Мартина шлепнула меня по руке.

- Не перебивай аппетит, скоро будешь ужинать. А насчет отца - не забывай, что пока ты живешь в его доме, он твой хозяин и властелин! Поэтому, чти его, каким бы он ни был!

Я закатила глаза и засунула в рот горбушку. Поперхнулась от большого куска и схватила кружку воды запить.

- Тетушка Мартина! Жить мне там осталось всего ничего, вскоре он и сам меня вышвырнет и забудет о моем существовании.

Кормилица лишь горько вздохнула.

- Через целых два месяца.

- Две недели, тетушка. Он сам сказал перед отъездом, что день рождения - мой последний день в его замке.

- Отец называется! - тетушка Мартина осуждающе покачала головой,- Значит, через две недели приезжай обратно, дорогая! Будешь жить у нас, уж мы-то с Морисом тебя всегда примем как родную.

- Спасибо! - я аж прослезилась. Шмыгнула снова в гостиную, там еще оставались пирожки, что кормилица поставила для Герсби, и стащила один с капустой. Есть уж очень хотелось. Я ведь так и не пообедала со всей этой злосчастной ярмаркой. Травница, торговец тканями, неприятные известия и... странно, но я до сих пор чувствовала на языке тот противный запах грибов, из которых травница делала снотворное. На редкость мерзкая гадость.

Некстати вспомнив знахарку, что так любит лезть не в свои дела, я решила узнать у кормилицы еще кое-что:

- Тетушка Мартина, а ты мою мать наверняка ведь помнишь? Какой она была?

Кормилица оглянулась на меня с непонятным взглядом. Одновременно тревожным, смущенным и почему-то испуганным. Положила платье в кофр, развернулась ко мне и участливо поинтересовалась:

- Трис, девочка, а с чего ты вдруг ты о ней заговорила?

- Да так… - махнула я рукой с пирожком, - Папенька, день рождения… Ты же понимаешь.

Мартина уселась на стул и многозначительно глянула на пирожок в моей руке. Я ойкнула и спрятала его за спину, но кормилица ничего не сказала, а значит можно дожевать.

- Ты с раннего детства о ней не вспоминала.

- Я знаю, - тихо проговорила я, – Но сегодня я была у той травницы, что госпожа Ландорв посоветовала и … в общем, я хочу знать.

Мартина сжала мои пальцы.

-Травница? Ей какое дело до твоих родителей?

Я лишь пожала плечами. Сейчас мне это было совсем не интересно.

- Твоя мать, Лейзия, - начала вспоминать тетушка Мартина, - Она была очень хороша собой, Трис. Добрая, великодушная. Правда, почему-то очень грустная и даже несчастная… Впрочем, она же вышла замуж за твоего отца, тут мало кто обрадуется. С ней постоянно был рядом ее брат, господин Наралекс, он буквально не отходил от Лейзии ни на шаг. То ли охранял, то ли следил. Герцог ведь женился на твоей матери не из-за большой любви и ее красоты, а только ради наследника. Требовал родить только мальчишку. Они постоянно ссорились между собой, и господин Наралекс не давал герцогу распускать руки…

Я кивнула. Слышала уже об этом.

Отцу с наследником очень не везло. Правда, первая жена, мать моих сводных сестер, Оливии и Мирабеллы, родила отцу двоих сыновей. Но один умер в младенчестве от черной оспы, которая выкосила в тот год чуть ли не половину всего герцогства, а второй, Брайс, неудачно упал с дерева и сломал себе шею в десять лет. Отец был убит горем, мать Брайса к тому времени снова была беременна, но на нервной почве у нее произошел выкидыш, и она умерла от кровотечения.

Но как ни крути, герцогу нужен наследник, поэтому он решил выбрать себе в жены девушку из рода, известного своей плодовитостью. Жаль, не богатством. Моя мать, госпожа Лейзия, обладала изумительной красотой и десятью братьями, но к сожалению, это было ее единственным приданым. Отец так надеялся, что у сестры десятерых братьев родится мальчик, посещал мою мать каждую ночь, но… Я стала его самым ненавистным разочарованием. Мать, зная, как разозлила герцога, сбежала еще до его приезда сразу после моего рождения, и я больше о ней ничего не слышала. И не хотела слышать. Мне было достаточно факта, что она меня бросила.

Только вот травница своими недомолвками разбередила и мои детские воспоминания, и ту глубокую обиду, что я питала к матери. Она сказала тогда, что я ничего не знаю. Это верно. Я всегда уходила от рассказов о моем рождении, не желая слушать о произошедшем.

А теперь оказывается, матушка была великодушной?

Я недоверчиво хмыкнула. Не вязалась у меня благородная доброта с бросанием своего ребенка на произвол судьбы.

- Господин Наралекс даже потребовал от твоего отца, чтобы его покои находились рядом с их спальней. Мы видели, что он очень любил твою мать, трясся буквально над каждым ее движением.

- Любил? В каком смысле? – я цинично подняла бровь.

Тетушка Мартина непонимающе глянула на меня, а затем замахала руками.

- Да ты что, Трис, даже думать о таком не смей! Они же близкие родственники!