Эдриан Феникс - В крови (ЛП)

— Энни дома.

Хэзер услышала, как входная дверь открылась, а затем закрылась.

— Начинаю любить слух созданий ночи, — пробормотала она. Ее руки соскользнули с его талии, когда она отстранилась и пошла в гостиную. Энни плюхнулась на диван и включила телевизор.

— Хэй, — сказала Хэзер. — Я уже начала беспокоиться.

Энни закатила глаза.

— Нет нужды. Я была хорошей. Не пила и не покупала ничего нелегального, я… — слова внезапно оборвались, ее взгляд скользнул за спину Хэзер. Глаза расширились.

Хэзер почувствовала, как Данте подошел сзади.

— Привет, Энни, — сказал он.

— Матерь божья, — выдохнула Энни. — Это были не текила и окси. Ты правда чертовски хорош.

— Спасибо, мне говорили. Меня это не волнует. Просто, чтобы ты знала.

— Тебя бы волновало, если бы ты не был таким красивым, — заявила Энни, усаживаясь на диван, с сардоническим блеском в глазах. — Тогда каждый комплимент грел бы сердце, и ты бы влюблялся в каждого, кто их говорит.

— Энни… — вздохнула Хэзер.

— Нет, она может быть права, — сказал Данте. — Но скажи мне, Энни, ты знаешь, каково это?

Энни подняла руку и показала ему средний палец. Данте ткнул в надпись на своей футболке — «ОТСОСИ» — и поднял бровь.

— Правда? — Энни с вызовом показала на свою промежность. — Ты первый.

— Это новая игра? — спросила Хэзер, прикидываясь наивной. — И в чем она заключается? Показываешь на части тела, пока кто-то не промахнется и не попадет в глаз?

Энни посмотрела на нее, а затем съязвила:

— Знаешь, это сможет сработать, только если играть в стельку пьяным.

Данте посмотрел на Хэзер, и веселье заблестело в его глазах. Он выглядел счастливым и беззаботным, расслабленным. Ей нравилось видеть его таким и нравилось быть причиной этого. Очень сильно нравилось.

Она поняла, что знает очень много темных и болезненных секретов из жизни Данте, даже больше, чем он сам, но не спросила ни о чем простом типа его любимого цвета, любимой группы, книги или размера футболки. А его день рождения наступит через… оу… двадцать четыре дня.

Данте подошел к столу и поставил чашку на загроможденную поверхность.

— Мне нужно починить окно, прежде чем я отправлюсь в «Весперс», — сказал он, вытаскивая инструменты и оконный затвор из кармана кожаной куртки. Он направился к окну, Исчадие попрыгал за ним, затем Данте наклонился над подоконником, четко поворачивая отвертку.

Хэзер улыбнулась.

— Так ты знаешь, как пользоваться отверткой.

— Отлично подходит, чтобы вскрывать замки.

— Не заставляй меня арестовывать тебя.

Данте рассмеялся:

— Нет, мэм. Уже бывали там, делали это.

— Да, точно.

Несколькими минутами позже он установил новый замок. Исчадие прыгнул на подоконник и одобрительно мяукнул. Усмехнувшись, Данте почесал макушку рыжей кошачьей головы.

— Я бы не справился без твоего надзора, minou, — сказал он и, взглянув на Хэзер, добавил: — Он очень грациозен для кота, у которого три лапы.

— Он такой, и это никогда по-настоящему не замедляло его, — ответила Хэзер. — В приюте, где я его взяла, сказали, что на него напала собака, но он как-то выжил.

— Он точно не медленный, да, minou? — сказал Данте, погладив Исчадие еще раз.

Данте взял толстовку и кожаную куртку со стула, натянул их, звякнув цепями. Затем засунул отвертку в карман. Надел капюшон, скрывая свое красивое лицо. Хэзер понимала, почему он скрывался, но ей было немного грустно от того, что он считал это необходимым. Она подошла ближе.

— Так что ты хочешь на свой день рождения? — спросила она.

— Мой день рождения? — голос Данте был озадаченным, типа «какого черта». Выражение лица соответствующее. — Какой день рождения?

Хэзер уставилась на него.

— У тебя никогда не было вечеринки по случаю дня рождения?

— Нет, из того, что я помню. Я просто думал, что в этом нет ничего значимого, знаешь, как школа и солнечный свет, — его голос был ровным и сухим, «ничего важного».

Гнев вспыхнул в Хэзер, дикий огонь разгорался в венах. Ее сердце так сильно колотилось, что казалось, все тело тряслось от силы его биения. Данте не знал сколько ему лет и когда он родился. Ублюдки даже это у него отняли.

— Хэзер? Ты в порядке? — Данте нахмурился.

Она глубоко вздохнула. Успокоилась.

— Да, я в порядке, — затем добавила, — твой день рождения шестнадцатого апреля.

— Правда? Шестнадцатого апреля. Сколько мне будет?

— Двадцать четыре, Данте, — сказала Хэзер, грудь болела. — Тебе будет двадцать четыре.

— Да? — Его губы растянулись в улыбке, глаза зажглись. — Приятно знать.

— Ты когда-нибудь собираешься использовать входную дверь? — спросила она, когда он открыл окно.

— Не знаю. — Данте вылез в окно. — Может быть. Увидимся в «Весперсе», chérie.

Дамаск, Орегон

23 марта

Катерина взломала замок и открыла дверь черного входа. Скользнув внутрь, она прижалась спиной к стене и осмотрела комнату — кухня: холодильник, разделочный стол, настенная духовка и плита. Тихо, не считая гула холодильника. В воздухе запах чили, острого перца и огурцов.

Катерина прошла по выложенному искусственным кирпичом полу к двери. Коридор тянулся в обе стороны. Из дверного проема справа лилась полоса света. Повернув налево, она увидела свет из комнаты в конце коридора.

Катерина остановилась, крепче сжав глок. Холодильник заглох, и внезапно тишина обрушилась на ее чувства, словно неожиданный заряд статического электричества.

Она коснулась передатчика в ухе.

— Здесь, — сказал Бек.

— Оставайся на линии, — ответила она чуть слышно.

Не было сомнений, что Афина Уэллс откуда-то знала, что они с Беком наблюдали с холма. Так же, как и не было сомнений, что Афина Уэллс отключила сигнализацию.

Время выяснить почему.

Сбросив напряжение с плеч, Катерина шагнула в коридор и прислушалась. Слева она уловила слабый шепот, слово шелест листьев среди деревьев поздней ночью: женский голос. Низкий стон, глубокий и мужской, время от времени прорезался сквозь шепот.

Придерживаясь стены, Катерина следовала за шепотом к светлой комнате в конце коридора. По мере приближения она различала равномерный писк медицинского оборудования. Значит, комната Глории Уэллс. Теперь она могла разобрать повторяющиеся снова и снова слова: онаходитпонатянотомуканатуонаходитпонатянотомуканатуонаходитпона тянотомуканату…

Шепот внезапно прекратился, и страх сжался ледяным кулаком в груди Катерины. Натянутый канат? Сделав глубокий вдох, она сосредоточилась и отогнала страх. Завернула в комнату. Пригнулась, подняв глок, и двинулась налево.

Катерина осмотрела комнату за миллисекунды — две кровати на разных сторонах, только одна занята, медицинское оборудование между ними; кресло, мужчина валяющийся на полу, и блондинка в забрызганном кровью халате, сидящая в изножье одной кровати с зажатым копьем в одной руке и с пистолетом или тазером в другой.