Мелинда Салисбери - Дочь Пожирательницы грехов (ЛП)

Лорд Ламмос пролепетал благодарности, и Лорель всхлипнула, ее руки дрожали, пока она цеплялась за мужа. Они покинули комнату, держась за руки.

Король не обратил внимания на потрясенных придворных и пошел за королевой, опустив плечи от усталости, хотя он замер, чтобы пожать руку Мерека по пути. Мерек взглянул на меня, встал и вскинул брови, а потом пошел следом за мамой и отчимом.

Как только закрылась дверь, все зашептались.

Лиф склонился за мной, спешно шепча:

- Миледи, я посмею сказать, что нам стоит уйти.

Я кивнула, потрясенная, и встала. Король выступил против королевы. И победил. Я посмотрела на Лифа, чтобы понять, что он думает, и его глаза пылали, а шаги были быстрыми, я едва успевала за ним.

- Другой страж, - начала я, но он перебил.

- Забудьте. Он не важен. Нам налево.

Я остановилась.

- Куда мы идем?

- К Дорину. Пока есть шанс.

- Мы не можем…

- Другой страж вряд ли скажет королеве, что упустил вас, да? Это лучший шанс, если хотите увидеть его.

Я взглянула на него, взвешивая предложение, а потом кивнула.

- Нужно спешить.

Когда мы добрались до подвалов, он замер, закрыл за нами дверь на лестницу.

- Подождите. Я должен извиниться. Снова. Я не написал, так что придется вам поверить на слово…

- Не сейчас, Лиф…

- Прошу. Я не… я хочу, чтобы вы поняли, почему я такой. Я не привык быть слугой, я был сам себе хозяин, - он пожал плечами, глядя на потолок, а потом мне в глаза. – Я из фермы, и я бы унаследовал ее. Но отец неожиданно умер. Остались мама и сестра, и мне нужно было их обеспечивать. И я пришел сюда. Судьба сделала меня вашим стражем, и я прибыл сюда. Я ошибаюсь, знаю, но я стараюсь, миледи. Стараюсь.

Я смотрела на него со страхом и жалостью.

- Зачем ты мне это рассказываешь сейчас?

Он пожевал губу и ответил:

- Потому что вы заслужили объяснение за то, как ведете себя со мной, - он улыбнулся. – И если король может быть смелым, то и я могу.

- О чем ты?

- Она бы убила ту женщину, если бы он не остановил ее. Заставила бы вас сделать это. А почему? Потому что она беременна. Такое ее преступление против Лормеры. Она сделала то, чего не может королева.

Я зажала рот руками, словно это сказала я.

- Лиф, ты не можешь…

- Знаю! Вы говорите мне это. И я знаю, что вы правы. Но не знаю, как вы это терпите.

- Почему ты думаешь, что я терплю? – я уставилась на него. – Почему так уверен?

- Вы не говорите об этом.

- Это не значит, что я не думаю об этом. Я часами молюсь и прошу богов помочь мне понять все это.

- Вы просили их сделать что-то? – сказал он, и я не понимала, насмехается ли он.

- Что они могут?

- Не знаю. Может, они хотят, чтобы вы что-то сделали. Если все встанут вместе…

- Как в Трегеллане, - сказала я, и он побледнел. – Думаешь, мы начнем войну, в которой не победить? Устроить переворот, собрать жалкие остатки сил и убить ее. А там и короля с принцем? Предлагаешь измену?

- Нет, - быстро сказал он. – Я не об этом. Написать ей требования нельзя?

- Думаешь, люди не думали об этом? Когда мне было четырнадцать, лорд Гревлас хотел попросить, чтобы убрали собак. У него было много поддержки. Пока он не завербовал не того. И тот пошел к королеве, так сделали и остальные. И через год я его казнила.

Лиф отвел взгляд, сжимая крепко кулаки, а потом издал длинный выдох, разжал пальцы и посмотрел на меня.

- Вам они не нравятся, – медленно сказал он.

- Я казню их. Лиф.

- Потому что вас заставляют.

- Это не важно…

- Важно для меня, - тихо сказал он. – Важнее, чем я могу выразить.

Я отвела взгляд, пристальность его взгляда напоминала о Мереке, и мне было не по себе.

- Ничего не исправить, - сказал он через миг так тихо, словно и не собирался говорить это вслух.

- Ничего, - согласилась я, и он закрыл на миг глаза. – Мы можем лишь молчать и стараться. Быть призраками. Так в замке можно выжить. Стать призраком. Опустить голову и держаться подальше от нее.

- Вам стоит уйти.

- Не могу. Ты знаешь, кто я. В моих венах яд, Лиф. И только по воле богов он не убивает меня. Если я брошу их, отвернусь, то умру раньше, чем выйду из замка. Они прощают мне сомнения, ведь я смертна, и меня проверяют, но они не простят мне побег. И даже если не накажут сразу, королева сделает это. Ты ее видел. Она сделает все, чтобы отомстить мне за это. Ранит сестру. Ранит тебя. Тебя убьют за то, что ты не удержал меня. Могут заставить меня убить тебя, а потом убьют меня. Может, и верно, ведь это – измена, Лиф.

- Я ничего не слышал, - тихо сказал он. – Ничего.

Я кивнула, и он посмотрел на меня, вскинув брови, поджав губы.

- Идите, - сказал он. – Я подожду здесь. Он в комнате в конце. Проведайте Дорина.

Я не могла смотреть на дверь комнаты Предсказаний, проходя мимо нее.

* * *

Комнату тускло освещали свечи под медным котелком, из которого доносился пряный запах кипариса. Было что-то еще, какой-то запах, от которого покалывало кожу. Дорин лежал в углу, и по его лицу было ясно, что он болен, кости выпирали из кожи. Сначала показалось, что он спит, и я уже собиралась уйти и оставить его отдыхать.

- Миледи, - хрипло сказал он. – Что вы здесь делаете?

- Здравствуй, Дорин, - сказала я. – Пришла посмотреть, как тут мой верный страж.

- Миледи, хорошо, что вы пришли. Прошу прощения за то, что молчал. Знаю, я подвел вас.

- Ты меня не подводил. Как ты?

- Силы возвращаются. Я приду в себя через пару дней, поверьте. Могу лишь молить вас о прощении, что я здесь.

Он не выглядел набирающимся сил. Он напоминал пустой труп. Я не узнала бы его, если бы в комнате был не только он. Что за болезнь может терзать человека три недели?

Я улыбнулась ему.

- Не сомневаюсь, - соврала я. – Хотя Лиф неплохо справляется. Я в хороших руках, не бойся. Я молилась за тебя.

Он кивнул, веки трепетали, и я поняла, что он теряет сознание.

- Стуан, больше никакого эля, - пролепетал он.

- Что? – я уставилась на него, имя было знакомым. И я вспомнила. Стуан был стражем, что ушел после того, как я убила Тирека. Он проработал тут всего два года. И тут я поняла, что за запах смешивался с кипарисом. Мак. Они давали Дорину слезы мака.

* * *

Когда мне было девять, нас вызвали в зал в Монкхэме. Мать мэра умерла, хотя это ожидалось, ведь ей было восемьдесят, и она болела. Меня восхитил зал, где было роскошно, почти как в замке, но все же отличалось. Было темно, и в комнате для Пожирания пахло гнилью. Гроб стоял в центре комнаты, мэр обеспечил стулом только мою маму, так что я стояла рядом, пока она исполняла Пожирание. Еды было немного, в центре гроба стояло блюдо со сливками и веточкой розмарина. Я смотрела, как мама ела все, кроме этих сливок, не касаясь их ложкой. Она оставила их до конца, потом съела остальные блюда. К моему удивлению, она повернулась ко мне.