Лорен Донер - Номера

— Дерьмо. — Он развернулся к ней спиной.

— Грубо говоря, так и есть.

Он зарычал, разворачиваясь к ней лицом.

— Я не могу этого сделать. Слишком тяжело было потерять тебя в первый раз. После того, как ты умерла, у меня ушло несколько лет, чтобы по кусочкам собрать свою жизнь и обрести мир.

— Я не умерла.

Его гнев слегка угас.

— Я счастлив.

— Я больше чем благодарна, что ты сейчас здесь со мной. Это чудо и подарок. Который ты пытаешься выбросить. Как ты можешь так поступать? Все о чем мы мечтали, осуществилось, нам никто не мешает быть вместе. — Она демонстративно огляделась вокруг и снова взглянула не него. — Здесь никого нет. Только мы. Это наш шанс.

— Я изменился. Слишком многое случилось. Ты тоже изменилась.

Кенди замолчала, уловив боль в его голосе, когда он произнес последние слова.

— Если бы я не позволила кошачьему трахнуть меня, ты бы все еще стоял на другом конце комнаты или обнял меня? Скажи мне правду.

Он отвел взгляд:

— Я не знаю.

От его надломленного, хриплого голоса ее сердце заныло. Она причинила ему такую глубокую боль, которую невозможно было простить. Невыносимая тоска выворачивала ее наизнанку, она обессиленная прислонилась к двери.

— Поговори со мной. Пожалуйста. Расскажи, что ты чувствуешь и о чем думаешь. — Она уже рассказала ему все о себе, о том, что пережила, как страдала. Теперь была его очередь.

Он ходил туда-сюда в небольшом пространстве между диваном и шкафом, держась подальше от нее.

— Ты была моей. Ты знала, что это убьет все внутри меня, так почему не дала мне умереть?

Она понимала его.

— Приведи они к тебе женщину и прикажи связаться с ней, это бы меня уничтожило. Потом я много думала об этом. И знаешь, что я наконец-то поняла?

— Что?

— Ты исцелил бы мою боль, как только нам позволили бы быть вместе. Мы утешали друг друга. Я знала, что хотела только тебя, а не кого-то другого. Думала, что тоже самое ты думаешь обо мне. — Она едва сдерживала слезы. — Знала, стоит тебе обнять меня, и я забуду обо всем на свете, кроме тебя. Вот что мы делали друг для друга. Я верила, что наша любовь слишком сильна, им не по силам ее сломать.

Слезы блестели на его глазах, и он быстро сморгнул их.

— Мы были молоды.

— По возрасту может быть, но повзрослели мы быстро. Они не относились к нам как к детям.

Он глубоко, прерывисто вздохнул.

— Я не знаю, как забыть об этом.

Замелькали детские воспоминания. Он перетерпел побои, когда они забирали ее на медицинское обследование. Дрался с техниками, защищая ее, думая, что они причинят ей боль. Тогда его первый раз приковали цепями к стене, а потом она вернулась в клетку. Он даже на смотрел на нее, только рычал.

На ее попытки подойти к нему и обнять он рычал и скалился, сверкая клыками и не позволяя ей пересечь зону поражения, отмеченную людьми. Даже после того, как они отпустили его, не хотел находиться рядом с ней. Спал на полу, а не разделял их коврик. Не говорил с ней. Она плакала и умоляла, но все без толку. Тогда, доведенная до отчаяния, она придумала план. Он сработал тогда и должен был сработать сейчас.

Хиро просто необходимо было пространство. Он не мог думать ясно рядом с Кенди, вторгшейся в его дом. Она отказалась уходить — значит нужно уйти ему. Единственная проблема заключалась в том, что она заблокировала дверь. А он не хотел к ней прикасаться. Это было слишком, и он не мог с этим справиться. Не сейчас.

— Почему бы тебе не пойти в ванную и не одеться? — Она жадно оглядела его тело. — Нечестно сверкать передо мной голым телом, когда я не могу к тебе прикоснуться.

Он видел, как она смотрела на него, и сопротивлялся собственной реакции. Мысли о сексе напомнили ему, что она отдалась другому мужчине. Это укоренилось в его сознании, ее предательство годами сжигало его изнутри. Он унюхал вонь другого самца на ней, едва она шагнула в клетку. Лучше бы они снова избили его. Осознание, что кто-то еще целовал ее, видел ее обнаженную, остудило его. Он зарычал от стремительно нарастающей ярости. С яростью он мог справиться лучше, чем с болью.

Хиро наклонился и схватил джинсы. Даже вспомнил, что нужно достать рубашку из шкафа. Затем сбежал в ванную и запер двери, отгораживаясь от нее. И то, что он забыл про нижнее белье, не имело никакого значения. Быстро оделся. И замер, не желая выходить и встречаться с ней. Постоял несколько минут, умылся и почистил зубы. Даже взял расческу и расчесал свои мокрые волосы.

Затем глубоко вздохнул и открыл дверь. Он должен заставить ее дать ему время все обдумать. Она позволила другому мужчине спариваться с ней, думая, что спасает его жизнь. Ему просто нужно переварить эту информация, что бы боль немного угасла. Сейчас все слишком болезненно. Он вошел в комнату, ожидая увидеть ее возле двери. Она была там, но в каком виде. Хиро замер в шоке.

Позаимствованная в Медицинском Центре одежда кучкой валялась на полу рядом с ней. Ее тело, вплоть до середины бедра, едва прикрывала его майка танк топс. Из-за вытянутых высоко над головой рук рубашка, одетая поверх майки, распахнулась в стороны; в больших, практически до середины бедра проймах рукавов проглядывала обнаженная кожа. Затем он увидел, почему ее руки были подняты вверх. Она использовала два его ремня: связала свои запястья, концы ремней перекинула через верх дверного полотна и закрыла дверь, таким образом зафиксировав их.

— Что… — Он не мог понять, зачем она это сделала.

— Здесь нет цепей, но принцип тот же самый. Они такие толстые, что я с трудом закрыла дверь. Они действительно крепкие. — Кенди слегка согнула колени и повисла, отрывая ноги от пола. — Я никуда не уйду, пока ты не освободишь меня.

— Зачем ты делаешь это? — Это возбудило его. То, как она эффективно связала себя.

— Это срабатывало раньше.

— О чем ты говоришь?

— Я приковала себя к стене. Помнишь? Думала, на этот раз приковать себя к твоей кровати, но побоялась, что ты просто развернешься и уйдешь. Ты не сможешь выйти из этой комнаты, не прикоснувшись ко мне.

— Вот черт, — зарычал он, сделал к ней навстречу несколько шагов и остановился.

Кенди усмехнулась:

— У тебя на лице явно отражалось удивление, ты был встревожен, когда проснулся на полу и обнаружил, что я оказалась прикована цепью, так же как ты.

— Мне пришлось вызвать техников, чтобы они развязали тебя. — Вспомнил он. — Надо было оставить тебя так. Но никто не захочет быть прикованным к стене цепью.

— Ты больше на меня не злишься.

Дрожь возбуждения пронзила его, слегка снижая раздражение. Он и забыл, что у нее был талант попадать в затруднительные ситуации, что заставляло его смеяться.

— Что ты будешь делать, если я оставлю тебя здесь в таком виде?