Лана Ежова - Цена принцессы

День выдался мрачным. Хмурое небо затянули грузные тучи. Ветер дул со стороны гор и приносил пробирающий до костей холод посреди лета.

В длинном платье из мерцающей белой ткани, украшенном по корсажу изумрудами и жемчугом, я скоро начну дрожать, посинею и стану самой некрасивой невестой на всей Тарре. И чародей от меня откажется, испугавшись.

Ох, опять дурацкие мысли лезут в голову!

Слегка закусив губу, с помощью боли заставила себя вернуться к реальности.

– Возлюбленные чада великой и милостивой богини! Помните, миром правит любовь и всепрощение. Силу черпать бесконечно можно лишь из вашей собственной души!

Церемониальная речь-назидание будущим супругам отличалась от той, которую старший жрец столичного храма обычно читал. Подозреваю, он добавил доктрины веры специального для темного, в надежде перевоспитать. Наивный старик, он только злил Тенебриша.

– Уважать и почитать мужа – первейший долг жены. Поддерживать его, а не осуждать, считая его поступки неразумными, значит, когда-то привести его душу к свету…

О, а это уже мне. Будто бы темных можно перевоспитать или сделать хоть чуточку добрее.

Я закрыла глаза, вспоминая пробуждение в объятиях нелюбимого, наш совместный завтрак в постели. На душе тоскливо и противно, словно там дракен нагадил, и не один. Нет, Децем не обижал, не делал больно. Наоборот, совсем наоборот…

Но стоило удовольствию отступить, как накатывала вина и посещали черные мысли, что я предательница. Я ведь люблю другого. И в итоге сделаю несчастными троих: себя, Кайрона и Децема. Чародей вскоре поймет, что я могу дать ему лишь тень чувств, заметит, как смотрю на его брата. И что тогда? Убьет его? Или меня, сходя от ревности с ума?

Боюсь, Кай был прав, когда говорил, что ни одна история любви темного не закончилась хорошо. Впрочем, о чем я? Какая ревность? Любви тут и близко нет, разве что ее суррогат – влечение. Не я нужна Тенебришу, а мой трон и древняя магия в крови.

Словно чуя, что я думаю о нем, Децем крепче сжал мою ладонь.

Сегодня он изменил себе и вместо плаща с серебряными знаками надел белую рубашку, расшитый черными бриллиантами камзол цвета чернил, узкие штаны и туфли из замши.

Децем провел легонько пальцем по центру моей ладони. Вмиг низ живота сладко заныл. И я задышала чаще.

Как ему удалось одним прикосновением пробудить желание? Ему, нелюбимому и нелюбящему? Неужели я настолько испорчена, что готова отдаться каждому, кто опытен в плотских утехах?

Думать о себе в таком ключе, мягко говоря, неприятно. Гадко…

Сердце щемило, на душе темной кошкой скреблась тревога, хотелось плакать, но отбиваться от мужа, который ночью потребует первый законный супружеский долг, я точно не стану.

Мужа… Хитрого, изворотливого, злобного сукина сына!

За пару дней он столько раз обманул меня – наверное, не счесть. И поймала я его на крупной лжи пока лишь дважды. Но зато на какой!

Казнить родных Глории он не собирался. В честь свадьбы им было уготовано помилование, которое вызвало бурный восторг у простых горожан и мрачной знати, большая часть которой ожидала продолжения репрессий уже после торжества.

А я, не подозревая о каверзном ходе, вынуждена была утром просить за опальных. И расплачиваться… поцелуями по моей инициативе.

Но, главное, он провел меня, сокрыв важные сведения о сестре.

Все еще не в силах поверить, я посмотрела на нее, чтобы в очередной раз убедиться, что это не сон. Юной Эйрике золотистый балахон служительницы храма не шел, потому что полностью прятал точеную фигурку, а вот диадема с нефритами, знак преемницы старшей жрицы, подчеркивала цвет глаз. Горящих неподдельной радостью глаз.

Я, когда увидела ее рядом со стариком, который должен провести обряд, чуть не помянула шэйша вслух. Она согласилась служить богине! И пускай могла уйти из храма через десять лет обратно в мирскую жизнь, я не могла понять ее выбор. Но сестра быстро дала объяснения, заявив, что выбранный отцом жених, старый магистр из Пантилии, или внезапно объявившийся темный чародей, одинаково ее не прельщали. А храм обещал защиту, да и понравилось ей там, пока пряталась.

Ох, если бы я узнала, что Эйрика обрела протекцию богини и недоступна для Тенебриша, я бы поторговалась, а не шла на свадебную церемонию, как корова на убой! Ссориться с Милосердной Матерью и ее прислужниками чародей не стал бы, даром что темный и враг по определению.

Утративший монотонность голос жреца вернул к реальности:

– Да примет богиня клятвы молодых! Да озарит их совместный путь!

Ободряюще сжав мою руку, Децем громко произнес:

– Клянусь беречь и любить посланную свыше спутницу!

На душе разливалась едкая горечь. Не тому мужчине я хотела сказать заветные слова, не тому… Но что поделать, дороги назад нет.

– Клянусь беречь и любить посланного свыше спутника…

Жрец торжественно воздел вверх руки:

– Да будет так!

Эйрика, его помощница, с натянутой улыбкой поднесла чародею поднос с тонкими браслетами.

Один из них Децем быстро натянул на мою руку, мне же пришлось повозиться, прежде чем надеть на него второй. Церемониальное украшение холодно и бездушно обхватило мое запястье, не спеша становиться брачными метками.

Легкое соприкосновение губ – и мы муж и жена. Браслеты не превратились в татуировки – ничего страшного, бывает. Если пару не связывают глубокие чувства, они возникают на коже после первой совместной ночи.

– Народ Мизгира! – крикнул жрец во всю мощь своего голоса. – Приветствуй будущих короля и королеву!

Зрители закричали, но как-то вяло и безрадостно. Что ж, ситуацию спасет только чудо.

Церемония на площадке лестницы, ведущей к храму, открытая взглядам собравшихся на площади форкцев, предполагала какое-то чудо, которое не заставляло себя ждать, когда женились короли. Из личных дневников венценосных предков знаю, что не все они были божественной природы – чаще женихи сами их создавали, используя артефакты и силу четырех Сторожевых Столбов, стоящих по углам дворцовой площади. Радуга, мираж на все небо, слепой дождь, от которого не мокла одежда… Каждый фантазировал, как мог.

Чудо не спешило подтвердить, что богиня нас благословляет. И кто-то в затаившей дыхание толпе издал первый разочарованный вздох, который громко прозвучал в полнейшей тишине.

Я расстроилась. Сильно. И с досадой посмотрела на небо. Небо рдяного цвета…

Что? Какого цвета?

Я не успела толком испугаться, как на голову опустились первые рубиновые лепестки.

Они падали на людей и плиты площади – нежные, воздушные, ароматные. Тысячи, сотни тысяч. Миллионы лепестков алых роз. Цветочный дождь. Кроваво-красный дождь…

Чуть склонившись, Децем шепнул: