Ирина Котова - Королевская кровь 5

Наконец, они спустились в маленькую гостиную в покоях графини. Обнаружившаяся здесь же служанка, наполнив чашки чаем и сделав книксен, удалилась. Люк подождал, пока за прислугой закроется дверь, поднялся и пересел на диван, почти вплотную к печально вздыхающей хозяйке дома.

- Джейн, - произнес он проникновенно и взял ее ладонь в руку, мягко сжал. - Благодарю вас за то, что рассказали мне о друге. Пожалуйста, не сердитесь, но вы будто подарили мне встречу с ним. И я позволил себе принести вам ответный подарок. В знак признательности. Пообещайте, - он чуть склонился к ней и скользнул пальцами выше, к локтю, - что не откажетесь.

- Это неправильно, Лукас, - прошептала она, но руку не отодвинула и всем телом потянулась к нему.

- В конце концов, - он понизил голос, - мы были близки.

Графиня склонила голову, но он успел увидеть признаки возбуждения - и чуть покрасневшие щеки, и взволнованно поднявшуюся во вздохе грудь.

- Вы так красивы, - проговорил он почти ей на ухо, - думаю, это оттенит вашу красоту еще больше. Посмотрите, Джейн.

Графиня осторожно протянула руку к плоской коробочке, открыла — Люк как бы невзначай положил ладонь на женскую спину, повел пальцами вниз. Дама ахнула.

- Но, Лукас, это великолепно!

Конечно, великолепно. Алмазный гарнитур — колье, серьги и браслет.

- Позволите? - спросил он. Графиня смущенно кивнула, и Люк осторожно надел на нее колье, словно мимоходом коснувшись груди. Поднял глаза, оказавшись к женщине очень близко.

- Джейн, память о бедном Уэфри не дает мне покоя. Мне кажется, если бы я был рядом, несчастья бы не произошло. Успокойте мою совесть, милая, - он коснулся ее губ, и глаза ее затуманились, - расскажите, что же случилось?

- Вы бы не смогли ничего сделать, - тем же взволнованным шепотом ответила графиня, - он последнее время был сам не свой, Лукас. Очень рассеянный.

Ее пальцы расстегнули две пуговицы на его рубашке, и Кембритч отвлеченно подумал, что тело привычно реагирует на женскую ласку.

- У вас такие нежные руки, - сказал он хрипло, сам поражаясь, какую чушь несет. - Джейн, что значит сам не свой?

Она подняла на него потемневшие глаза, вздохнула — и пришлось поцеловать ее в шею со всем усердием. Как всегда, внутри него оставался кто-то, кто холодно наблюдал за происходящим со стороны, просчитывал и подсказывал варианты поведения. Только с одной женщиной это не работало. Только с одной.

- Постоянно подвергал себя опасности, - графиня тяжело дышала, говорила сбивчиво: все это - и разговор о муже во время соблазнения, и действия потенциального любовника, - ее возбуждало. - То все нормально было, то целыми днями какие-то происшествия. Ооо, Лукас…

Грудь ее правда была волнующей.

- Дальше, Джейн, - проговорил он ей в ухо, стягивая платье с плеча. - Дальше...

- Как будто рассеянность на него нападала и целыми днями… не… везло.

- И в день смерти также, милая Джейн?

- Дааа, - она уже расстегнула на нем рубашку, и мягкая ладонь осторожно касалась его груди, спускаясь все ниже и периодически замирая от его смелых действий. - Это днем… случилось…. Ах, Лукас, вот так, да… а с утра на него люстра упала, чуть-чуть мимо… оскол… ками… порезало… потом у машины… тормоз… не сработал…

Верхняя часть платья уже была спущена, и Люк любовался на роскошное белье, выбранное с очевиднейшим прицелом.

… - он домой вернулся, - Люк распустил ей волосы, - пошел… в кабинет. А через полчаса нашли его внизу, у окна…

Он узнал, что хотел. Люк тяжело вздохнул — проскальзывала, ой проскальзывала шальная мысль закончить начатое — и натянул платье обратно на женские плечи. Со вселенской печалью посмотрел в недоумевающие серые глаза.

- Вы даже не представляете, что я хочу сейчас с вами сделать, Джейн, - сказал он тихо, обводя линию ее скул. - Но это сильнее меня. Не могу… простите меня. Вы такая страстная и великолепная, а я слаб. Ощущение, что я на могиле друга соблазняю его супругу. Я так хочу вас, так ждал этой встречи… и не могу. Вы простите меня?

Графиня всхлипнула и прижалась к нему пышной грудью.

- Это вы меня простите. Я так порочна!

- Вы великолепны, - успокаивающе сказал Люк, поглаживая ее по спине.

- Я так любила мужа, - прорыдала она ему в плечо. - И теперь, когда вы сказали… ведь уже четыре года прошло, Лукас! Я думала, что смогу, с вами, но вы правы, нельзя!

- Не плачьте, Джейн, - говорил он, морщась — слезы мочили рубашку, - это я во всем виноват. Ну же, милая, посмотрите, перед вами мужчина, который, если бы не муки совести, с наслаждением бы стал вашим. К сожалению, не могу предложить вам руку и сердце из-за известных обязательств… и, как оказалось, просто быть с вами тоже не могу.

Женщина плакала долго, и он терпеливо успокаивал ее, утешая раненую гордость и пытаясь сгладить разочарование. Наконец Джейн Уэфри успокоилась. Отстранилась от него, улыбнулась с усилием.

- Я даже рада, что так случилось, - сказала она, аккуратно прикасаясь салфеткой к покрывшимся пятнами щекам и красному носу. - Мне стало гораздо легче, Лукас. Словно мы смогли отпустить его, не предав. Я думала, уже не смогу нормально жить.

- Конечно, сможете, - произнес он, застегивая промокшую рубашку, - вы еще так молоды. И достойного мужчину найдете.

- Но не вас, - сказала она с неожиданной проницательностью и трезвостью.

- Не меня, - усмехнулся он, - увы. Прощайте, Джейн. Спасибо вам.

Он поторопился уйти. Малышка Джейн провожала его на удивление задумчивым взглядом, словно что-то поняла о нем.

В дверь постучали — Люк отвлекся от записей, поднял глаза. В кабинет вошел величественный Доулсон, с некоторой даже лихостью державший на кончиках пальцев тяжелый поднос. Молча, почти не морщась от сигаретного дыма, выставил все на стол, налил кофе, поклонился и вышел. И Люк, сделав глоток обжигающего напитка, продолжил чтение.

Побывал он и на зимних скачках, хотя это ему не доставило удовольствия. И там разговорился с другом еще одного из погибших аристократов, которого затоптал лично им выученный и выращенный жеребец.

Пришлось сходить и в один из великосветских мужских клубов. Не «Поло» Билли Пса, конечно. Уровня, установленного наркоманом Доггерти, достичь пока не удалось никому. Но и тут все было на высоте: роскошная обстановка, карточные столы и бильярд, отзывчивые девушки, категорический запрет на присутствие прессы и на вынос происходящего здесь наружу. Только лиц в этом клубе не прятали и внешние приличия старались соблюдать. Там, под парами алкоголя и дорогих сигар, Люк убедительно проигрывался старому барону Томарду, у которого с деньгами было не очень — и чей внук тоже оказался в числе тринадцати погибших. Пил, наливал барону за свой счет, оглаживал юных прелестниц с умелыми ручками, прижавшихся к нему по бокам, шепотом подсказав одной из них подсесть к противнику — и разомлевший от неожиданной удачи старик после очередного куша поведал ту же историю. Одно к одному. Череда несчастных случаев и закономерный финал — у машины лопнуло колесо, и семнадцатый в списке наследования улетел в реку.