Елена Ершова - Неживая вода

– Все слыхал, что ли? – осведомился он у Игната, едва тот подошел к мужчинам.

– Слыхал, – признался тот. – Кто же это сделал, дядя Мирон?

– Браконьеры, я думаю, – вместо егеря ответил Егор. – В последнее время тут их много ходит. Или беглый каторжанин. Я слышал намедни, что с Увильских рудников каторжник сбежал.

– И верно, – поддакнул Мирон. – Слыхал и я такое. Надо мужиков подымать. Устроим злодеям веселую жизнь, а?

Он засмеялся, но смех показался Игнату искусственным.

– Значит, я к Касьяну пойду, – продолжил егерь. – И еще к Ипату Рябому заскочу по дороге. А ты уж, Егорка, по своим соседям пройдись.

– Пройдусь, ты в этом не сомневайся.

– Может, и я чем сгожусь? – спросил Игнат. – Руки у меня крепкие, сила тоже имеется.

Мужики переглянулись.

– Дело-то серьезное уж больно, – строго сказал Егор. – Руки у тебя есть, да только молоко на губах едва обсохло. Останешься дома и даже носа не моги высовывать, понял?

– Понял, дядя Егор, – удрученно ответил Игнат.

– То-то. И еще, – вспомнил мужчина. – Бабам не моги проболтаться! Узнают – визг на всю округу будет. Понял?

– И это понял, – Игнат вздохнул.

– Ну, вот и иди с Богом, отдыхай. – Егор хлопнул его по плечу крепкой ладонью. – Крышу я уж сам доделаю. А инструменты тебе потом жена занесет.

Игнат кивнул и побрел домой. Уже отойдя на приличное расстояние, он услышал, как Мирон спросил у приятеля:

– Радке-то своей когда расскажешь?

– Опосля, – после некоторой паузы откликнулся Егор. – Неча раньше времени панику наводить.

В голову Игната снова скакнул образ свисающего с сосны зверя. Теперь морозец наверняка подернул его влажные потроха сероватым инеем, глаза остекленели. Скоро на запах свежатинки выйдут из леса волки…

«…Или кто похуже», – подумал Игнат. Браконьеры или беглые каторжане. Только зачем браконьерам тушу на суки нанизывать? Да и беглым каторжникам, затравленным собаками, не так просто с лесным вепрем разделаться.

«С лесным черным вепрем, – сказал про себя Игнат. – Вот что главное! Вепрь-то был черный…»

В эту ночь Игнат спал плохо.

В растревоженном мозгу проносились видения то черного вепря с вытащенными потрохами, то пролетающей над лесом гигантской птицы, и слева от нее вся земля покрывалась льдом, а справа – пламенем. Приходила во сне к Игнату и мертвая Званка, но не гниющим трупом, а бесплотной тенью. Повздыхала рядом с кроватью, погладила по волосам невесомой ладонью, да так и ушла, невидимая, в предрассветную синь. Только последний ее шаг, отозвавшийся скрипом половицы, и расслышал Игнат. Открыл заспанные веки, обвел взглядом комнату. И тут же взвился с постели, потому что рядом с его изголовьем сидела толстая мышь и тянула воздух подрагивающим влажным носом.

– Кыш, окаянная! – Игнат запустил в наглого грызуна подушкой.

Мышь метнулась в сторону серой молнией, исчезла в недрах избы. Но сон уже как рукой сняло. Ежась от холода, Игнат прошлепал босыми ногами к шкафам, проверил мышеловки. Пара из них сработала, но ни в одной не было даже кусочка мышиного хвоста.

– Ну, это уже ни в какие ворота! – развел руками Игнат.

Пришла пора готовиться к войне, возможно, долгой и кровопролитной. Он снова постучался к соседям и попросил у тетки Рады крысиной отравы. Та отраву принесла, но выглядела уж очень нервной и вздрагивала на каждый шум, доносившийся с улицы.

– Вы уж простите, что в такую рань, – сказал Игнат. – Но спасу от тварей нету.

– Ничего, ничего, бери, – замахала руками тетка Рада, словно хотела побыстрей избавиться от нежданного гостя. – Ты сразу в подвал сыпь, там их гнезда.

– Спасибо за…

«…науку», – хотел докончить Игнат, но дверь перед его носом захлопнулась так быстро, что Игнату пришлось только подивиться.

«Наверное, рассказал дядя Егор про вепря-то», – подумал он и тревожить соседей снова не осмелился.

В подвале было темно и тихо.

Занявшись обустройством бабкиной избы, Игнат так и не дошел до подпола, и, как оказалось, зря. Паутина висела густыми кружевами, и рыжие Игнатовы ботинки сразу стали грязно-серыми от пыли. Он даже чихнул раз, другой. Вытер нос рукавом.

«Надо было сюда в первую очередь сунуться, – сказал себе парень. – Немудрено, что мыши расплодились».

Пахло затхлостью и прелью. В полумраке Игнат разглядел покосившиеся стеллажи, на которых раньше стояли банки с засолками и вареньем. Несколько банок и теперь были там, но уже заплесневелые, пыльные. Внизу среди груды щепок валялись осколки – видимо, шустрые мыши все-таки умудрились столкнуть несколько банок вниз.

Игнат шагнул вперед, вынул из кармана кулек с отравой. Подержал в руке. Сунул обратно, вздохнул: не мешало бы поначалу прибраться, хотя уборка никак не входила в его планы. Сегодня ему перво-наперво хотелось узнать, удалось ли мужикам изловить браконьеров или беглых каторжан, потом он хотел пройтись мимо окон Марьяны Одинец и, если она окажется дома, набраться смелости и напроситься на чашку чая. Звать девушку к себе Игнат не решался.

– А теперь-то куда вести? – вслух сказал он, обводя подвал понурым взглядом.

Дел тут было непочатый край. Но разве Игнат когда-нибудь боялся черной работы? Он повернулся лицом к хлипкой лестнице. На щеку тотчас мягко легла невесомая лента паутины.

– Тьфу на тебя, проклятая!

Игнат ударил рукой наотмашь, принялся с ожесточением сдирать с лица липкую дрянь. Оторвав, с омерзением вытер ладонь о штаны несколько раз.

– Погоди мне! – пригрозил Игнат пауку, сжавшемуся в черный комок на лестничных перилах. – Недолго тебе тут хозяйничать!

Он сделал шаг к лестнице и под ногой что-то хрустнуло. Стекло?

Игнат осторожно сдвинул ногу, опасаясь, как бы не разрезать подошву. Но это не был осколок. Наклонившись, Игнат поднял с пола заколку – бабочку с голубыми стеклянными крылышками.

«Игнаш-шш…» – разнесся в воздухе призрачный вздох. Из дальнего угла пахнуло сыростью земной утробы. В углу завозились, заиграли паутинными накидками тени. Пальцы Игната сжали заколку, погнутая застежка впилась в кожу, но парень даже не почувствовал этого. Он смотрел на свою находку.

Одно из крылышек раскрошилось в стеклянную труху, металлический каркас погнулся. Но Игнат все равно узнал ее.

Заколка принадлежала Званке.

А затем светлое пятно подвального люка наверху поблекло. К запаху гнили примешался другой – резкий запах гари и приторной сладости…

…Открыв дверь, Званка застыла на пороге. И сначала Игнат не понял почему – от окна не видно, что происходило в сенях. Но он слышал, как воздух со свистом вырывается из Званкиного рта. Потом она начала отступать – медленно и размеренно, как заведенная кукла. Ее плечи опустились, спина сгорбилась, будто девочка хотела уменьшиться, стать незаметнее. Широко раскрытые глаза смотрели прямо перед собой.