Татьяна Богатырева - Загробная жизнь дона Антонио

Правда, запускать вслед торговцу надкушенный эмпанада Торвальд не стал, северная рачительность не позволила. Вместо того он внимательно оглядел свою еду, видимо на предмет затаившихся в ней чертей, и осторожно откусил еще кусочек. Маленький.

— А не желают ли добрые господа прекрасной сангрии? — осведомился вкрадчивый голос прямо у сэра Моргана над ухом. — Всего-то реал за ку…

Торговец не успел договорить, как норвежская лапища выхватила у него кувшин и опрокинула в норвежскую пасть. Через полдюжины бульков Торвальд крякнул, утер рукавом бороду.

— Неплохая водичка. Что, — обернулся он к торговцу со зверской ухмылкой, — еще есть?

Ему тут же протянули второй кувшинчик, но его перехватил сэр Генри Морган.

— Спасибо, дружище! — он подмигнул Торвальду и приложился к божественно прохладной сладкой сангрии, наконец-то погасив рожденный эмпанада пожар.

На полный желудок приключение показалось еще веселее.

Сэр Генри завертел головой, выискивая что-нибудь еще, достойное его внимания. Бросил пару реалов торговцу лентами, сгреб сразу ворох — ярких, гладких — и сунул его в руки симпатичной девчушке с лукавыми глазами. Залюбовался на белых, будто тоже принарядившихся к празднику, голубей. Без малейшей злости, просто для порядка, надрал уши малолетнему карманнику, потянувшему чумазые ручонки к кошелю Торвальда.

Праздника ради, и не желая совсем уж огорчить дитя, сунул ему серебряный реал и цапнутый с лотка апельсин.

Засмотрелся на празднично разодетых юношей, в одинаковой пестро расшитой одежде, несущих какие-то палки, прислушался к ахам толпы, но что такое эти бандерильерос — так и не понял. Какой-то пахнущий свежей сдобой толстяк, явно по случаю праздника сменивший фартук пекаря на широкий алый пояс, по доброте душевной рассказал двум чужестранцам, что если они хотят увидеть королеву, им надо поторопиться к улице, что ведет от дворца герцога Альба к Однорукой Даме… ну, к кафедральному собору! Быть может, они еще сумеют найти местечко. А еще сегодня будет читать проповедь сам кардинал, святой отец Кристобаль!

Пекарь с таким воодушевлением осенил себя крестным знамением, что сэр Морган немножко позавидовал его гордости за родную Испанию. А уж когда пекарь предложил лично их проводить и показать, где будет проходить состязание кастильеров… что, вы не знаете? О! Это живые замки, очень, очень красивый обычай!

Представьте, десятки, нет, сотни человек выстраиваются в единую башню, и на самый верх обязательно залезает ребенок, чистый маленький ангел!

С таким помощником они очень быстро добрались по запруженным народом, запутанным улочкам до собора с одной недостроенной башней. Пекарь что-то такое рассказывал про эту башню, но сэр Генри Морган — или все же Марина? — смотрела на апельсиновые деревья прямо около собора и ведущую ко дворцу широкую улицу — те самые апельсины, что срывал для нее Тоньо, та самая улица, по которой они шли рука об руку…

Пока Торвальд не пихнул приятеля в бок.

— Смори — ка, какие удобные крыши!

Крыши облепили мальчишки. Чумазые, как тот карманник, шумные, как чайки — они вопили от восторга, когда сэр Генри Морган, а за ним и Торвальд, забирались наверх и умащивались поудобнее на красной черепице.

Да еще так, чтобы не бросаться в глаза, если вдруг кто там, на дороге, задерет голову!

Пока ждали начала шествия, те же мальчишки и показали, как отсюда быстрее всего добраться до порта, да так, чтобы поменьше попадаться на глаза альгвасилам. Часть пути пролегала по крышам, часть — через подворотни и дырки в заборах.

— А вы — воры, да? — с горящими глазами спросил один из мальчишек, самый чумазый и верткий.

Сэр Генри Морган нахмурился:

— Нет, конечно! Видишь, руки на месте и голова на месте? А будешь воровать, останешься без того и без другого! Мы — честные моряки!

— А зачем тогда?.. — не отставал мальчишка, но на всякий случай чуть отодвинулся от Торвальда, показавшегося ему более грозным, чем сэр Морган.

— Затем, что мы нашли в море и принесли королеве подарок. Мы его подарим, а потом придется быстро — быстро бежать.

У мальчишек глаза разгорелись еще сильнее, видимо, потому что они совершенно не поняли, почему бежать, что за подарок и как это связано, но им почти открылась тайна! Запахло настоящими приключениями! И они готовы были из кожи вон вылезти, чтобы в этих приключениях поучаствовать.

Тоньо ждал и боялся этого дня, и вот он, наконец, наступил.

День святой Исабель де Буэна Фортуна.

Тоньо казалось, что этот день изменит всю его жизнь. Он знал, что это лишь сон, морок и пустые надежды — но все равно надеялся. Марина обещала прийти. Она должна была прийти! И он молился, чтобы она держалась от Малаги как можно дальше.

Молился, ждал, молился…

Правда, ни то, ни другое не мешало ему перед завтраком целовать руки и говорить комплименты королеве, вызывая у нее улыбку умиления, а у половины придворных — несварение желудка. Как же, еще один Альба! Мало им герцога Альба в королевских фаворитах, теперь еще и его сын занимает место около трона и претендует на королевские милости.

Королевских милостей было две. Одна — для полутора дюжин придворных, которым ее величество позволила разделить с ней завтрак и даже сидеть в своем присутствии. Вторая — для Тоньо лично: ее величество желали слушать морские истории. Ведь юный граф де ла Вега целых три года провел в море и совершенно чудесным образом спасся из лап пиратов! В самом ли деле юный граф потопил своими пушками три дюжины неприятельских судов?

Королевам не отказывают, так что вместо того чтобы наслаждаться фаршированными перепелками и прочими изысками повара, Тоньо рассказывал морские байки и восхвалял доблестный флот ее величества.

Восхваления и байки пришлись ее величеству по вкусу ничуть не меньше перепелок, весьма развлекли и заставили ахать дам, а у парочки донов застряли в горле. Особенно когда Тоньо вместо очередной увлекательной истории во славу Испании вздумал рассказать несколько иную, о королеве Английской и ее каперах.

— Грозная сила, ваше величество. Поверьте, из бывших английских пиратов, удиравших при виде испанского флага, выросли отчаянные головорезы. И они грабят наши колонии во славу Англии, несмотря на то, что у нас давным — давно мир!

Королева нахмурилась и обернулась к герцогу Альба, а сидящая рядом с ним герцогиня Торвайн потупилась и постаралась стать совсем незаметной — попасть в немилость только потому, что королева Мария пожаловала несколько патентов бешеным головорезам, ей совершенно не хотелось. А может быть тема пиратов была для нее болезненной и по каким-то иным причинам.