Анастасия Колдарева - Магия на грани дозволенного

В Интернат Дэн мечтал попасть ровно до тех пор, пока это действительно не случилось. И дело было не в географическом положении, которого он, впрочем, и не мог определить, поскольку ни входа, ни выхода в их привычном понимании – фасад, дверь, порог – у Интерната не было. Дело было в самом восхождении…

Жар, удушье, прилив ярости: «Кто сделал это со мной, кто превратил меня в это?»

Сколько раз ему хотелось умереть! Видит Бог, смерть казалась избавлением от этой агонии, от этих адских, нестерпимо болезненных приступов, во время которых пробуждающаяся магия выжигала внутренности и рвалась наружу – не усмирить. Сколько раз ему казалось, будто он вспыхивает, как сухие листья в костре, и мир вокруг выцветал и обугливался, раскалывался на куски и исчезал, сознание растворялось в небытии, чтобы вернуться спустя несколько минут. Сколько раз сухонький целитель-немец, которого все звали не иначе как Гензель, обрабатывал его обожженные запястья вонючими мазями собственного приготовления, и ожоги заживали лишь для того, чтобы вскоре появиться вновь…

– До подросткового возраста магические способности слишком слабы, – объяснял новичкам маг, чьего имени Денис не запомнил, так как видел этого человека единственный раз в жизни. Все это он слышал еще от матери, а когда ее не стало – от сенса Антона. – Они раскрываются в период интенсивного взросления, когда происходит гормональная перестройка организма. Именно тогда маги наиболее уязвимы: им трудно себя контролировать, сдерживать просыпающиеся способности, – и наиболее опасны для окружающих, потому что возможны сильные колебания магии и всплески, из-за которых тайна нашего существования может быть раскрыта. Для того чтобы обезопасить обычных людей и поддержать восходящих, был создан специальный Интернат. Здесь вы проживете приблизительно три года: кто-то больше, кто-то меньше. Здесь существуют магические факультативы, тренирующие волю, обучающие самоконтролю и правильному, безопасному обращению с магией. Здесь вам расскажут об истории магии и Ордена, подберут подходящие проводники-браслеты, выделят комнаты для жилья и предоставят право пользования библиотекой…

Плохо было то, что Интернат находился под землей. А еще то, что не все подростки в нем были настроены дружелюбно.

– Значит, это ты Денис Гордеев, – с хорошо поставленной скучающей интонацией протянул негромкий голос.

Дэн отвернулся от закованной в чугунный оклад двери библиотеки, которую, задумавшись, сверлил взглядом уже не первую минуту. Странно, что он не услышал шагов, – в подземном коридоре их звук должен был отражаться от стен гулким эхом, тем более что подошедших было пятеро. Голос, видимо, принадлежал тому, кто остановился ближе всех. С острого, бледного лица на Дениса глядели холодные, чуть сощуренные глаза.

– Ну я, – недружелюбно отозвался Дэн. Он не хотел неприятностей, не собирался создавать себе проблем больше, чем уже создал жутким всплеском магии на ночной улочке Риги, но парни и сами не лучились радушием. Бледный и светловолосый, какой-то весь выцветший, выглядел младше своих спутников – совсем еще мальчишка, угловатый и нескладный, едва ли старше Дэна, – однако говорил именно он, а остальные топтались в сторонке.

– Вежливости не обучен, – констатировал парень. – Это плохо, потому что вежливость – показатель воспитанности.

– Будем считать, я невоспитан, – Дэн тоже сощурился, гадая, что последует за этой далеко не душевной встречей.

– Это я понял, – парень поджал губы.

– И что дальше?

– Говорят, ты убил четверых там, – кивок наверх, – в городе.

– Кто говорит? – дышать вдруг стало тяжело.

– Все, – бледный пожал плечами.

– Вранье! То есть, – Дэн смутился, – я не хотел.

– Правда? – почти насмешливо.

– Правда! – ему не верили, и чужие сомнения всколыхнули в груди взвесь раздражения и желание убедить, доказать, во что бы то ни стало оправдаться.

– Ну, ты тут не один такой, – бледный кинул взгляд через плечо, и один из парней коротко и фальшиво улыбнулся.

– Я не хотел, – повторил он деревянным голосом.

– Разумеется. Я просто предупреждаю, что с нами подобный фокус не прокатит.

– Это Игорь Лисанский, ему шестнадцать, – сказал Андрей. Они с Дэном занимали в общежитии соседние комнаты. Андрей попал в Интернат почти на год раньше и давно освоился. Невозмутимый, флегматичный, он редко с кем-то общался, предпочитая человеческому обществу изучение средневековых инквизиторских хроник и составление «Полного словаря нечисти». Однако с Дэном, первое время сторонившимся остальных, они нашли общий язык.

– Да ну? – Шестнадцать, надо же. Ровесник, значит. – Так он здесь тоже недавно?

– Уже около полугода. На данный момент самый способный маг в Интернате. Его отец долгое время был канцлером Ордена, хранителем печати и ключей от Арок.

– То-то мне фамилия показалась знакомой, – пробормотал Денис. – Анджей Лисанский, как же, помню. Антон рассказывал, будто он угодил в какую-то историю с Арками.

Андрей кивнул:

– Злоупотребил служебным положением. Канцлер – ну, или по его поручению специальные хранители – выдают разрешения на прохождение Арок. Это такая печать, огненная печать, она наносится вот сюда, – Андрей указал себе на правую ладонь.

– Да я в курсе, – усмехнулся Дэн. – Я же сюда не через дверь попал.

– А, точно! Так вот, печать может быть именная, как у членов Магистрата, а может быть разовая.

– Как на вход в Интернат.

– Или на выход.

– И Лисанский выдал ее кому-то, кто не имел права путешествовать через Арку?

– История темная, – Андрей пожал плечами. – Всякое рассказывают. Ты даже не представляешь, как Лис бесится, когда об этом упоминают.

– Лис?

– Игорь. Прозвище у него такое: Снежный Лис.

Уже после, познакомившись с Лисанским чуть ближе, он понял, что прозвище было слишком романтичным и совершенно не отражало внутренней сути своего хозяина. Тому бы куда больше подошло что-нибудь вроде Бледная Спирохета, или Пегий Выродок, или Наглый Жлоб. Лисанский был поляком неизвестно в каком поколении. То есть сам-то он свою родословную, коей несказанно гордился, знал наизусть и часто хвастался, будто его род происходит от польского правителя Сигизмунда II Августа – того самого, который выиграл Ливонскую войну пятисотлетней давности и упразднил Ливонский Орден. Он не то чтобы ему не верил. Скорее, считал, что, в общем-то, гордиться тут нечем.