Анастасия Колдарева - Магия на грани дозволенного

Рождаясь где-то в глубине сознания, воспоминания накатывали морскими волнами – холодными, тоскливыми, безнадежными.

Дэн закрыл лицо руками, потер глаза и уставился в потолок.

Ночь была холодной, тучи над Ригой напоминали пыльный серый бархат и все никак не могли разродиться дождем. В больших городах от туч по вечерам отражается свет фонарей, окон, витрин магазинов и сотен автомобильных огней – этакое призрачно-розовое свечение.

Время давно перевалило за полночь, и Дэн уже потерял надежду уснуть. Воспоминания не давали покоя, и даже если ему удастся погрузиться в сон, это будет кошмар… Он знал это, потому что в последние полгода по-другому не бывало.

Девушка выглядела странно. Она стояла босиком в одной ночной сорочке посреди пустой лестницы, освещенной парой масляных ламп, и, кажется, не понимала, где находилась. На ее тонких, трогательно-хрупких запястьях блестели новенькие браслеты из белого металла – серебро?

Наткнувшись на нее по пути с полигона, он замедлил шаг и не смог пройти мимо.

– Привет, – девушка прекратила озираться. Глаза у нее были голубыми и казались прозрачными, как вода, и какими-то сонными, словно с постели ее подняли, а разбудить забыли.

– Меня зовут Ева, – доверительно сообщила она приглушенным голоском. – Ева Паламейк.

– Ты новенькая, – заметил Дэн, размышляя над тем, не холодно ли ей стоять босиком на голом каменном полу.

– В Интернате со вчерашнего дня. Еще не успела уяснить, где здесь что. Кажется, я ходила во сне и заблудилась.

Дэн удивленно приподнял брови.

– Гостиный зал там, – он указал вверх по лестнице. – Этажом выше.

– Да. Наверное. А ты Денис Гордеев, я тебя знаю, – с этими словами она повернулась и побрела наверх, осторожно наступая на каменные ступеньки, точно боясь поранить ступни об их острые края.

– Откуда? – окликнул Дэн неожиданно для себя самого. Девушка обернулась. – Откуда ты меня знаешь?

Она задумалась на минуту – взгляд затуманился – и, пожав плечами, неуверенно улыбнулась:

– Не знаю. Может, ты мне приснился?

Ева была маленькой, тонкой и стройной, но лишь в редкие минуты, с определенного ракурса, на определенный вкус – привлекательной. О таких чаще говорят миловидная, чем симпатичная, поскольку последнее все же подразумевает некоторую степень объективности. А еще она была эмпаткой, легким сенсом, как выразился Антон, «без будущего», немного чокнутой и – подругой Руты.

Боль провернулась внутри, как тупой нож, и Дэн шумно вздохнул. Ночь затянулась – серая, унылая, тяжелая от бессонницы. Вспоминать становилось все больнее. Если так пойдет дальше, обрывки прошлого замучают Дэна, иссушат, изведут, выпотрошат, и к утру останется одна пустая оболочка – сомнамбула, едва помнящая, как двигаться, умываться, есть, одеваться.

Хотя было ли в последние полгода иначе?

– Не лезь к нему, – черт его знает зачем Дэн вступился за парня. Угрюмый и неповоротливый Матвей Сомов никогда не вызывал у него ни симпатии, ни желания общаться. Он был одним из тех, рядом с кем можно жить годами, совершенно их не замечая. Дэн бы и не заметил, если бы Вадим, один из старших в Интернате, к Матвею не прицепился.

– А то что? – Вад глумливо приподнял бровь.

– А то будет больно, – Дэн уже жалел, что ввязался. Сомов прекрасно знал, что с приятелями Лисанского лучше не встречаться в темных, тесных, захламленных закоулках – себе дороже. Будь в нем хоть капля храбрости, он бы за словом в карман не полез, тем более что комплекцией не уступал, да и магия его неплохо слушалась.

– Угрожаешь, Гордеев?

– Предупреждаю, – Дэн взглянул на Сомова. – Забирай свои книги и уходи. Ну? Чего ждешь?

Матвей кивнул, опустился на колени и принялся ползать по полу, собирая в стопку рассыпавшиеся тома.

– Что происходит? – Между стеллажами нарисовался Лисанский. Весь из себя: белая рубашка, бриллиантовые запонки, галстук с ослабленным узлом, стрелки на брюках – этакая элегантная небрежность. Он даже с полигона умудрялся возвращаться, не растрепав своей пижонской прически. Оценил обстановку, смерил участников конфликта внимательным и чуть насмешливым взглядом.

– Скажи своему приятелю, чтобы прекратил цепляться, – произнес Дэн.

– Что? О чем речь? – натурально удивился Лис.

– Понятия не имею, – с честной миной соврал Вадим. – Этот придурок, – кивок на Сомова, – тащил книги и вылетел на меня из-за угла. Я пытался посторониться, но он пер, как танк.

Дэн, который прекрасно знал, как в действительности обстояло дело, почувствовал, что закипает.

– Кончайте паясничать, – перебил он.

Сомов тем временем кое-как собрал свои книжки, поднялся и решил ретироваться. Рассудив, что щуплый Лисанский – зло куда меньшее, чем довольно внушительный Вадим, он попытался протиснуться мимо него. И напрасно. Едва поравнявшись с Лисом в проходе, Сомов вдруг покачнулся и полетел на пол, неуклюже цепляясь за стеллажи. Книги с грохотом посыпались с полок и разлетелись по всему проходу.

– Боже, – с чувством произнес Лисанский, картинно закатив глаза. – Этот дегенерат не в состоянии даже шага ступить, чтобы не споткнуться, а во всех смертных грехах вечно обвиняют нас, правда, Вадим? Как по-твоему, это справедливо?

Дэн смерил его мрачным взглядом.

– Ты подставил ему подножку.

– Неужели? – оскорбился Лис. – Мысленно? На расстоянии?

Это правда: с места он не двигался и практически не шевелился.

– Не знаю как.

– Вот и молчи, если не знаешь.

Пока они сверлили друг друга немигающими взглядами, Сомов наспех сгреб книги и вывалился из тесного прохода между стеллажами. Его удаляющиеся торопливые тяжелые шаги эхом разнеслись по огромному читальному залу библиотеки.

Из набухших насморочно-простывших туч наконец хлынул дождь. Забарабанил по запыленному асфальту, черепичным крышам и неровным жестяным карнизам. Застучал в окна, разбиваясь на мелкие брызги и бессильно сползая по стеклам мутными каплями.

Повернув голову, Дэн взглянул на серый прямоугольник окна. Встать бы и распахнуть ставни, вдохнуть сырой, промозглый воздух городского ливня. Но сил не было. Отяжелевшая от бессонницы голова не отрывалась от подушки, веки слипались.

– Ну, ударь, – насмешливые серые глаза оказались напротив его собственных, полные уверенности в том, что силы явно неравны и Дэн не посмеет ввязаться в драку один против четверых. В одиночку Лисанский никогда не нападал, даже на тех, с кем мог справиться без посторонней помощи.