Анастасия Колдарева - Магия на грани дозволенного

Дэн не заставил себя упрашивать.

До сих пор вспоминать было стыдно.

Поток магии взметнулся из самой глубины его естества, но вместо того чтобы выплеснуться через браслеты и опрокинуть противника на лопатки, заткнул горло, ударил в голову, и Дэн захлебнулся магической лавой.

Издевательский хохот друзей Лисанского, пробивающийся сквозь тошнотворно-мутную, жгучую боль, словно донесся из прошлого. Будто и не протекло столько месяцев, отгородивших Дэна от той приснопамятной позорной драки в Интернате. Если бы можно было вернуться назад, если бы только он знал, какую роль сыграет наглая бледная тварь в его жизни, он бы стер ее с лица земли не раздумывая.

Дэн уткнулся лбом в подушку и зажмурился.

– Ты ей нравишься, – доверительно сообщила Ева, наклонившись к Денису через стол.

– А? – он вскинул голову.

– Рута, моя подруга, – голубые глазища теперь были так близко, что из-за неловкости пришлось отстраниться. – Познакомить вас?

– С чего ты взяла? – Дэн поерзал на стуле и уткнулся в раскрытую книгу: чтение и упражнения на полигоне были единственными развлечениями в подземелье. При желании в библиотеке можно было отыскать средневековые летописи времен святой инквизиции и даже хроники Крестовых походов, не говоря уже о пергаментах с магическими формулами и рецептами ведьминских зелий; а если повезет, попадались и дневники магов, охотившихся когда-то давным-давно на вурдалаков и прочую нечисть. Дэн как раз читал один такой, пока не отвлекся на Туту, прогуливающуюся вдоль стеллажей в поисках интересной книги.

– Я немного сенс, – Ева постучала себя пальцем по виску, однако в сочетании с красноречивым жестом ее заявление прозвучало как «я немного чокнутая».

– Ну да, конечно, – Дэн согласился и с тем и с другим.

– Так познакомить?

– Да ну, нет, – он торопливо схватил девушку за запястье – та уже успела приподняться со стула и открыть рот: не иначе как собралась позвать подругу через весь зал.

На них обратили внимание. По вечерам в библиотеке собирались почти все, кто не торопился в постель. Дэн заметил, как Лисанский взглянул на него через плечо и что-то тихо сказал сидящему рядом парню. Стефан, что ли, его звали. У того от смеха затряслись плечи.

– Не надо, – буркнул Дэн. – Я уж как-нибудь сам, если придется.

– Рута любит груши, но их здесь нет. Поэтому можешь превратить в них пару яблок. Я бы на твоем месте потренировалась.

Дэн потер пальцами виски. Щеки горели.

– Спасибо за совет.

– Всегда пожалуйста, – Ева сонно улыбнулась и вновь погрузилась в чтение, покусывая кончик сухой травинки, обнаруженной ею между книжными страницами.

Груши не получились ни с первого, ни со второго, ни даже с тридцать третьего раза. Поэтому пришлось импровизировать.

Не думать о ней, не вспоминать, не изводить себя! Но разве можно управлять собственными снами? Измучившись, так и не открыв окно, Дэн уснул в душной комнате, пропитанной едкой горечью воспоминаний. И если днем у него еще получалось запирать прошлое в самый дальний, самый темный и пыльный чулан памяти, ночью сны его не щадили.

Прощальные солнечные лучи сверкали и переливались огненными искрами в длинных каштановых волосах. От Руты пахло солнцем и свежестью, весенним ветром с набережной Даугавы и цветущей липой, и чем-то еще, настолько волнующим и приятным, что у опьяневшего, взбудораженного Дэна кружилась голова.

Они остановились у входа в Домский собор. Вековые каменные ступени спускались под тяжелый навес крыльца, свет едва пробивался в сырую тьму сквозь узкие стрельчатые окна. День клонился к вечеру, пора было возвращаться в подземелья. И Денису было плевать на ожидающий его мрак, затхлость, давление стен и бесконечное эхо шагов, голосов, движений – у него было свое личное солнце, и оно спускалось вниз вместе с ним.

– Все, достаточно, – Рута со смехом выдернула руку из его ладони. – Давай серьезно… Нет, постой, – она уперлась кулачками ему в грудь, настойчиво отталкивая. – Нас могут увидеть.

– Ерунда, – выдохнул Дэн, снова притягивая ее к себе.

– Никакая не ерунда. Я не хочу, чтобы о нас болтали.

– Пусть болтают.

– Подожди. У меня план. Знаешь, где находится заброшенная лаборатория?..

Вспышка – и сон резко изменился и потек в ином направлении, перерождаясь в привычный кошмар, от которого было никак не очнуться.

– Что творится? Что происходит?

Встревоженные голоса доносились со всех сторон.

– Дэн!

Он обернулся: Рута сбежала по ступенькам из женского общежития, натягивая на плечи куртку поверх ночной рубашки.

– Быстрее, наверх, в приемный зал! – крикнул Сомов, пробегая мимо. Руки у него были заняты внушительной стопкой книг.

– Там трубы прорвало! – раздалось откуда-то из-за спины.

– Андрей! – Дэн схватил за руку соседа – тот только что влетел в гостиный зал – встрепанный, потный, красный и, черт возьми, испуганный. – Что там?

– Не знаю, но вряд ли трубы, – отозвался Андрей, тяжело дыша. – Я с полигона, там такой рев, будто подземные воды размыли стену. Нижний ярус вот-вот затопит, я сам видел, как трескается камень, – этим колоннами миллион лет. Нужно уходить.

– Куда? Наверх?

– Дети! – прогремел властный голос. И кто бы мог подумать, что принадлежал он сухонькому старичку в длинной неопрятной засаленной ночной рубашке, пижамных штанах и шлепанцах на босу ногу. Никто и никогда не слышал, чтобы целитель Гензель разговаривал так громко и так резко. Однако этой ночью он был единственным взрослым магом в Интернате, а абы кого дежурить не оставляли.

Ребята остановились, паника прекратилась, и воцарилась тишина – слышно было лишь странное, глубинное рокотание, идущее из земных недр.

– Разбудите всех, кто еще не проснулся, – скомандовал Гензель. – Лешко, Шарин, Гордеев, Лисанский, за мной! Мне потребуется помощь. Остальные поднимаются наверх, получают печати на выход и отправляются в резиденцию Ордена. Все поняли? Идите. Теперь вы четверо, – Гензель нетерпеливо замахал руками, заставляя подойти ближе, и заговорил тише, насколько это было возможно в шквале возбужденных голосов. – Так. Раз, два, Гордеев здесь. Где Лисанский?

Ребята переглянулись, но вопрос остался без ответа. Дэн огляделся, но не сумел выхватить из толпы мельтешащих подростков ни Лиса, ни его приятелей – обычно они держались вместе.