Анастасия Колдарева - Магия на грани дозволенного

– А сам-то что можешь предложить?

– А я в отличие от некоторых не продаюсь. Это во-первых. А во-вторых, Еву ты знаешь еще хуже, чем меня. Манерами ее точно не проймешь.

– Ну да, она же чокнутая, – согласился Лис. – И на что она, по-твоему, купится? На слезливую историю о тяжкой участи заключенного? Мне потрясти перед ней рваной – правда, очень дорогой – рубашкой и доверительно признаться, будто у меня тоже случаются галлюцинации?

– Главное, не перегни палку и не признайся, будто у тебя тоже случаются месячные, – фыркнул Дэн.

– Остряк.

– И все ради того, чтобы добраться до моих секретов! Ниже падать некуда.

– Ниже уже занято, – легко согласился Лис. – Тобой.

Дэн закатил глаза и устало поднялся с кресла. Еще чуть-чуть – и бестолковая перепалка набьет ему оскомину.

– Пойду, прогуляюсь, – произнес он.

– Ну-ну. До туалета?

– До подземелий, – Дэн снисходительно улыбнулся. – Так что не трясись: если с Евиного чая тебя пронесет, трон свободен.

– Я с тобой, – неожиданно заявил Лисанский, стукнув кружкой о каминную полку. – Мне тоже нужно в подземелья, – Лис был само терпение: никаких язвительных реплик в адрес интеллектуальных способностей, а это что-нибудь да значило!

– Тебе-то зачем?

– А тебе? – вопросом на вопрос ответил Лисанский.

– Я первый спросил.

– Черт возьми, что за детский сад? У Паламейк были браслеты, это тебе о чем-нибудь говорит?

– Не вижу логики, – проворчал Дэн.

– Она открыла заброшенную лабораторию Мефисто!

– Ты собираешься проникнуть в лабораторию?

– Браво! Какая ты глыба, Гордеев! Какой матерый человечище! Сам догадался – хоть и со второй попытки. Да, я собираюсь проникнуть в лабораторию.

– Не захлебнись ядом – отравишься, – предупредил Дэн раздраженно. Ему вовсе не улыбалось исследовать подземелья в компании гаденыша, который чуть было не отправил его к праотцам. Взаимно, правда, но это не меняло сути. – И что ты там забыл? Надеешься отыскать завалявшийся пузырь с азотной кислотой и бутылку глицерина? Сляпаешь динамитную шашку и подорвешь стену?

– Вообще-то все куда прозаичнее. Но мне нравится ход твоих мыслей.

Проходя мимо, Лисанский хлопнул его по плечу, и Дэн мгновенно подобрался, готовый дать отпор в случае атаки.

– Расслабься, – посоветовал Лис. – Раз уж мы идем вместе, нужно заключить перемирие. Минут на сорок. Учитывая обещание, данное тобой Еве, я хочу быть уверен, что ты не подставишь мне подножку на крутой лестнице, не ударишь в спину и не замуруешь в подземном каземате. Ну так как? Мир?

– Мир, – проворчал Дэн, невольно пряча руки за спину – только рукопожатий им и не хватало! – А касательно камеры… Мне нравится ход твоих мыслей!

– Вот что я тебе скажу, Гордеев, – вещал Лисанский спустя несколько минут, когда они спустились на первый этаж и добрались до закрытой наглухо дубовой двери. Его голос дрожал от предвкушения. – Мефисто, не к ночи будь помянут, был гением. Помешанным, параноиком, психопатом, маньяком и фетишистом – это верно. Что поделать, за гениальность приходится платить. Еще Чезаре Ломброзо, итальянский психиатр-криминалист… да что тебе говорить, все равно не знаешь!

Так вот, один умный мужик в прошлом веке развернул концепцию о связи гениальности с сумасшествием. Дескать, любой гений – это просто психически больной человек. Доказать этого Ломброзо, правда, не сумел, хотя и материала было предостаточно, и исследования проводились обширные. Не важно. Я хочу сказать, что каким бы ублюдком ни был Мефисто, он жизнь положил на алтарь науки о зельях.

– Поменьше пафоса, – попросил Дэн.

– Да ну тебя, деревенщина! Я тут перед ним распинаюсь!..

Лис налег на дверь плечом – та, помедлив, поддалась. Оглушительно заскрежетали сто лет не смазываемые петли, в лицо дохнуло могильным холодом и горькой, сырой, заплесневелой землей. Черный прямоугольник дверного проема напоминал провал в бездну. Скользкие ступеньки терялись во мраке в двух шагах от порога.

– Жаль, свечку не захватили, – заметил Дэн.

– Возьми лампу, – Лис огляделся и направился к одному из пыльных стеклянных плафонов в стенной нише. – Сможешь зажечь?

Дэн не удостоил его ответом. Стер пыль и паутину с другой лампы и стряхнул на пол жирного паука-крестовика, который хоть и нацелился, да так и не удосужился укусить за палец. Осторожно, боясь раздавить хрупкое стекло, он открутил крышку и подул на скрюченный отсыревший фитилек. Раз, другой… Накрыл вспыхнувший огонек плафоном и повернулся к Лисанскому.

Тот уже держал за медную ручку очищенную от грязи зажженную керосиновую лампу. Сомнительно, чтобы он воспользовался стихийной магией, – если Дэн не ошибался, Лисанскому неплохо повиновались вода и воздух, но уж никак не огонь. Холодная голубая кровь – холодная магия. Однако спичкой вроде тоже не чиркал…

– Идем, – позвал Лис, настороженно озираясь. – Лучше, если о нашей вылазке не прознает призрак.

– Ты разорялся о его гениальности, – напомнил Дэн, лишь только тьма сомкнулась за спиной. Лисанский, разумеется, уступил ему пальму первенства.

– Не говорил, а воздух впустую сотрясал, – голос Лиса во мраке зазвучал особенно отчетливо, глубоко, обволакивающе.

– И что ты рассчитываешь отыскать в лаборатории?

– Пока не знаю. Понятия не имею, над чем работал Мефисто в последние годы жизни. Он с удовольствием посвящал меня в подробности приготовления ядов – я уж не говорю об убийствах. Но было нечто, о чем он предпочитает не распространяться.

– Черная магия?

– Возможно.

– Это противозаконно, – заметил Дэн.

– Много ты понимаешь, – Лисанский отмахнулся. – Глупо предполагать, будто Мефисто всю жизнь корпел над одними ядами да косил направо и налево всех кого ни попадя. Гениальность не предполагает одностороннего развития, Гордеев. Гениальность – это всегда многогранность увлечений и обреченность на успех во всем, за что бы ты ни взялся.

– По-моему, ты переоцениваешь этого извращенца, – с сомнением сказал Дэн. – В любом случае, даже если в лаборатории тебе попадется нечто стоящее и – так и быть! – гениальное, что ты будешь с этим делать? Присвоишь и запатентуешь открытие? Планов прямо-таки громадье! И все наполеоновские.

– Нет у меня никаких планов, Гордеев. Я просто хочу отсюда выбраться.

– Ага! Нитроглицерин, как и было сказано, – засмеялся Дэн.

– Глицеринтринитрат, дубина, – фыркнул Лисанский. – Чему тебя только в школе учили!

– Не умничай!