Эрика Йохансен - Королева Тирлинга (ЛП)

― Они снова зажгли костёр.

― Идиоты, ― пробормотал Булава. ― Веллмер быстро их поснимает.

Келси выглянула из-за плеча своего телохранителя. В нескольких сотнях футов от них на фоне неба прямо в центре лагеря горел огонь. Сапфир каким-то образом гнал её вперёд, но она дала обещание Булаве и постаралась утихомирить камень. С перевала по прежнему раздавались крики, и её сердце забилось быстрее от осознания того, что произошло именно то, чего она ожидала. Она поняла, отчего ей так тревожно.

― Это женский голос.

Пэн передвинулся на пару футов от валуна, и даже при слабом свете от далёкого пламени было видно, как побледнело его лицо.

― Господи.

― Что там?

― Женщины, ― его голос доносился словно сквозь толщу воды. ― Они подожгли клетку с женщинами.

Даже не успев подумать, Келси сорвалась с места.

― Леди! Чёрт возьми!

Крики Булавы казались столь далёкими. Женские вопли эхом отражались от склонов перевала, до краёв наполнив собой ночной воздух. Оба сапфира выбились у Келси из-под одежды, и благодаря их сиянию она теперь видела каждый валун, каждый стебелёк травы, освещённый голубым светом. Бегунья из неё была никудышная, но камни придавали ей сил, и она бежала быстрее чем когда-либо, приближаясь к ярко пылающему огню.

Д

жавель не понимал, что произошло. Он пошёл за факелом для Торна, почти не осознавая, что делает. Все его мысли были только об Элли и о том, что случится с ней, если у них ничего не получится. Он чувствовал, что их люди уступали. Они не потушили костёр достаточно быстро, и лучники собрали обильную жатву, стреляя со склонов, и теперь земля была усеяна трупами. Пока он искал факел, прискакали ещё всадники. При звуках их приближения Торн запаниковал, и стало понятно, что он на такое не рассчитывал. Битва будет проиграна, и что тогда станет с Элли?

Наконец, Джавель отыскал оброненный кем-то факел за кострищем и вернулся с ним к Торну, который, не поблагодарив, взял его и скрылся из виду.

« Скатертью дорожка », ― мрачно подумал Джавель, но сразу же растерялся, как только чиновник ушёл. Он же был стражем Ворот, не солдатом, а здесь была не Кишка с её знакомыми стенами и забитыми улицами. Он всегда ненавидел природу. Склоны перевала словно высокими призрачными стенами отгораживали его от остального мира. Он не хотел двигаться и, несмотря на шум битвы вокруг него, не собирался нападать на противника, которого не видел. Его боевой опыт ограничивался стычками с двумя-тремя нарушителями, какими-то юродивыми, которые пытались пробиться в Крепость. Джавель никогда ещё не убивал человека.

« Неужели я трус ?»

Узники снова обрели дар речи, когда началось нападение, и теперь громко звали на помощь, настолько сильно напоминая стражнику о скотобойне, что ему хотелось зажать уши. Он хотел попытаться вытащить беременную женщину, но в темноте ничего не было видно, и им овладел страх. Он подумал о Келлере и о захваченных молодых девушках. Некоторые из них были изнасилованы: Джавель уже не мог не признать это. Одна из них, которой ещё не минуло и тринадцати, лишь рыдала навзрыд всю дорогу от Хэймаркета. Он подумал о тех разгульных ночах в Кишке, когда лениво размышлял, как поймает торговцев детьми, отдаст их в руки правосудия, станет героем. Но всегда поутру солнечный свет и похмелье рушили его грандиозные планы. Однако сейчас всё было по-другому. Творились тёмные дела, и утро уже не наступит. А под покровом темноты можно совершить многое.

Он вложил меч в ножны и вынул из-за пояса нож, застыв в ожидании. Стражи Ворот всегда держались вместе, и через несколько минут к нему, как и предполагалось, присоединился Келлер.

― Работаем в новых условиях, а, Джавель?

― Да, ― согласился тот. – Никогда не думал, что захочу вернуться на наш ночной караул у ворот.

Они постояли в молчании ещё пару мгновений. Джавель собирался с духом, чувствуя, как в его крови бурлит адреналин.

― У той клетки, кажется, дверь приоткрыта.

― У какой клетки? Я ничего не вижу.

― Вон там, слева.

Как только стражник отвернулся, Джавель сразу же напал на него сзади. Он был меньше, но быстрее Келлера, поэтому успел перерезать ему горло, вовремя отступить и не попасться ему в лапы. Келлер издал булькающий звук, ловя ртом воздух, и затем Джавель с радостью услышал, как его громадное тело с глухим стуком рухнуло на землю. Его сердце пело от наслаждения, на него будто снизошло озарение, наполняя храбростью каждую клеточку его организма. Что ему делать дальше?

Ответ пришёл незамедлительно: надо открыть клетки. Как и Королева в тот день на Крепостной лужайке, он отопрёт двери клеток и всех выпустит.

Джавель поковылял вдоль каравана, но наступил на ещё одно тело. Вокруг него по-прежнему шла битва, и на земле становилось всё больше трупов. Торн был прав: нужно было больше света.

Стоило ему подумать об этом, как он осознал, что видит тусклое янтарное сияние, освещавшее несколько пар сражавшихся и некоторые клетки на другой стороне полукруга. Кто-то запалил огонь. Дуайн наверняка разозлится, но Джавель почувствовал лишь облегчение.

В этот момент раздались по-настоящему пронзительные крики. Одна из женщин издала оглушительный визг, постепенно перешедший в ужасающий, сверхъестественный, непрерывный вой, который в конце концов заставил Джавеля резко закрыть уши ладонями. Он опустился на колени с мыслью: « Она непременно выдохнется ». И, скорее всего, так и случилось, но нельзя было сказать наверняка, потому что внезапно разразились крики такой силы, будто в клетке собрались все женщины мира.

Повернувшись, страж Ворот увидел огонь и понял, что сделал Торн.

Четвёртая клетка слева была охвачена пламенем, дверь уже сгорела. Чиновник стоял в футах десяти от неё с факелом в руке, не отводя взгляда от огня, и Джавель узрел зло в этих светло-голубых глазах, не злобу, а нечто гораздо хуже: зло, рождённое от ущербного самосознания, зло, которое не воспринимало себя таким и потому могло оправдать что угодно.

Расчётливое зло.

Всё ещё продолжая кричать, женщины сгрудились у дальней стенки. Но огонь постепенно приближался к ним, дюйм за дюймом прокладывая себе путь по дну клетки. Сквозь деревянные решётки Джавель увидел, что две узницы уже горели. Одной из них была мать Уильяма и Джеффри: она сбивала пламя со своей юбки и звала остальных на помощь, но те, охваченные желанием спастись, не обращали внимания на её мольбы. Вторая женщина превратилась в горящий факел и являла собой тёмный корчащийся силуэт, жутко заламывавший руки. Через мгновение, показавшееся бесконечным, они повисли как плети, а её тело рухнуло как подкошенное. Лицо её почернело, став совсем не различимым, и продолжало гореть, распространяя пламя по полу клетки.