Нора Робертс - Родовое проклятие

— Свечи, камни, травы… Слова. Я вас слышала — тебя, Коннора, Айону.

— И Фина.

Пятеро людей, которые ее любят, подумала Мира. Все в тревоге и страхе — и все из-за ее невероятной глупости.

— Из-за моего ребячества он бы мог нас одолеть.

— Это верно.

— Брэнна, мне так стыдно! Простите меня! Я это всем скажу. Но сначала мне бы хотелось поговорить с Коннором.

— Конечно. Так и надо.

— Ты не поможешь мне немного привести себя в порядок? — Мира улыбнулась криво и жалко. — Как-никак я слегка умерла и выгляжу наверняка соответственно.

Поскольку дождь так и лил, Коннор сидел в мастерской у Брэнны, пил уже вторую банку пива и задумчиво глядел на огонь.

Когда вошел Фин, он набычился:

— Лучше тебе сейчас уйти. Общаться нет настроения.

— Жаль. — Фин плюхнулся в кресло с пивом в руке. — Ты сказал, она очнулась и ей лучше — и больше ничего. Брэнна еще не спустилась, Айона с Бойлом только-только приехали с ее вещами, вот я и решил уточнить, что это значит «лучше»?

— Проснулась, в сознании. Выпила отвар и, когда я уходил, выглядела поживее.

— Тогда ладно. — Фин глотнул пива и стал ждать продолжения. Когда оно не последовало, он приготовился к новым расспросам, но тут вошел Бойл.

И к лучшему.

— Привез шмоток, обуви и бог знает чего, наверное, на целый месяц или даже больше — Айона говорит, это все жизненно необходимые вещи. Потом меня отослали, что меня больше чем устраивает.

Он сел, как и Фин, с пивом в руках.

— Брэнна сказала, она неплохо восстановилась и даже пошла в душ. Черт знает что, страху натерпелись… Врагу не пожелаешь. — Бойл сделал большой глоток. — Это ведь я ее туда отправил. Она на всех кидалась, спокойно разговаривать не могла, в конце концов мне это надоело, и я услал ее на компост. Надо было оставить ее в помещении, пусть бы занималась упряжью. Не следовало мне…

— Ты не виноват! — Коннор вскочил и заходил по комнате. — Ни в чем себя не вини, ты тут ни при чем. Виноват не ты. Она сама его сняла. Я ей сказал, что люблю ее. И представляете, после этого она как выбежит! Только и успела сказать, что едет прямиком на работу.

— Так вот почему я сегодня целый час не доспал! — хмыкнул Бойл. — И вот какая муха ее укусила.

— Нет, погоди, — перебил его Фин. — Что, ты говоришь, она сняла?

— Ожерелье, что я ей дал. Голубой халцедон, яшма, нефрит. Сняла и вышла на улицу, и все из-за того, что я ей признался в любви!

— О господи! — Фин остолбенел. — Бабы. Они нас, мужиков, с ума сводят. И вот вопрос: зачем? Впрочем, ответ-то известен, скорее нас надо спросить, почему мы хотим, чтобы они были рядом, если они при каждой возможности выкидывают такие фортели?

— Ты за своих баб говори, — возразил Бойл. — У меня с моей все в порядке.

— Дай только срок, — мрачно предостерег Фин.

— А, пошел ты… Она была не то чтоб сердитая, а вне себя, — добавил Бойл, следя за перемещениями Коннора. — Конечно, поступила глупо и безрассудно, но от вспыльчивого человека в таком настроении всего можно ожидать.

— Мы ее едва не потеряли.

— А вот этому не бывать! — поклялся Фин.

— Она, считай, уже ушла. Несколько минут была не с нами, а для меня — что несколько минут, что годы. — Коннору даже подумать об этом было страшно. От одного предположения, что Миры могло не стать, у него внутри все леденело. — Бойл, ты же сам видел, ведь ты следом за мной приехал. Через несколько секунд.

— Да, и в первый момент у меня будто вся кровь отхлынула. Я хотел делать искусственное дыхание, но ты меня отпихнул.

— Прости.

— Нечего извиняться. Ты знал, что надо делать, я тебе только мешал. Ты вдохнул в нее свет. Никогда раньше такого не видел!

Вспоминая этот момент, Бойл глубоко вздохнул.

— Ты сел на нашу девушку верхом и стал призывать богов и богинь, а глаза у тебя — вот тебе крест! — сделались прямо черными. Поднялся вихрь, тут все вбежали, а ты воздел руки, как человек, цепляющийся за спасательный круг. И извлек свет из дождя, прямо из дождя, и сам стал светиться — ну прямо вспыхнул, как факел. А потом вдохнул в нее этот свет. Трижды. И каждый раз полыхал все жарче, так что я даже испугался, как бы ты у нас не воспламенился.

— Три раза — это необходимое число, — сказал Фин. — С огнем и светом всегда так.

— И я видел, как она втянула воздух. Я держал ее за руку и почувствовал, как она чуть шевельнулась. — Бойл сделал еще один большой глоток. — Господи Иисусе.

— Я перед всеми вами в долгу, — проговорила от дверей Мира. Она стояла, сцепив руки, с распущенными волосами, с глазами, полными переживаний. — Можно попросить вас ненадолго оставить нас с Коннором? Всего на пару минут, если вы не против.

— Конечно, не против. — Бойл быстро поднялся, подошел к ней и крепко обнял. — Выглядишь хорошо. — Он подался назад, ободряюще похлопал Миру по плечу и сразу вышел.

Фин поднялся медленнее, глядя на закипающие в ее глазах слезы. Он ничего не сказал, лишь легонько чмокнул ее в щеку и тоже вышел.

Коннор стоял на месте.

— Брэнна разрешила тебе подниматься и выходить?

— Разрешила. Коннор…

— Лучше, если ты расскажешь, что произошло, за один присест. Всем сразу.

— Расскажу. Коннор, прости меня, пожалуйста. Ты должен меня простить! Если нет — я этого не вынесу, не вынесу сознания того, что я все разрушила. Я была не права, во всех отношениях, и я все сделаю, все, что пожелаешь или попросишь, чтобы загладить свою вину.

Мира была исполнена такого стыда и раскаяния, что казалось, оно сейчас выплеснется и затопит комнату. И все равно он не мог заставить себя сделать шаг в ее сторону.

— Тогда ответь мне на один вопрос, только честно.

— Я не стану тебе врать, хоть правда и может выйти мне боком. Я тебе никогда не врала.

— Ты сняла мои обереги потому, что решила, я использую их, чтобы тебя удержать? Чтобы приворожить?

Шок, который она испытала от этих слов, был сильнее горя, Мира даже попятилась.

— Господи, нет! Ты бы никогда так не поступил! И я бы никогда так не подумала, во всяком случае о тебе. Никогда в жизни, Коннор!

— Ладно. — Хоть это немного успокоило его кровоточащее сердце. — Ты, главное, поспокойнее.

— Я просто была в неистовстве, понимаешь? — продолжала она. — Психический сдвиг какой-то! И испугалась. — Говори как есть, приказала она себе. — Больше всего — испугалась, а потом разозлилась, и все это вместе начисто лишило меня здравого смысла. Клянусь тебе, клянусь! — я вовсе не собиралась выходить без них. Я просто забыла. Была взвинчена, дергалась как бешеная, так что когда Бойл меня выпроводил такую проветриться на навозе, я тупо переоделась в другую куртку и даже не вспомнила, что обереги остались у меня в той… Вот так нелепо…

Она чуть не задохнулась от такой речи и была вынуждена замолчать, закрыв глаза руками.