Лорен Оливер - Пандемониум

Снаружи доносится звук шагов, открывается дверь со стороны водителя, я слышу низкий голос Тэка:

— Забрала их?

Потом голос Рейвэн:

— Была бы я здесь, если бы нет?

— У тебя кровь.

— Просто царапина.

— Тогда едем.

Двигатель фургона оживает, а я готова вопить от радости. Рейвэн и Тэк вернулись. Они снова говорят, будто ругаются, так было раньше, так будет всегда. Они пришли за мной, и теперь мы отравимся на север. Мы снова на одной стороне. Мы вернемся в Дикую местность, я снова увижу Хантера, Сару и Ла.

Мы возвратимся в самих себя, как листья папоротника скручиваются внутрь на морозе. Мы оставим Сопротивление с их оружием и планами, оставим стервятников в их туннелях, АБД с их исцелением, оставим весь этот мир с его слепотой и болезнями. Пусть он превратится в руины. Мы будем в безопасности, укроемся за деревьями, совьем себе гнезда, как птицы.

И теперь у меня есть Джулиан. Я нашла его, и он пошел за мной. Я нахожу в полумраке его руку. Наши пальцы переплетаются, и, пусть Джулиан ничего не говорит, я чувствую, как мы обмениваемся теплом и энергией. Это как беззвучный диалог.

«Спасибо», — говорит Джулиан.

А я говорю: «Я счастлива, я так счастлива, я не могла позволить тебе умереть».

Надеюсь, что он это слышит.

Я не спала целые сутки и теперь, несмотря на тряску и стук дождя по крыше, в какой-то момент отключаюсь. Просыпаюсь я от того, что Джулиан тихо зовет меня по имени. Я лежу головой у него на коленях и вдыхаю запах его джинсов. Я резко сажусь, тру глаза и пытаюсь понять, что происходит.

— Мы остановились, — говорит Джулиан, хотя это и без того понятно.

Дождь уже не так сильно барабанит по крыше фургона. Хлопают дверцы, Рейвэн и Тэк торжествующе вопят от избытка эмоций. Значит, мы без проблем преодолели границу.

Задние двери фургона открываются, и я вижу сияющую от радости Рейвэн. У нее за спиной, скрестив руки на груди, стоит Тэк — похоже, он доволен собой. Я узнаю трещины в асфальте на парковке и маленький сарайчик — мы вернулись в хоумстид.

Рейвэн протягивает мне руку и помогает вылезти из фургона:

— Где волшебное слово? — спрашивает она, как только мои ноги касаются земли, и продолжает крепко держать за руку.

Теперь, когда опасность позади, Рейвэн расслабилась, она улыбается мне легко и свободно.

— Как ты меня нашла?

Я знаю, что она хочет, чтобы я сказала ей спасибо. Но я не говорю. Я и не должна. Рейвэн, прежде чем отпустить, крепко сжимает мою руку, и мне понятно, что она знает, как я ей благодарна.

— Есть только одно место, куда ты могла отправиться.

Рейвэн на секунду переводит взгляд на Джулиана, который стоит за моей спиной, а потом снова смотрит на меня. Так она со мной мирится и признает, что была не права.

Джулиан вылезает вслед за мной из фургона и с открытым от удивления ртом оглядывается по сторонам. Волосы у него все еще влажные и начинают немного завиваться на кончиках.

— Все нормально, — говорю я ему.

Меня снова захлестывает радость. Здесь это нормально — держаться за руки, обнимать друг друга, чтобы согреться, прижиматься друг к другу ночью.

— Пошли! — Тэк поворачивается и, чуть ли не подпрыгивая на ходу, направляется к складу. — Пакуемся и выдвигаемся. Мы и так день потеряли. Хантер с остальными будет ждать нас в Коннектикуте.

Рейвэн поправляет рюкзак за спиной и подмигивает.

— Ты знаешь, Хантера лучше не злить, — говорит она. — Так что давай поторопимся.

Я чувствую, что Джулиан сбит с толку. Наша манера говорить, странные имена, вокруг лес, а не аккуратно подстриженные деревья — это слишком много для Джулиана. Но я научу его, и он это полюбит. Он будет учиться и полюбит, он полюбит учиться. Прекрасные умиротворяющие слова проплывают в моем сознании. Теперь у меня на все хватит времени.

— Подожди! — кричу я и трусцой бегу следом за Рейвэн.

Джулиан медлит. Я понижаю голос, чтобы он меня не услышал:

— Ты… ты знала? — Я пробежала всего двадцать футов, но у меня сбивается дыхание. — Знала о моей маме?

Рейвэн удивленно смотрит на меня.

— О твоей маме? — переспрашивает она.

— Тише.

Мне почему-то не хочется, чтобы Джулиан нас услышал. Это слишком важно, слишком глубоко и слишком быстро для него.

Рейвэн качает головой.

— Та женщина, которая увезла меня от Убежища, — упорно допытываюсь я, хотя по Рейвэн видно, что она ничего не понимает, — У нее татуировка на шее, четыре цифры: пять, девять, девять, шесть. Этот номер присвоили моей маме в «Крипте», — Я нервно сглатываю, — Та женщина — моя мама.

Рейвэн протягивает ко мне руку, как будто хочет дотронуться до моего плеча, но потом решает, что лучше этого не делать.

— Мне жаль, Лина. Я не знала, — с несвойственной ей нежностью говорит Рейвэн.

— Я должна поговорить с ней, пока мы не ушли отсюда. Мне надо… я должна ей кое-что сказать.

Вообще-то я хочу задать маме всего один вопрос. Когда я думаю об этом, у меня сердце начинает выскакивать из груди.

«Почему, почему, почему? Почему ты позволила им забрать тебя? Почему ты позволила мне думать, что ты умерла? Почему ты не пришла за мной?»

«Почему ты больше меня не любишь?»

Как только ты впускаешь в себя это слово, оно дает внутри тебя ростки и проникает в твои самые потаенные места. А вместе с ним приходят вопросы и страхи, которые уже никогда не оставят тебя в покое. В этом приверженцы АБД точно правы.

Лицо Рейвэн становится серьезным.

— Она ушла, Лина.

У меня пересыхает во рту.

— О чем ты говоришь?

Рейвэн пожимает плечами.

— Она ушла сегодня утром вместе с другими. У них уровень выше моего. Я не знаю, куда они направились. Это не мое дело.

— Она… она участвует в Сопротивлении? — спрашиваю я, хотя это очевидно.

Рейвэн кивает.

— Она одна из руководителей, — говорит она так, будто мне от этого станет лете, и разводит руками, — Это все, что я знаю.

Я отворачиваюсь и кусаю губу. На юге облака начинают рассеиваться и медленно приоткрывают кусочки синего неба.

— Большую часть жизни я думала, что она умерла.

Не знаю, зачем я говорю об этом и что это может изменить.

И тогда Рейвэн дотрагивается до моего локтя.

— Прошлой ночью прибыл один человек из Портленда… беглец. Сбежал из «Крипты» после подрыва. Он не очень-то разговорчивый. Даже не сказал, как его зовут. Не знаю, что они там с ним сделали, но… — Рейвэн осекается, — В любом случае он может знать что-нибудь о твоей маме. Хотя бы о том времени, которое она провела в тюрьме.

— Хорошо, — говорю я.

Разочарование придавливает меня, как каменная плита, притупляет все эмоции. Я не собираюсь рассказывать Рейвэн о том, что маму весь срок держали в одиночке. И вообще я не стремлюсь узнать, какой она была в тюрьме. Я хочу знать, какая она сейчас.