Тахера Мафи - Разрушь меня

Шаги.

Я вытягиваюсь по струнке у стены, мои руки и ноги соприкасаются с шероховатой поверхностью стены во всех возможных местах. Надеюсь, что я достаточно скрыта в тени.

Интересно, кто-нибудь уже обнаружил Уорнера?

Я наблюдаю за тем, как солдат проходит прямо мимо меня. С его груди свисает несколько винтовок, в руке же у него — оружие чуть меньшего размера. Я перевожу взгляд на пистолет в своей руке и понимаю, что и понятия не имею, сколь много разных видов оружия существует.

Все, что я знаю, — это то, что одни больше, чем другие. Некоторые нужно постоянно перезаряжать. А некоторые, вроде того, что у меня в руке, — нет. Может, Адам научит меня в них разбираться.

Адам.

Я втягиваю воздух и настолько незаметно, насколько это возможно, продвигаюсь дальше по улицам. Я отмечаю впереди особенно темную тень, растянувшуюся на тротуаре, и стараюсь её обогнуть. Но по мере приближения понимаю, что это не тень. Это пятно.

Кровь Адама.

Я сжимаю челюсть до тех пор, пока боль не отпугивает рвущиеся наружу крики. Я делаю несколько быстрых, коротких вдохов. Мне нужно сосредоточиться. Мне нужно использовать эту информацию. Мне нужно обратить внимание на…

Мне нужно проследить за пятнами крови.

Кто бы ни утащил Адама, он еще не вернулся, чтобы прибрать за собой. На земле отчетливо видна череда капель, ведущая с главной дороги в плохо освещенный переулок. Свет настолько тусклый, что мне приходится нагибаться, чтобы разглядеть пятна на дороге.

Постепенно я начинаю терять из вида, куда они ведут. Их становится все меньше. Кажется, они окончательно исчезли. Не уверена, являются ли темные пятна, что я нахожу, пятнами крови, старой жвачкой, прилепленной к тротуару, или драгоценными каплями чьей-то жизни. След, ведущий к Адаму, закончился.

Я отхожу на несколько шагов назад и вновь отслеживаю кровавый путь.

Я проделываю это три раза, прежде чем прихожу к мысли, что они, должно быть, затащили его внутрь. У меня перед глазами старая стальная конструкция с еще более старой дверью, которая выглядит так, словно её никогда не открывали. Она выглядит так, словно её годами не использовали. И я не вижу других вариантов.

Я кручу ручку. Закрыто.

Я использую весь свой вес, чтобы во что бы то ни стало открыть её, врезаюсь в нее, но все, чего я добиваюсь, — синяки по всему телу. Я могу прострелить замок, так же, как - я видела - это делал Адам, но я не уверена как в способности точно целиться, так и в мастерстве владения пистолетом, и не думаю, что могу позволить себе шуметь. Я не могу дать им обнаружить меня.

Должен быть другой вход в это здание.

Но другого входа нет.

Мое разочарование растет. Отчаяние парализует.

Истерика грозит сломать меня, и я хочу кричать до тех пор, пока не станет моих легких.

Адам в этом здании. Он должен быть в этом здании.

И я стою прямо у входа в здание и не могу попасть внутрь.

Этого не может быть.

Я сжимаю кулаки, пытаюсь побороть сводящую с ума пустоту, заполняющую меня с головы до ног, но чувствую себя озверевшей. Дикой. Сумасшедшей. Адреналин ускользает, моя сосредоточенность ускользает, солнце садится на горизонте, и я вспоминаю Джеймса и Кенджи, и Адама, Адама, Адама, и руки Уорнера на моем теле, и его губы на моих губах, и его язык, пробующий мою шею и литры крови повсюду повсюду повсюду, и я делаю нечто глупое.

Я ударяю по двери.

В одно мгновение мой разум осознает движение мышц, и я готовлюсь к столкновению стали с моей кожей, готовлюсь к ощущению того, как ломается каждая кость в моей правой руке.

Но кулак проходит сквозь двенадцатидюймовую сталь, словно та сделана из масла. Я поражена. Я прикладываю ту самую неустойчивую энергию и изо всех сил пинаю дверь. Я пользуюсь руками, чтобы порвать сталь в клочья, продираясь сквозь металл словно дикий зверь.

Это невероятно. Опьяняюще. Абсолютная дикость.

Так я, должно быть, проломила бетон в пыточной Уорнера. Что означает, что я все еще без понятия, как именно я проломила бетон в пыточной Уорнера.

Я забираюсь в образовавшуюся дыру и проскальзываю в тень. Это не сложно. Все помещение погружено в темноту. Здесь нет ни единого источника света, ни звука чего-либо работающего на электричестве. Просто очередной заброшенный склад, оставленный на веление природы.

Я проверяю пол, но не нахожу никаких признаков крови. Мое сердце в один миг стремительно взлетает и также стремительно мчится вниз. Мне нужно, чтобы с ним все было хорошо. Мне нужно, чтобы он был жив. Адам не мертв. Он не может быть.

Адам пообещал Джеймсу, что вернется за ним.

Он не нарушит это обещание.

Поначалу я двигаюсь медленно, беспокоясь, что вокруг могут быть солдаты, но вскоре понимаю, что в здании ни души. И решаю бежать.

Я кладу осторожность в карман и надеюсь, что смогу достать её оттуда в нужный момент.

Я распахиваю двери, кружусь, осматриваюсь, впитывая каждую деталь. Это не просто склад. Это завод.

Все загромождено старыми станками, конвейерные ленты замерли на месте, тысячи коробок с инвентарем выстроились ненадежными высокими столбами. Я слышу слабое дыхание, захлебывающийся кашель.

Я врываюсь в двустворчатые двери, оглядываюсь в поисках источника этого слабого звука, изо всех сил сосредотачиваюсь на всех мельчайших деталях. Я напрягаю слух и вновь слышу это.

Тяжелое, затрудненное дыхание.

Чем ближе я подхожу, тем отчетливее слышу его. Это, должно быть, он. Мой пистолет наготове, во взгляде осторожность, с которой я ожидаю нападающих. Мои ноги двигаются быстро, легко, бесшумно. Я едва не выстреливаю в тень, падающую от коробок. Делаю успокаивающий вдох. Заворачиваю за очередной угол.

И чуть не падаю на месте.

Адам висит, подвешенный за запястья, без рубашки, весь в крови и синяках. Его голова опущена, шея неподвижна, левая нога насквозь пропитана кровью, несмотря на жгут на бедре. Я не знаю, как долго вес всего его тела приходился лишь на его запястья. Я удивлена, что у него не вывихнуты плечи. Он, должно быть, все еще старается держаться.

Веревка, которой стянуты его запястья, прикреплена к какому-то металлическому стержню, что идет из потолка. Я приглядываюсь и понимаю, что стержень — часть конвейера. Адам висит на конвейерной ленте.

Это не просто завод.

Это скотобойня.

Я слишком устала, чтобы позволить себе такую роскошь, как истерика.

Мне нужно найти способ освободить его, но я боюсь подойти ближе. Глазами осматриваю пространство, уверенная, что здесь есть охранники — солдаты, обученные сидеть в засадах такого рода. Но потом ко мне приходит мысль, что, возможно, я в действительности никогда и не рассматривалась как угроза. Ведь Уорнеру удалось утащить меня.

Никто не ожидает найти меня здесь.