Лиза Смит - Ярость

Отравленная любовь… Стефан, она возненавидела тебя прежде, чем возненавидела Елену… Белое и золотое… что-то белое… что-то белое под деревом…

На этот раз, когда Елена изо всех сил попыталась открыть глаза, у нее получилось. И прежде, чем смогла сосредоточиться на тусклом и пульсирующем свете, она знала. Наконец она знала.

Фигура в волочащемся белом платье повернулась от свечи, которую она зажгла, и Елена увидела, что на нее смотрит ее собственное лицо. Но что-то не так было в этом лице, бледном и красивом, как ледяная скульптура, но неправильном. Фигура похожа на ее нескончаемые отражения, которые Елена видела в своих снах о коридоре с зеркалами. Испорченная, голодная и надсмехающаяся.

— Привет, Катрина, — прошептала она.

Катрина улыбнулась хитрой и хищной улыбкой и сказала:

— Ты не так глупа, как я думала.

«Ее голос был тихим и сладко-серебристым», — подумала Елена.

Как ее ресницы. Когда она двигалась, огни на ее платье тоже были серебристыми. Но ее волосы были золотыми, почти как бледное золото волос Елены. Ее глаза были глазами котенка: круглые и небесно-голубые. На ее шее было ожерелье с камнем такого же яркого цвета.

У Елены пересохло в горле, и оно болело так, словно она кричала. Когда она медленно повернула голову, то поняла, что малейшее движение причиняет ей боль.

Стефан был рядом с ней, склонившийся вперед и привязанный руками к перекладинам железных кованых ворот. Его голова свесилась на грудь и все, что она смогла увидеть на его лице — это смертельную бледность. На его горле была рана, из которой на воротник капала и высыхала кровь.

Елена повернулась назад к Катрине так быстро, что у нее закружилась голова.

— Зачем? Зачем ты это делаешь?

Катрина улыбнулась, показывая острые белые зубы.

— Потому что я люблю его, — сказала она с детской интонацией. — Разве ты не любишь его тоже?

И только тогда Елена ясно осознала, почему она не могла двигаться, и у нее болели руки. Она была связана, как и Стефан, и надежно привязана к закрытым воротам. Поворот головы на другую сторону, открывший Дамона, был болезненным.

Он был в худшем состоянии, чем его брат. Куртка и рука Дамона были разорваны, и от вида его ран Елену затошнило. Его рубашка свисала лохмотьями, и Елена увидела едва заметные движения ребер, когда он дышал. Если бы она не видела этого, то подумала, что он мертв. Кровь окрасила его волосы и бежала на закрытые глаза.

— Который из них тебе больше нравится? — интимным и доверчивым тоном спросила Катрина. — Мне ты можешь сказать. Как ты считаешь, кто из них лучше?

Елена с отвращением посмотрела на нее.

— Катрина, — прошептала она. — Пожалуйста. Пожалуйста, послушай меня…

— Давай. Скажи мне. — Когда Катрина наклонилась ближе, ее небесно-голубые глаза заполнили все вокруг Елены, и ее губы почти касались губ Елены. — Я думаю, что они оба забавные. Тебе нравится веселиться, Елена?

Протестуя, Елена закрыла глаза и отвернула лицо. Если бы только ее голова перестала кружиться.

Катрина отстранилась со звонким смехом.

— Я знаю, как тяжело сделать выбор.

Она сделала небольшой пируэт, и Елена увидела, что она приняла за шлейф платья волосы Катрины. Они струились вниз по спине Катрины, словно расплавленное золото, спадали на пол и волочились за ней.

— Все зависит от твоего вкуса, — продолжила Катрина, сделав несколько изящных танцевальных шагов и закончив их перед Дамоном. Она злобно посмотрела на Елену. — Но тогда я так пристрастилась к сладкому.

Она схватила Дамона за волосы, и, вздернув его голову, погрузила свои зубы в его шею.

— Нет! Не делай этого; не надо больше причинять ему боль… — Елена попыталась ринуться вперед, но она была слишком крепко привязана.

Ворота были из крепкого железа, утопленного в камне, а веревки крепкими. Катрина издавала животные звуки, вгрызаясь и сжевывая плоть, и Дамон застонал даже в бессознательном состоянии. Елена увидела, как его тело рефлексивно и судорожно вздрогнуло от боли.

— Пожалуйста, остановись. О, пожалуйста, остановись…

Катрина подняла голову. Кровь стекала по ее подбородку.

— Но я хочу есть, а он такой вкусный, — сказала она. Она наклонила голову назад и снова ударила, и тело Дамона свело судорогой. Елена вскрикнула.

«Я была похожа на нее, — подумала она. — Сначала, в ту первую ночь в лесу, я была как она. Точно так же я причинила боль Стефану, я хотела убить его…»

Темнота сомкнулась вокруг нее, и она с благодарностью скользнула в нее.

Машину Алариха занесло на обледеневшей части дороги, когда они подъехали к школе, и Мередит почти врезалась в нее. Она и Мэтт выпрыгнули из ее автомобиля, оставив двери открытыми. Аларих и Бонни сделали то же самое раньше них.

— Что на счет остальной части города? — прокричала Мередит, подбегая к ним.

Ветер усиливался, и ее лицо обжигало морозом.

— Только семья Елены — тетя Джудит и Маргарет, — крикнула Бонни. Ее голос почти визжал и был напуганным, но взгляд был сосредоточенным. Она наклонила голову назад, как будто пыталась что-то вспомнить, и сказала, — Да, точно. Они — следующие, за кого примутся собаки. Заставьте их уйти куда-нибудь, например, в подвал. Держите их там!

— Я сделаю это. Вы втроем идите на танцы! — Бонни повернулась и побежала за Аларихом.

Мередит помчалась назад к своей машине.

Танцы уже почти закончились. И множество пар было как снаружи, так и внутри, некоторые направлялись на автостоянку. Аларих закричал на них, когда он, Мэтт и Бонни пришли, чтобы загнать всех внутрь.

— Вернитесь назад, внутрь! Заведите всех внутрь и закройте двери! — прокричал он офицерам полиции.

Но времени не оставалось. Когда первая фигура затаилась в темноте, он только достиг кафетерия. Один офицер беззвучно сполз, даже не успев достать свое оружие.

Другой был более быстрым, и прозвучал выстрел, усиленный стенами внутреннего двора. Ученики начали кричать и побежали на автостоянку. Аларих с криками бежал за ними, пытаясь вернуть назад.

Со всех сторон из темноты между припаркованными машинами выходили другие фигуры. Аларих продолжал кричать, продолжал пытаться согнать напуганных студентов к зданию. Здесь они были легкой добычей.

На внутреннем дворе, Бонни повернулась к Мэтту.

— Нам нужен огонь! — сказала она.

Мэтт помчался в кафетерий и вышел с коробкой, наполовину заполненной программами танцев. Он бросил их на землю, нащупывая в карманах одну из спичек, которыми ранее они зажгли свечу.

Бумага занялась и ярко загорелась. Огонь сформировал островок безопасности. Мэтт начал уводить людей в двери кафе через черный ход. Бонни нырнула внутрь, и увидела там такую же панику, как и снаружи.