Нора Робертс - Пляска богов

Это было утро ее восемнадцатилетия.

Она собиралась принять душ, отдохнуть, а затем как следует подготовиться к веселому празднику.

Отперев парадную дверь дома, где они жили с отцом, Блэр сняла сумку с неповрежденного плеча и поставила ее на пол. Нужно почистить оружие, но сначала выпить воды — и побольше.

А потом заметила чемоданы у двери, и ее радость мгновенно испарилась.

Отец спустился по лестнице, уже в пальто. «Какой красавец, — подумала она. — Волосы чуть тронуты сединой». В ее душе разверзлась пропасть любви и боли.

— Вернулась, значит. — Он посмотрел на ее рубашку. — Если не хочешь неприятностей, переодевайся. Разгуливая в таком виде, ты привлекаешь к себе внимание.

— Меня никто не видел. Ты куда собрался?

— В Румынию. Разведка в основном.

— В Румынию? А мне можно с тобой? Я бы посмотрела…

— Нет. Я оставил чековую книжку. Там достаточно, чтобы содержать дом несколько месяцев.

— Месяцев? Но… Когда ты вернешься?

— Я не вернусь. — Он взял небольшую дорожную сумку и вскинул ее на плечо. — Я сделал для тебя все, что мог. Тебе восемнадцать, и ты уже взрослая.

— Но… ты не можешь… Пожалуйста, не уходи. Что я такого сделала?

— Ничего. Я переписал дом на твое имя. Можешь жить здесь или продать его. Делай все, что хочешь. Это твоя жизнь.

— Почему? Почему ты вот так бросаешь меня? Ты же мой отец.

— Я подготовил тебя, как мог. Больше мне нечего тебе дать.

— Ты можешь остаться со мной. Любить меня хотя бы немного.

Он открыл дверь, поднял чемоданы. Ни капли сожаления на бесстрастном лице. Он уже далеко, поняла Блэр.

— У меня утренний рейс. Если мне понадобятся какие-то вещи, я за ними пришлю.

— Я для тебя хоть что-то значу?

Теперь отец поднял на нее глаза, посмотрел прямо в лицо.

— Ты — моя наследница, — сказал он и вышел.

Конечно, она заплакала — стояла в прихожей и рыдала, вдыхая весенние ароматы, проникавшие в дом вместе со свежим утренним ветерком.

Она отменила вечеринку и весь день провела дома одна. А через несколько дней отправилась на кладбище — тоже одна, — чтобы уничтожить существо, в которое превратился ее любимый мальчик.

Всю оставшуюся жизнь Блэр будет задавать себе один и тот же вопрос: остался бы парень жив, не отмени она вечеринку на свой день рождения?

И вот она уже в своей бостонской квартире, лицом к лицу с мужчиной, которому подарила всю свою любовь, все надежды.

— Пожалуйста. Джереми, давай присядем. Нам нужно поговорить.

— Поговорить? — Он со злостью запихивал вещи в чемодан. По его глазам было видно, что шок еще не прошел. — Я не могу об этом говорить. Я не желаю ничего знать. И никто не должен знать.

— Я была не права. — Блэр протянула руку, но Джереми отмахнулся — так решительно и резко, что она вздрогнула, словно от боли. — Мне не следовало брать тебя с собой, показывать тебе моих врагов. Но ты бы мне не поверил, если бы дело ограничилось только рассказом.

— Что ты убиваешь вампиров? Что значит, не поверил бы?

— Я должна была тебе показать их. Мы не могли пожениться, если бы моя работа оставалась тайной для тебя. Это было бы нечестно.

— Нечестно? — Джереми резко повернулся к ней, и по его лицу она все поняла: его переполняли страх, ярость, отвращение. — А что ты называешь честностью? Ты все время лгала и обманывала меня!

— Нет, не лгала. Просто не обо всем говорила, и я у тебя прошу прощения за это. Мне так жаль, но я не могла тебе об этом сказать, когда мы впервые… а потом я просто не представляла, как признаться тебе, кто я и чем занимаюсь.

— Что ты ненормальная.

Она отпрянула, словно от пощечины.

— Я не ненормальная. Понятно, ты расстроен, но…

— Расстроен? Я не знаю, кто ты и что ты. Боже, все эти месяцы я спал черт знает с кем! Но одно я знаю точно. Теперь держись от меня подальше. От моей семьи, от моих друзей.

— Тебе нужно время. Я понимаю, но…

— Я уже потратил на тебя достаточно времени. Мне плохо от одного твоего вида.

— Перестань.

— С меня хватит. Думаешь, я смогу быть с тобой, снова прикасаться к тебе после всего этого?

— Что с тобой? — воскликнула Блэр. — Я спасаю человеческие жизни. Существо, которое ты видел, — убийца, Джереми. Оно охотилось бы на невинных людей, убивало бы их. А я помешала ему.

— Все это бред. Никаких вампиров не существует. — Джереми сдернул чемодан с кровати, которую они делили почти шесть месяцев. — Когда я выйду отсюда, ты перестанешь существовать вместе с ними.

— Я думала, ты меня любишь.

— От ошибок никто не застрахован.

— Значит, ты уйдешь, — тихо произнесла она, — и я перестану существовать.

— Тебе виднее.

«Это со мной не в первый раз, — подумала Блэр. — Нет, не в первый». Единственный человек, которого она любила с рождения, поступил точно так же. Она медленно сняла кольцо с пальца.

— Забери.

— Мне оно не нужно. Мне ничего не нужно, что имеет отношение к тебе. — У двери Джереми оглянулся. — Как ты будешь жить? Кому расскажешь обо всем этом?

— А больше у меня никого нет, — ответила она пустой комнате. Потом положила кольцо на комод, села на пол и расплакалась.

«Мужнины жестокие существа. Используют женщин, а потом бросают. Делают их одинокими и несчастными. Лучше бросать их первыми, правда? Отплатить им той же монетой, и пусть мучаются они.

— Ты страдаешь, и ты устала оттого, что тебя отвергают, ведь так? К тому же эти бесконечные битвы, смерть… Я могу избавить тебя от этого. Я так хочу тебе помочь.

— Почему бы нам не поговорить — вдвоем, только нам с тобой… Только девочки. Может, немного выпьем и обсудим мужчин?

— Ты не пригласишь меня войти?»

Блэр стояла у окна, и лицо, проступавшее из темноты, приветливо улыбалось ей. Она подняла руки и начала открывать фрамугу.

«— Поторопись. Открывай. Пригласи меня, Блэр. Только скажи».

Она открыла рот и уже собиралась произнести слова, вертевшиеся у нее на языке.

— Кто-то прыгнул на нее сзади, отбросил в угол комнаты, и она распласталась на полу.

С той стороны окна донесся крик ярости. Стекло завибрировало, готовое вот-вот лопнуть. Затем лицо исчезло, растворившись во тьме. Блэр показалось, что комната вращается.

— Не надо. Не смей. — Ларкин схватил ее за плечи и поднял с пола, поставив на колени. — Что ты делаешь, черт возьми?

Его лицо то становилось четким, то вновь расплывалось.

— Собираюсь выйти. Извини.

Потом она поняла, что лежит на своей кровати, а Ларкин хлещет ее по щекам.

— Ага, очнулась. Не покидай нас, морнин. Я схожу за Гленной.

— Нет, погоди. Минутку. Как-то мне нехорошо. — Она с трудом сглотнула и прижала ладонь к животу, пытаясь унять тошноту. — Словно объелась пиццы. Должно быть, я спала. Мне казалось… Я спала?