Анастасия Волжская - И немного волшебства

– Что с вами? - вырвался у меня невольный вопрос.

Я посмотрела на херра Хольмена с недоумением и он, чуть поморщившись, отвел взгляд и криво улыбнулся, словно извиняясь за испорченный мoмент. Что-то было не так, но я никак не могла взять в толк, что именно. Хотелось верить,что причина, по которой херр Трулльс вдруг отстранился от меня, была вовсе не в том, что он не хотел… нашего поцелуя.

– Прости, Ингри, – в его голосе чувствовалось едва сдерживаемое напряжение. - Не… – он замолчал, пережидая очередной огненный залп, - не люблю фейерверки.

Со всех четырех сторон громыхнуло – не спрятаться, не отвернуться. Руки херра Хольмена сжались в кулаки, крепко,до побелевших костяшек. Я прикусила губу. Подслушанные разговоры отца и мамы, сплетни о профессоре теории составных рун, ходившие в академии,и собственные смутные подозрения – все в один миг сложилось в единую картину, и рот наполнился едкой горечью.

Прошло едва ли пятнадцать лет с тех пор, как между Финнхеймом и сопредельным Свейлендом установился худой мир. Война за установление господства в рудоносных предгорьях и южном море длилась безумно дoлго. Дед и херр Χьюго оба были призваны в армию, и даже отец некоторое время провел на флоте в составе боевой эскадры, пока не был отозван для выполнения более существенных исследовательских работ. Мы с мамой и тетушкой жили далеко от границы,и сюда, на тихие северные равнины у подножия заснеженных гор, не докатывалась ни война, ни серьезный голод. Но херр Хольмен старше меня,и он военный…

Дед изредка рассказывал о своей службе, упуская большую часть подробностей, не предназначенных для ушей маленькой девочки. И жестко одергивал меня, когда я с детским восторженным любопытством расспрашивала о морских боях и сложной боевой магии, воображая себе столкнoвения игрушечных корабликов и красочные искры и вспышки, какие видела во время игр соседских мальчишек.

«Магия , если применять ее против живых людей, - говорил он, - это серьезное и смертоносное оружие. И рунический огонь, Ингри, способен не только на разжигание каминов и праздничные фейерверки».

Он тоже не любил их…

При виде профессора, вздрагивавшего от раздававшихся отовсюду громких хлопков, сердце сжалось . Повинуясь порыву, я шагнула к нему, взяла его похолодевшие ладони и переплела наши пальцы, согревая херра Трулльса своим теплом. Он крепко сжал в oтвет мои руки.

– Ингри, – выдохнул он.

– Херр Хольмен, – тихо произнесла я. - Вы можете мне все рассказать . Если хотите.

– Я… – он на мгновение прикрыл глаза, коротко вздохнул, и продолжил, через силу подбирая слова. – Мне едва исполнилось пятнадцать,когда я пошел на флот. Шла затяжная война, приграничные территории терзал голод. Я был старшим ребенком в семье без отца, а нужно было хоть как-то кормить мать и четырех сестер. Моя служба позволяла им хоть как-то сводить концы с концами… а потом война прокатилась по предгорьям,и мне стало уже некуда возвращаться.

Он замолчал,тяжело дыша сквозь стиснутые зубы.

– Три года я сражался в южных водах Финнхейма и Свейленда и вдоволь насмотрелcя, на что способна огненная магия. Все это, - он мотнул головой в сторону окна, за которым распускались яркие цветы праздничного фейерверка, - навевает… не самые приятные воспоминания. Прости.

За окном загрохотало сильнее : приближалась финальная часть праздничного фейерверка. Напоследок обычно оставляли самые красивые огни, и в детстве я с нетерпением ожидала этого момента. Но сейчас это внушало лишь беспокойство – за профессора,из-за меня оказавшегося так далеко от тихого скрытого за аллеей деревьев домика, на огромной высоте, где было прекрасно видно и слышно каждый залп огненного фейерверка.

И тогда я сделала то единственное, что я могла сделать для херра Трулльса.

– Профессор Хольмен... Трулльс, – он вздрогнул, услышав своё имя,и поднял на меня напряженный взгляд. - Не смотри туда. Смотри на меня. Думай... обо мне.

– Ингри...

Привстав на цыпочки, я потянулась к нему – и поцеловала.

Наш второй поцелуй совершенно не походил на первый.

В тот раз я была пьяна, а херр Хольмен не ожидал и не желал нашей близости. Сейчас же мы оба хотели этого. И профессор... нет, Трулльс ответил на мой порыв с жадной решимостью.

Разделенная на двоих страсть захлестнула нас штормовой волной, лишая остатков разума. Казалось, в один миг весь мир перестал существовать. Исчезли стрелки часов и щёлкающие колёса механизмов, растворились в мягком полумраке стены и своды башни, снег, черепичные крыши раскинувшегося внизу города. Остались только мы, наши тесно прижатые друг к другу тела, учащенное биение наших сердец, и касания губ к губам, становящиеся все смелее и смелее. Вот его рука легла на мою талию, обжигая даже сквозь плотное пальто, а вот я сама выгнулась в его объятиях, всем телом прильнув к Трулльсу, подсознательно желая быть как можно ближе. Я обвила руками его шею, запустила пальцы в мягкие густые волосы, притягивая его к себе. Мне хотелось, чтобы мгновения эти длились вечно.

В небе расцветали огненные фейерверки, шумел под башней далёкий Риборг, а я... Я была просто и незамутненно счастлива. Здесь и сейчас, трепещущая от предвкушения скорой встречи с отцом, опьяненная близостью с Трулльсом... Могла ли я знать,что для того, чтобы в одну долгую ночь разом сбылись вcе мои мечты, мне потребуется всего лишь капля упрямой решимости, разноцветный фонарик и... немного волшебства. Настоящего чуда, какие случаются лишь в ночь Зимнего солнцестояния. Или в любой другой день, если не перестаешь верить в невозможное.

Последний залп фейерверка прогрохотал где-то вдали,и Риборг затих, постепенно погружаясь в сон. Обнявшись, мы стояли посреди оглушительной тишины, слишком ошеломленные произошедшим, чтобы подобрать к нему правильные слова.

Α потом, взявшись за руки и тесно прижавшись друг к другу, отправились обратно. В тёмном ночном небе кружились, медленно падая вниз, крупные хлопья снега. Метель, ещё совсем недавно бушевавшая в Риборге, вдруг в одночасье прекратилась.

Внутренний двор академии был тих и пуст. Мы безо всякoго труда добрались до дома профессора Хольмена, где за подернутым инеем окном мигала разноцветными огоньками нитка рунических камней на пушистой ели. И все это – праздничные огни, ель, уютный полумрак гостиной, запах пряного чая и объятия лучшего мужчины на свете под одним на двоих пледом – было невероятно похоже на тихую семейную ночь Зимнего солнцестояния, о которой я мечтала в детcтве.

А может быть даже намного, намного лучше.

***

Когда я проснулась, за окном все еще было темно. Я лежала щекой на широкой груди Трулльса, по пояс укрытая пледом, и он обнимал меня одной рукой, прижимая к себе.