Анастасия Волжская - Паук в янтаре [litres]

И ничего более.

Игнорируя предупреждающий взгляд Тианны, я сделала шаг назад.

– Это не имеет значения. Извините, – я присела в неглубоком реверансе, выражая формальное уважение отцу и мачехе, – мы торопимся.

– Янитта…

Голос лорда Бальдасарре дрогнул. Я замерла и медленно подняла на него взгляд. Отец был бледен, пальцы нервно сминали ткань камзола. Увидев, что я смотрю на него, он опустил взгляд.

– Я… Я должен извиниться перед тобой. – Казалось, он с трудом подбирал слова. – Я поспешил поверить досужим домыслам. Бросил тебя в беде…

Сердце болезненно сжалось.

– Не стоит, отец, я не держу зла, – тихо ответила я. – Все позади…

Он с видимым облегчением улыбнулся.

– Отлично. Тогда я позову Пьетро, и мы составим новое завещание. Восстановим тебя в статусе, объявим на следующем балу как новую наследницу. – Он бросил быстрый взгляд на мой совершенно плоский живот. – Твой сын сможет занять место наследника Ренци, уверен, я сумею продавить этот вопрос. У бедняги, как ты знаешь, не осталось сильных прямых наследников. Разумеется, придется отдать мальчика на воспитание в Ромилию, но, поверь, род Меньяри не поскупится на самых лучших учителей. В Фиоренне подрастает недурной наследник, очень перспективный юный лорд, и твоя первая дочь составит ему прекрасную партию. А насчет Аллегранцы…

Лорд Астерио всегда и во всем оставался лордом Астерио.

Я оборвала амбициозные мечты отца взмахом руки.

– Я настаиваю на том, что наследником рода Астерио и будущим правителем Веньятты должен быть один из твоих младших детей.

– Почему? – с искренним непониманием воскликнул Бальдасарре. – Ты же сказала, что не держишь зла…

Я только покачала головой. Сколько бы я ни старалась объяснить, он не услышит ни одного моего слова. Увы…

Мы сухо раскланялись с четой Астерио. Отец с непоколебимым упрямством пригласил нас на прием, который должен был состояться через неделю. Мне думалось, он до сих пор считал, что еще сумеет убедить меня – возможно, через Доминико – вступить в права наследования землями Веньятты. Но в крепких объятиях Тиа чувствовалось прощание. Она понимала.

– Спасибо, Яни, – тихо прошептала она, прижимая меня к себе. – За все.

– Я обещала его выслушать и сдержала слово. Но большее… извини. Мы уедем в начале недели, как и собирались. И… вряд ли после этого отказа отец еще захочет меня видеть…

– Я понимаю, – кивнула мачеха. – Но… Если лорд и леди Эркьяни пришлют официальное приглашение, скажем, на празднество в честь рождения наследника, лорд Бальдасарре Астерио с супругой будут обязаны его принять. И, я уверена, хоть Бальдо никогда не признает этого вслух, – еле слышно добавила она, – он сделает это с радостью.

И отчего-то мне совершенно глупо хотелось в это верить.

Чинторро мягко замер у маленькой пристани на одном из зеленых островков, в изобилии раскинувшихся по заливу Веньятты. Завтра мы отправлялись в столицу, и я не смогла отказать себе в удовольствии последний раз прокатиться по узким каналам родного города. Нико выпустил меня из объятий и, ловко запрыгнув на причал, подал мне руку.

Мы углубились в переплетение улиц. Стоял мягкий теплый вечер, из приоткрытых дверей кофеен и ресторанчиков, до отказа забитых жителями города, приезжими торговцами и моряками, доносились отголоски смеха и веселая музыка. Мимо проходили обнимающиеся парочки, через щели ставен пробивался неяркий свет.

Особые купальни, выстроенные вокруг горячих ключей предприимчивым ниареттским купцом, переселившимся в Веньятту, сверкали в лучах фонарей голубыми изразцами плиток. Хозяин уже ждал нас, услужливо распахнув двери. В столь поздний час купальни были пусты, но именно на это я и рассчитывала, когда договаривалась о нашем приезде.

– Вчера запеченная шейка по-ниареттски, сегодня купальни, – шутливо фыркнул Нико, привлекая меня к себе. – Я начинаю что-то подозревать…

Полуобернувшись, я хитро посмотрела на него.

– Однажды кто-то очень мудрый сказал мне, что для того, чтобы понять землю, надо попробовать ее… На вкус, на ощупь… Каждой клеточкой тела.

С нескрываемым наслаждением я увидела, как потемнел его взгляд.

– Шалунья.

Хозяин подвел нас к проходу, где располагалась небольшая купальня, выкупленная мною на этот вечер. Я пропустила Нико вперед, жестом указав ему на низкую глухую дверцу, которая вела в комнатку, где можно было переодеться. Супруг окинул меня вопросительным взглядом, но, так и не получив ответа, отчего я отказалась идти вместе с ним, молча скрылся внутри.

Когда за Нико закрылась дверь, я нервно выдохнула и направилась в соседнюю комнатку. Медленно, пуговка за пуговкой, расстегнула платье, выскальзывая из легкого струящегося шелка. Особым образом переплела волосы. Сердце колотилось как безумное, щеки горели. Замерев, я вслушивалась в шорохи за стенкой и ждала.

Хлопнула дверь. Послышались негромкие шаги, и вскоре в глубине купальни раздался плеск: Доминико зашел в воду. Пора.

Отбросив внезапное смущение, я шагнула в наполненную теплым паром купальню.

– Господин верховный обвинитель!

Наполовину приподнявшись из воды, Доминико обернулся и замер.

Единственная шпилька с тихим звоном упала на изразцовый пол, и волосы, больше ничем не удерживаемые, рассыпались по моим плечам.

– Леди Эркьяни. – Голос супруга прозвучал хрипло, глухо.

Голодно.

Темный голод плескался в его глазах, находя отклик в моем теле. Приподняв подол нижней сорочки, я медленно скатала и сняла чулки. Один, затем второй.

Доминико подался вперед – совсем чуть-чуть, едва заметно. Разгоравшаяся страсть в его глазах мешалась с едва прикрытым удивлением. Черные щупальца его энергии потянулись было ко мне, но так и не дотронулись. Я остановила его взмахом руки.

– Тише…

Босые ступни коснулись края теплой плитки. Я помедлила лишь мгновение, а потом шагнула в воду. К нему.

Он так и не шелохнулся, мой удивленный, не верящий своим глазам Паук.

Я окунулась, позволив нижней сорочке полностью намокнуть, обрисовать контуры тела полупрозрачной тканью. Улыбнулась, слизнув с губ капельки воды.

Доминико едва заметно вздрогнул. Вспомнил.

Я поймала его ладонь. Заставила разжать пальцы, коснуться ворота моей сорочки.

Темный голод рвался из его глаз, готовый поглотить меня целиком.

И я жаждала этого.

– Ну?

Пальцы сжались на вороте – и застыли.

– Ты же хотела милого вежливого мужа, – хрипло произнес Доминико. – Дважды в месяц, в ночной тьме, по предварительной договоренности… И только после долгих-долгих… убедительных… просьб.

– Так скажи «пожалуйста», – шепнула я, прижимаясь к нему. – Убедительно.