Анастасия Туманова - Жёны Шанго

Как во сне, Эва подумала, что ей самой от такого удара моментально пришёл бы конец. Но Ошосси вскочил сразу же. Перекатился, отбил следующий удар и, не дав Шанго прикрыться, обрушил на него ураган компасу [74] Компасу (миа-луэ-ди-компасу) – «полумесяц». Мощное круговое движение прямой ноги с опорой на руку. .

– Молодец, – чуть слышно сказала Йанса. Огун не глядя кивнул.

Шанго и Ошосси дрались без единого слова. Перед оцепеневшей от ужаса Эвой мелькали то грязные дреды, то мокрая красная футболка, то такая же мокрая зелёная майка, то оскаленные зубы, то пряжка ремня… Это была уличная капоэйра – без правил, без пощады, без игры. Невозможно было ни встрять между бойцами, ни остановить их. А потом Шанго, подняв фонтан грязных брызг, взлетел в воздух, сокрушительной армадой сбил Ошосси с ног и, усевшись на него верхом, принялся наносить удар за ударом, рыча при этом на весь двор:

– Я! Тебе! Отдал! Мою! Йанса! А ты!..

Осознав, наконец, что у неё на глазах происходит братоубийство, Эва набрала в себя побольше воздуху и завопила так, что вздрогнул даже Огун. Шанго замер. Нехотя опустил кулак. Повернул голову.

– Всё, – послышался спокойный голос Йанса. Подойдя к Шанго, она тронула его за плечо. – Хватит, ты его убьёшь. Разве вопрос того ст о ит?

– А, кстати, в чём дело, Шанго? – невозмутимо спросил Огун. Шанго вместо ответа покосился на Йанса. Наклонившись к Ошосси, сквозь зубы спросил:

– Сказать ей, брат? Сказать им всем? А?!.

– Не надо, я знаю, – устало поморщилась Йанса. – Оставь его в покое.

– Ну, как прикажешь, девочка моя, – без улыбки сказал Шанго. Размахнувшись, отвесил Ошосси последнюю затрещину. Поднялся на ноги, вытер свой огромный кулак о стену, оставив на ней кровавую полосу, и сплюнул. Плевок шлёпнулся на землю в сантиметре от лица Ошосси. Тот не пошевелился. Шанго молча собрал с земли свой арсенал, не глядя рассовал его по карманам и, не оборачиваясь, ушёл в дом.

– Хоть бы отмылся, бандит… – пробормотала ему вслед Йанса. Ответом ей был яростный хлопок входной двери. Некоторое время мулатка стояла не двигаясь. Затем, ни на кого не глядя, быстро, почти бегом пошла к своей машине. Через мгновение «тойота», взвизгнув покрышками, рванула прочь.

Ошосси тем временем, поднявшись на четвереньки, силился встать. Огун подошёл к брату, протянул руку. Тот шарахнулся в сторону.

– Ты что, сдурел? – ровным голосом спросил Огун. – Вставай, не пугай сестру. Идём в дом. Потолкуем.

Ошосси, замотав головой, прижался к стене. Умоляюще оглянулся на Эву.

– Огун, пожалуйста, не надо! – умирая от страха, попросила она. – Посмотри, как ему досталось…

– Эвинья, я разберусь, – бесстрастно пообещал старший брат. – Ты встанешь, засранец? Или тебя тащить за штаны?

Ошосси, шатаясь, поднялся. Не поднимая глаз, стянул и скомкал потерявшую всякий вид майку и, швырнув её в лужу под стеной, пошёл в дом вслед за Огуном. Эва осталась на залитом дождём дворе. От страха противно сосало в горле и хотелось разреветься. С лестницы на неё молча смотрел Эшу.

– Когда ты успел позвонить сестре? – спросил Огун, закрыв за собой дверь. – Я только сейчас понял, зачем она за мной увязалась.

– Я не звонил… – Ошосси сидел на расшатанной табуретке у стены, глядя на то, как с его штанов капает на пол вода. – Я даже не знал, что Эва в Баие… Да у меня же и телефона нет!

Огун усмехнулся. Поискав в шкафу, вытащил большое полотенце, через всю комнату бросил его брату. Ошосси, посмотрев на свои руки, осторожно положил полотенце на кровать:

– Только пачкать.

– Как знаешь. – Огун вытащил сигареты, закурил. Подойдя к окну, взглянул на двор. – Надо сказать Эвинье, пусть прекратит этот дождь. У Осаина табак заливает…

– Вы бы хоть предупредили, – в спину ему сказал Ошосси. – Вся галера в камере чуть не обоссалась от страха! Мы с Тубарау играли в покер, мне как раз пошло… и вдруг – дрожит стена! Ещё раз! Ещё! С потолка штукатурка падает! По стене – трещины! Мы думали – землетрясение! Парни дубасят в дверь, орут, чтоб открыли, – ни фига! У одного деда из Алагоаса сердце схватило! – Он помолчал. – Зря Шанго это сделал. Зачем ты ему разрешил?

– Шанго можно что-то не разрешить? – удивился Огун.

– Но ведь это бесполезно, – криво улыбнулся Ошосси. Из его разбитой губы по подбородку побежала струйка крови, он неловко вытер её запястьем. – Меня заберут снова. Ещё и навесят побег.

– Заберут? – пожал плечами Огун. – За что? Свидетелей нет, протоколов нет, доказательств нет, наркоты нет. Сгорело всё. Эшу поработал лично. Полицейские не идиоты. Им и без тебя теперь будет чем заняться… У них Тубарау Прету преспокойно ушёл вниз по холму! А они его два месяца ловили по всему штату!

Ошосси молчал. Огун, искоса поглядывая на него, проворчал:

– Не предупредили его, подумать только… Ты почему на свиданку не согласился, дурья башка?

– На свиданку С ТОБОЙ?.. – нервно усмехнулся Ошосси. Руки его дрожали, и он безуспешно старался сжать их между коленями. – После того, как меня взяли с ширевом? Что бы ты от меня оставил, полковник, а?

– Да брось ты, – буднично отозвался Огун. – Чтобы ты принёс наркоту в дом матери?.. Может, кто другой поверит в это, но не я.

С минуту Ошосси молча, расширенными глазами смотрел на брата. Затем судорожно сглотнул. Отвернулся к стене.

– Чёрт… Чёрт, Огун… Я подумать не мог… Дай сигарету, в конце концов! – вдруг заорал он. – Столько дней сидел без них!.. Чуть не сдох!

Огун слегка хлопнул брата по спине. Протянул пачку. Дождавшись, пока Ошосси раскурит сигарету и жадно затянется, вполголоса сказал:

– Я не лезу в твои дела. Но лучше бы ты рассказал, что за враги у тебя появились.

– Я не знаю, – невнятно пробормотал Ошосси. Перепачканная кровью сигарета прыгала в его разбитых губах. – Огун, я правда не знаю! Клянусь! Меня взяли прямо на пляже! Я был пьян… И сначала никак не мог поверить. Наркота… на кармане… Сто лет ничего такого не было, клянусь тебе! А мне говорят, что нашли и у матери тоже! Я ничего не понимал! Я не знаю, кто мог… Я думал – это Шанго! Больше некому!

– Шанго бы такого никогда не сделал, – задумчиво возразил Огун. – Но я так и не услышал, за что он чистил тебе морду.

Ошосси отвернулся. Огун ждал. Слышно было, как тикают часы на стене. Наконец, Ошосси, глядя в пол, хрипло произнёс три слова.

Огун присвистнул. Поднял брови. Усмехнувшись, спросил:

– Ну… и как?

Ошосси помотал головой.

– Я не знаю… Я почти ничего не помню. Наверное, ничего особенного… Да я же был пьян, как свинья! А Ошун… Она пришла ко мне сама и…

– Ошун – сама? – недоверчиво сощурился Огун. – К тебе?! Ошосси! Повернись сюда, чёрт возьми! Подними голову! Смотри на меня! Хватит врать!