Анастасия Туманова - Дети Йеманжи

– Но ты-то не откажешься? – сквозь зубы спросил Эшу, – Я думаю, что будет чем заняться. Нужна макумба, а на макумбе нужны мы все! Аджогунов становится слишком много. Они не слушаются, лезут отовсюду. Я не помню, чтобы такое было раньше!

– Кстати, не могу понять, отчего, – протянул Ошосси. – Почему ты ничего не можешь сделать? Аджогуны – это же по твоей части! Для чего вдруг понадобились все мы? Раньше ты сам прекрасно справлялся, малыш.

– А сейчас не могу! Эта сука Нана словно с цепи сорвалась! Сам видишь – малышка Эвинья всё-таки утекла у неё из рук! Больше никого не осталось! Все бузиос растоптаны, это верно! Но даже без них она на многое способна! В кои-то веки у неё появилась возможность свалить нашу мать! Неужели, ты думаешь, Нана не воспользуется?!

Ошосси покачал головой, отвернулся. Хмуро, сквозь зубы сказал:

– Мама совсем плоха. Не отпирает дверей. Не выходит, ни с кем не хочет разговаривать. Я пробовал – она не открыла. Йанса стучала битый час – то же самое. Марэ тоже приезжал и звонил – бесполезно! Она даже телефон вырвала из провода! Огун вот будет со дня на день… Может, у него получится? Хотя тоже вряд ли.

– Почему? – разворачиваясь к брату, спросил Эшу. Эва даже удивилась тому, какой острый, жадный интерес внезапно зажёгся в его глазах. – Почему ты думаешь, что у Огуна не выйдет? Мать всегда его слушала…

Ошосси молча махнул рукой, глядя в сторону. Эве показалось, что он смущён. Эшу ждал, не сводя с брата прищуренных глаз. Но тот молчал. Затем медленно, словно нехотя, выговорил:

– Лучше бы Огун не приезжал, честное слово. Он убьёт Шанго. Просто убьёт. Им вообще нельзя встречаться.

– Без Шанго ничего не выйдет! – нервно напомнил Эшу.

– После того, что он сделал, я на него даже смотреть не смогу! – с отвращением сознался Ошосси.

– Я тоже. Но без него макумба не имеет смысла, – процедил сквозь зубы Эшу. – А если дойдёт до битвы, то без Шанго незачем и начинать. А он прячется. И, кроме Ошун, никто его не уговорит. А на кого Ошун сейчас похожа – сам знаешь. Она боится даже в зеркало себя увидеть, не то что мужу показаться… В общем, я оставлю Эвинью у братьев и поеду дальше. Кстати, разговаривать с Марэ лучше тебе.

– Это почему ещё? – ровным голосом спросил Ошосси. Эшу в ответ изобразил идиотскую улыбку и захлопал ресницами, как диснеевская Белоснежка. Ошосси без лишних слов размахнулся – но Эшу стремительно откатился за большой камень и оттуда проникновенно попросил:

– Ошосси, брат мой, постарайся для семьи! Не пожалей ни-че-го!

Какое-то время можно было с уверенностью утверждать, что Ошосси сейчас убьёт младшего брата. Однако, покосившись на Эву, он сдержался и только буркнул:

– Дурья башка… Ладно, я подъеду к ночи. У меня всё равно к нему дело.

– Ну вот и я говорю, – Эшу, высунувшись из-за камня, откровенно ухмылялся. – Резинки у тебя есть, или одолжить?

Ошосси в ответ произнёс три непечатных слова, заставивших Эву покраснеть. Лёгким прыжком капоэйриста вскочил на ноги из положения лёжа и пошёл по узким, уже почти смытым волнами следам Йанса. Эва молча смотрела ему вслед.

– Какие у него странные татуировки… – медленно сказала она.

– Тюремные.

– Ошосси… сидел в тюрьме? Но за что?

– За наркоту. За убийство матери.

– К… как? – Эву кинуло в холодный пот.

– Ну-у-у, это же было не нарочно, – серьёзно пояснил Эшу, – У него семейка была та ещё… Все торговали наркотой. Ошосси уже в восемь лет спускал дурь в порту американским морякам, а в шестнадцать его вся Барракинья знала! И вот, однажды пришла приличная партия героина, которую ждали серьёзные люди. Ошосси принял её и спрятал у себя дома. А эта потаскушка – его мать – нашла! Тут же продала за плёвую цену – очищенный героин, пять килограмм! Можно было взять в тысячу раз больше, но у старой шлюхи, понимаешь ли, горели трубы! И, конечно, она тут же напилась до полусмерти. Ошосси приходит домой, видит насмерть пьяную мамашу и свой развороченный тайник! А через час за «товаром» должны были прийти очень плохие парни! Ну, и что было делать пацану? Растолкал мать, начал задавать вопросы… – Эшу вздохнул. – Видимо, слишком сильно задавал. Соседи услышали вопли, побежали за полицией. Ты представляешь, КАК надо было орать, чтобы в Барракинье позвали легавых?! Те приехали, конечно, но… мамаша уже не дышала. Ошосси её швырнул на пол, а она грохнулась виском об угол. Неудачно. Ну и всё, с концами… Ошосси забрали в участок, а оттуда – в тюрьму.

– Сколько он просидел? – зачем-то спросила Эва.

– Четыре года. Вышел по амнистии к президентским выборам. За воротами тюрьмы его встретили я и Огун. И отвели к нашей матери. И он остался. Вот и всё… Эй, женщина, куда ты глядишь?!.

В следующий миг Эву окатило с головой, и огромная волна, торжествующе зашипев, отползла обратно в море. Ругаясь и отжимая под хохот Эшу свои вновь вымокшие кудряшки, Эва вдруг вспомнила, как чуть не утонула полчаса назад. Её вытащил Ошосси. Ошосси – а не Эшу, который стоял в двух шагах…

– Ты боишься воды? – спросила она, отбрасывая за спину слипшиеся волосы. – Или не умеешь плавать?

Эва тут же поняла, что спросила что-то не то: смех Эшу словно отхватили ножницами. Его губы дрогнули, словно он собирался выругаться. Но Эшу промолчал, а испуганная Эва не решилась повторить вопрос.

– Нам пора ехать, – наконец, мрачно сказал он. – И я хочу жрать.

– Хорошо… А скажи мне, почему…

– О-о, женщина, прошу тебя как брат, – заткнись, наконец! Как вы мне надоели все!

И Эва покорно умолкла.

Эшу привёл её в маленький ресторанчик у пляжа. Они сели за столик на веранде, сплошь оплетённой цветущей каттлеей. Фиолетовые, с нежно-розовыми серединками цветы качались в проёмах между источенными жучком и влагой столбами. К ним, жужжа, слетались пчёлы. Солнце, поднявшись высоко в небе, палило вовсю.

Эшу вытянул ноги чуть не до середины солнечной веранды и широко улыбнулся:

– Сейчас поедим. И сразу поедем.

– Послушай… – Эва запнулась, выбирая слова. – Я сделаю всё, что ты хочешь… Но ведь я имею право знать? Объясни – почему я? Что я могу для вас сделать? Вы ведь… Ты… и Оба, и Йанса, и Ошосси… вы ведь… не люди? Вы – ориша?

– Это всё фигня.

– Но ведь вы же можете такое, чего я не могу! Вы можете всё, что хотите! Разве нет? Так зачем же…

– Чему тебя только учила наша бабка? – зевнул Эшу. – Вспоминай, кто ты такая?

– Я – Эва Амелия Дориза Каррейра!

– Ты – Эуа. Дочь Ошала и Нана Буруку.

– Эшу, – осторожно заговорила Эва, – Ты ошибаешься. Это не так. Я никогда не участвовала в макумбе! Я не впускала в себя святую! Я не Эуа, и я ничего не умею!

– Женщина, ты умеешь всё! – Эшу снял с ветки каттлеи большого зелёного богомола, посадил на стол и забавлялся, нападая на него пальцем. Богомол размахивал лапами, с ненавистью глядя на палец Эшу холодными злыми глазами. – Ты можешь всё! О, Дидинья, спасибо, ставь сюда… – он принял из рук подошедшей официантки – сонной негритянки в голубом застиранном платье – огромную тарелку с мокекой [40] Мокека – острое блюдо из рыбы или морепродуктов с кокосовым молоком. и вторую – с жареной рыбой. – Малышка, бери что хочешь и ешь!