Анастасия Туманова - Дети Йеманжи

– Шанго! Шанго! Као кабьесиле, Шанго-о-о!

И тут кто-то сильно оттолкнул Эву в сторону. Она покачнулась, вскрикнула, схватившись за дверной косяк, – и мимо неё широкими злыми шагами прошёл Эшу. Осколки посуды хрустели под его кроссовками. Поскользнувшись на разлитом супе, он зашипел, схватил мечущееся в безумном танце существо за плечи, вырвал у него черпак и вышвырнул в открытое окно. В лунном свете Эве отчётливо была видна его взбешённая физиономия. Тварь тут же бросилась на Эшу, целясь в горло острыми когтями, но тот отбросил её на пол и резко обернулся к Эве:

– Уходи!

– Со… совсем?.. – одними губами спросила она.

– Уйди из кухни, дура! – рявкнул он, и перепуганная девушка кинулась в спальню. Там она взлетела на кровать, с головой закуталась в простыню и зажмурилась, судорожно сжимая в кулаке амулет Ошун. За стеной страшно ругался Эшу, бесновалось, закатываясь визгом, уродливое существо, – но пронзительные стоны и всхлипы мало-помалу заменялись обычным женским плачем. Луна ушла из окна, погас серебристый, неживой свет на стенах. Эва, скорчившись на кровати, боялась открыть глаза.

За стеной, наконец, наступила полная тишина. Эва напряжённо всматривалась в темноту, и, когда дверь в спальню открылась, вскочила и отпрянула к стене, выставив перед собой амулет.

– Это я, – проворчал из потёмок знакомый голос, и Эва обессиленно рухнула на постель. – Успокойся. Всё в порядке. Я его загнал на место.

Эшу вошёл в комнату, прикрыл за собой дверь. Встал у окна, спиной к Эве.

– К-к-кто это был? – стараясь не стучать зубами, спросила она. – Это ведь… это ведь Оба?

– Это её аджогун, – отрывисто ответил Эшу. Он определённо не был расположен к разговорам. Но Эва не собиралась сдаваться. Ей надо было разобраться во всём.

– Эшу, скажи, – кто этот аджогун? Куда ты его загнал?

– Это демон, – сказал он, так и не обернувшись. – У каждого он свой. Ты видела сегодня свою мамашу? Это был её аджогун. То, что жило внутри неё, в её голове, в её ори [32] Ори – сознание, внутренний мир человека . То, что живёт в каждом. Я могу его загнать обратно, сюда, – Эшу хлопнул себя по макушке. – Но уничтожить совсем – очень трудно.

– Но почему… почему он… оно… они… вообще… вылезают?! Я ничего такого раньше не видела! И Оба… Она же была нормальная, когда мы приехали! Что вдруг случилось? И как ты его прогнал?

– Ещё бы я его не прогнал! – хмыкнул Эшу – впрочем, не очень уверенно. Он достал из кармана джинсов пачку сигарет. Вытащил одну, медленно размял её в пальцах. Обезьянья физиономия парня была мрачнее некуда.

– Послушай, если ты мне ничего не расскажешь, то я… – решительно начала было Эва.

Эшу сунул так и не зажжённую сигарету за ухо и присел перед кроватью на корточки.

– Давай всё – завтра! – почти жалобно попросил он, заглядывая снизу вверх в лицо Эвы, – Завтра! А сегодня – спи, наконец, женщина! Я от вас устал!

Он протянул руку, коснулся лица девушки жёсткой, горячей ладонью, – и она уснула.

…И сразу же загремели барабаны. Тяжкий, глухой рокот вздымался волной, поднимая Эву к сверкающему звёздами небу, а внизу шевелился и дышал, ворочался, как живой, океан. Волны подходили всё ближе, и она увидела себя в воде – живой и тёплой, щекочущей тело тысячами пузырьков, миллионами рыб, которые косяками поднимались из зеленоватой глуби к ногам Матери всех вод, мириадами водорослей, оплетающих её колени и растущих между пальцами. Кипенно-белая пена кружевом лежала на её волосах, стекала по плечам.

«Йеманжа, одойя, аго, аго, аго…» – рокотали атабаке. Пели рыбы, шелестели волны, звенели звёзды. Раскинув руки и подняв мокрое от солёных брызг лицо к фиолетовому небу, Йеманжа поднималась из глубины – и пена сбегала по её груди, рыбы щекотали колени, шуршали раковины, с шелестом распускались водоросли… А далеко-далеко, на тёмном берегу, кто-то обиженный отчаянно плакал и звал её, и она знала: надо спешить.

Тёплый солнечный луч пополз по щеке Эвы, и девушка открыла глаза. Стояло раннее-раннее утро. Солнце едва поднялось, и мохнатые тени пальм за окном метили стену в том месте, где вчера тянулся лунный свет. А за стеной, на кухне, вдохновенно скандалили Эшу и Оба:

– Как тебе хватило совести прийти сюда, паршивец?

– При чём тут моя совесть, дура? Ты не понимаешь, что происходит?!

– Отлично понимаю! Отлично!

– И что? И что?!

– Мне всё равно! При чём тут я?

– Всё равно?! Ты видишь, что они уже лезут наружу? Да видела бы ты саму себя ночью! Напугала до смерти малышку, она к этому не привыкла! Я сам чуть не обоссался!

– Кто бы только мог подумать!!!

– Ну, послушай… Оба, перестань вопить, послушай меня. Ну, хорошо, не нужно было этого делать. Ладно, я виноват! Но я думал, это просто шутка! Ты же знаешь, какая Ошун сука!

– Я знаю, что она права.

– Дьявол, опять! Женщина! – До Эвы донёсся гулкий удар кулака по стене. – Ну что, ну что мне делать, чтобы ты меня послушала?! Ты понимаешь, что мы не справимся без тебя? Что Огуну нужны будем все мы? Чёрт возьми! Сколько лет ты просила, чтобы я привёл к тебе малышку?! Я привёл! Вот она! Дрыхнет за стенкой! А ты верещишь, как последняя идиотка, и ничего не хочешь соображать!

– Ты – её – привёл?! – Голос Оба сорвался. – Мерзавец! Нарочно дождался, когда я… когда я буду… вот такой, и… Эшу, что же ты за… Убирайся отсюда! Я ни за что не впустила бы тебя, если бы не Эвинья!

– Не впустила бы – меня ?! – Короткий и злой смех. – Даже твой придурок муж не смог бы не впустить куда-то – меня! Если бы он вовремя разобрался со своим бабьём, ничего бы и не было! И эта сучка Ошун, и ты, дура! Одна только Йанса вовремя сообразила, чем это всё… Да положи свой черпак! Что ты им машешь, как мачете?! Сейчас отхватишь себе второе ухо и… Стой, что ты делаешь?! Проклятье, Оба! Женщина! Прекрати!!!

В кухне что-то грохнуло и со звоном покатилось по полу. Перепуганная Эва вскочила на ноги. Тут же спохватившись, что на ней ничего нет, кроме трусиков и лифчика, натянула на себя простыню. И вовремя: дверь распахнулась, и вошёл злой, как чёрт, Эшу. В одной руке он держал медную сковороду, другой зажимал ухо.

– Пр-роклятая ведьма… Ни о чём, кроме себя, не может думать… своими куриными мозгами… Ну что ты вытаращилась?! – вдруг заорал он на Эву. – Ничего интересного! Вставай! Собирайся! Пошли!!!

– Ку… куда? – пискнула она. Эшу, не ответив, яростно запустил в угол комнаты сковороду. Понимая, что сейчас безопаснее будет не спорить, Эва кое-как натянула измятое платье – и Эшу, грубо схватив девушку за запястье, потащил её прочь из дома. Как ни была напугана Эва, она заметила, что левое ухо парню надрали крепко и от души.

Утро занялось ясное, свежее – словно не было никакого ночного дождя. Листья мангового дерева возле кафе казались вырезанными из серебристого металла, тронутого розовым светом. Тротуар и пластиковые столики блестели от налёта росы. Но Эшу не успокоила радостная тишина утра. Свирепо сопя и бормоча под нос проклятия, он одним пинком завёл мотоцикл, толкнул девушку на сиденье, вскочил сам – и сорвал свою машину с места.