Анастасия Туманова - Дети Йеманжи

Впрочем, хотя бы один вопрос следовало задать.

– Кто ты такой? Откуда ты взялся?

– Я – Эшу! – медленно и невнятно (из-за жаки) повторил он. – Ты что, женщина, – забыла, кого позвала? Эшу всегда приходит первым! Он не опаздывает! Особенно когда зовёт такая красотка!

– Эшу – ориша! Святой!

Он только пожал плечами и взялся за вторую половину жаки. Откусил, спохватился, протянул плод Эве.

– Будешь?

– Не морочь мне голову! – всерьёз рассердилась она. Впрочем, сердиться, сидя на булыжной мостовой и стуча зубами от озноба, было крайне затруднительно. Эшу расхохотался, чуть не подавившись жакой. Чихнул, кое-как проглотил последний кусок. Вытер пальцы о джинсы – и решительно протянул руку к груди Эвы. Девушка в панике отпрянула – но Эшу просто вытащил из внутреннего кармана собственной куртки измятую пачку сигарет, подмигнул Эве так, что она залилась краской, и заявил:

– Конечно, надо было давно тебя ввести в курс. Бабки нет уже полгода: вполне можно было. Если бы это от меня зависело, то я бы не дожидался. Но Огун всегда осторожничает! Он сказал – надо постепенно, она – другая, может испугаться, пока подождём… Вот и дождался, придурок! Когда уже без тебя – никак!

– Кто такой Огун? – жалобно спросила Эва.

– Твой брат, – пожал плечами Эшу. Снова усмехнулся, – И я тоже.

– У меня нет никаких братьев!

– Ж-женщина! У тебя их шесть! Она что – в самом деле никогда тебе ничего не говорила?!

Эва беспомощно захлопала ресницами. Эшу только закатил глаза и пробормотал несколько непристойных ругательств.

– Но… но послушай… Почему я должна тебе верить? Я тебя видела несколько раз возле нашего дома, ну и что? Я знать тебя не знаю!

– Зато я тебя знаю! – Эшу явно начал терять терпение. – Тебе восемнадцать лет! Оканчиваешь школу! Твой папаша – хозяин «Луар», хотя на самом деле там командует Нана! Ты ходишь в студию «Ремедиос» и классно рисуешь! Твои «чудеса» принимают в магазине «Мать Всех Вод» на Пелоуриньо! Ты…

– Всё это можно было узнать, просто за мной проследив! – не сдавалась Эва. На это Эшу, в упор глядя на девушку сощуренными глазами, сказал:

– Полгода назад ты чуть не сиганула из окна, потому что твоя мамаша хотела запретить тебе рисовать. И если бы тогда не появился наш Марэ – я бы собрал тебя с асфальта тряпочкой! Кстати, ты роскошно выглядела нагишом на подоконнике! Мне пришлось срочно ехать менять трусы!

И тут Эва вспомнила его. И во рту мгновенно пересохло. И она, не сводя взгляда с чёрной ухмыляющейся физиономии напротив, шёпотом сказала:

– Ты бросил в меня питангой… Там, на ферме бабушки! Мне было восемь лет. Я заплакала, и ты вытер мне нос. Своей майкой. И подарил мне…

– …свою последнюю бузио, – ворчливо закончил Эшу. Но лицо его осветилось довольной улыбкой.

– Но… но… но почему же тогда раньше… никогда… Господи, ты правда мой брат?!

– Ещё какой! Самый крутой! – расхохотался Эшу. И тут же бросил обеспокоенный взгляд на ползущие по небу тучи. – Вот что, детка, мы сейчас с тобой поедем в одно место, ты там переночуешь и…

– А…

– Не спорь со мной, женщина! – рявкнул он. – Или, может, вернуть тебя домой? К мамочке?!

Эва содрогнулась, точно зная, что домой она не поедет.

– Но, Эшу… Скажи хотя бы, почему… Что случилось с мамой? Почему она стала… такая?

– Она всегда была такая, – с отвращением скривился Эшу. – Уж кто-кто, а ты знаешь.

– Но… зубы? Лицо? Голос?.. Это же…

– А, ты об этом… Так это не она сама. Это её аджогун [29] Аджогун – демон в мифологии йоруба. В кандомбле означает тёмное, сумеречное начало в человеке, все негативные стороны личности. По традиции, аджогуны подчиняются Эшу. .

– А бузиос… Эти бусины… – Эва вдруг ахнула и схватилась за волосы. – Что же это… Это, выходит… выходит, мама клала мне их? В первый раз, когда умерла бабушка… И второй раз – вчера… Но зачем?!

– Ошун разве не предупредила тебя? – нахмурился Эшу. – Эти бузиос из человека душу высасывают! Если держишь их при себе хоть пару минут, то уже не можешь ни решать что-то, ни думать, ни соображать! Становишься просто метлой в руках Нана! И метёшь так, как ей нужно! В первый раз твоя мамаша хотела, чтобы ты бросила рисовать. А пару дней назад решила выдать тебя замуж! И с бузио Нана в кармане тебе бы в голову не пришло спорить! Вспомни, в какое варёное тесто ты превратилась! Твоя мать умеет крутить чужими мозгами, нечего сказать. Но не твоими, нет! Ты всё-таки вырвалась! А теперь нам надо ехать. – Он резко поднялся, сел на мотоцикл и сердито обернулся к Эве:

– Долго тебя дожидаться? И прижимайся ко мне как следует, не то свалишься! Да – ПРЯМО СИСЬКАМИ! Что я с ними сделаю, по-твоему, с руками на руле?! Тебя что – никогда парни не катали?

Эва только помотала головой. Эшу издевательски свистнул, и через мгновение чёрно-красный мотоцикл сорвался с места.

Они снова полетели по переулкам Нижнего города, где Эва никогда не бывала прежде. На этот раз дорога была недолгой: всего несколько минут. Эва не успела даже испугаться ненормально быстрой езде – а Эшу уже остановил мотоцикл на пустой, безлюдной улице.

Взошла луна. В её тусклом свете Эва увидела старый двухэтажный дом, когда-то крашенный голубой краской. На облупившихся стенах темнели надписи и граффити. Входная дверь была полуоторвана и висела на одной петле, прижатая кирпичом. По стене вилась бугенвиллея, и её огромные белые цветы словно светились в сером свете. По одну сторону двери стояли четыре столика с перевёрнутыми стульями: уличное кафе. Рядом росло разлапистое манговое дерево, и несколько упавших плодов темнели внизу. У разбитых ступеней крыльца стоял мятый цинковый таз, полный кокосов. На забытой табуретке миловались две кошки. Эшу пристроил мотоцикл под деревом и потянул Эву за руку.

Внутри не было видно ни зги. Эва, спотыкаясь, покорно влеклась за своим провожатым. Сопротивляться и расспрашивать уже не было сил. Слишком много страшного и непонятного случилось с ней сегодня. От усталости ныли ноги. Ужасно хотелось упасть лицом во что-нибудь мягкое и уснуть без задних ног. Но Эшу продолжал тащить её за собой по невидимой, пахнущей кошками и испорченными фруктами лестнице. И остановился вдруг так резко, что Эва с разлёту уткнулась в его мокрую майку.

– Пришли.

Девушка растерянно осмотрелась. Вокруг по-прежнему было темно хоть глаз выколи. Где-то рядом, вероятно, была дверь, которую требовалось отпереть. Эшу, однако, не делал этого. Он стоял, прислонившись к стене, и закуривал сигарету. Красный огонёк неровно освещал его лицо. Казалось, Эшу о чём-то напряжённо, мучительно размышляет.

Довольно долго Эва ждала, не решаясь нарушить раздумья своего неожиданного знакомого. Затем осторожно спросила: