Анастасия Туманова - Дети Йеманжи

– Может быть… тогда ничего не нужно делать? – осторожно спросила Эва. Йанса повернула к ней искажённое злостью лицо.

– Если ничего не сделать, дочь моя, Шанго просто сдохнет! Без капли пользы для семьи! Это не-ра-ци-о-наль-но!

Больше Эва не рискнула открыть рот.

В молчании они доехали до Баии, и красная «тойота» запетляла в грязных переулках. Вскоре Йанса остановила машину возле старого, полуразрушенного дома, из стен которого торчала дранка и арматура. Небрежно захлопнула дверцу, даже не заперев её, и дальше они пошли пешком. Эва не решилась спросить, не боится ли Йанса оставлять здесь дорогую машину. Чеканный профиль мулатки и желвак, по-мужски дёргающийся под её скулой, отбивали всякую охоту задавать вопросы.

Улицы становились всё уже, дома – всё грязнее. Из окон кричало радио, слышалась мужская брань, детский плач, женские визгливые причитания. На улице, на вынесенных стульях и на разбитых ступеньках сидели усталые чёрные женщины в линялых платьях, мужчины в растянутых грязных майках. Навстречу попадались молодые мулаты со скользкими взглядами, неприятно ощупывающими Эву. То и дело мимо проносились стайки чумазых, кое-как одетых детей. Йанса, ничего не замечая, не слыша свиста и сальных комплиментов, отпускаемых ей вслед, целеустремлённо неслась вперёд. Эва почти бежала за ней, умирая от страха: никогда прежде ей не приходилось бывать в этих кварталах. О жизни здесь она слышала только в теленовостях. Неужели ещё два дня назад она, Эва Каррейра, сидела в студии «Ремедиос», срисовывала акварелью натюрморт с кувшином и беспокоилась только об одном – куда пропала её подруга?..

Наконец, Йанса остановилась. Они стояли в узком тупике, где, кроме них, не было ни души. Серые стены домов выглядели слепыми. Не слышалось ни музыки, ни криков: даже воздух казался загустевшим, как тёплая кукурузная каша. Прямо перед ними высилась куча строительного мусора, из которой торчали доски, проволока, ржавые полосы железа. Йанса деловито ввинтилась в этот хлам, оттащила в сторону кусок жести, отбросила несколько ящиков – и, выпрямившись, жестом подозвала к себе Эву. Та подошла – и увидела чёрную дыру, уходящую вниз.

Видимо, на лице Эвы всё же отразилось что-то, потому что Йанса отрывисто сказала:

– Дочь моя, я всё понимаю. Это страшно. И мне, ей-богу, некогда будет там с тобой возиться. Ты можешь подождать меня в машине.

– Нет. – Эва старалась, чтобы её голос не дрожал. – Только скажи, что я должна делать.

– Позже. Сейчас – просто иди за мной. Это один из путей, который охраняют эгуны. Они знают меня, но ты должна держаться чётко за моей спиной, в моей тени. Шаг в сторону – и будет совсем плохо. Так что думай сама. И, конечно, никаких разговоров. Задача ясна?

Эва кивнула. Во рту было сухо и горько.

– Тогда вперёд. – Йанса села на край дыры и соскользнула вниз. Эва ожидала удара о землю, но из темноты не донеслось ничего. Она помедлила немного. Затем тоже уселась на земляной край. Глубоко вдохнула – и спрыгнула.

Вокруг была тьма. Кромешная, непроглядная. Казалось, и свет, и звуки растворились в ней без следа. Эва чуть не завопила от ужаса, почувствовав прикосновение жёсткой, горячей ладони Йанса. И вдруг поняла, что видит её. Мулатка стояла перед ней, положив ладони на бёдра. Её жёлтые глаза странно светились. А вокруг стояла всё та же густая, липкая темнота.

Йанса повернулась к Эве спиной. Жестом показала, чтобы та встала позади. Молча подняла обе руки вверх, слегка разведя их ладонями в стороны. И медленно-медленно пошла вперёд – прямая как струна. Даже от её косичек веяло напряжением. Эва испугалась: никакой тени Йанса не было видно, под ногами была всё та же тьма. Но делать было нечего, и она осторожно сделала шаг, затем – другой. Ничего не произошло. И Эва потихоньку пошла вслед за мулаткой.

Она заметила их не сразу. Сначала просто казалось, что тьма вокруг странно движется, словно собираясь в комки, как мука в закипающей канжике [47] Канжика – молочная каша из тапиоки или кукурузной муки. . Комья были тоже тёмными, и Эва не могла понять, как она видит их в этой мгле. Постепенно сгустки тьмы вытягивались, принимая очертания сутулых человеческих фигур. Они были выше Эвы, выше Йанса, выше даже Огуна. Они неподвижно стояли вдоль пути, полускрытые тьмой, – без лиц, без глаз. Время от времени Эва слышала глухое, тихое ворчание. Изредка медленно поднималась огромная рука, приветствуя Йанса, – и та, чуть повернув голову, отвечала кивком царственной особы. Напряжение и воля по-прежнему шли от мулатки волной, и Эва, ступая босыми ногами след в след, торопилась за ней. От ужаса трудно было дышать. Казалось, ещё шаг – и она непременно споткнётся, упадёт под ноги странным, жутким сгусткам, едва напоминающим человеческие фигуры, – и тогда… Но Йанса неуклонно двигалась вперёд – и Эва шла следом в темноте и безмолвии.

Неожиданно мулатка остановилась так резко, что Эва налетела на неё – и почувствовала, что крепкое плечо Йанса всё в поту.

– Всё. – Голос её провучал негромко и буднично. – Мы пришли. Ты молодец. Сильно испугалась?

Эва, не в силах говорить, только кивнула.

– Не бойся, обратно пойдём другим путём… если получится. – Йанса подняла руку, и Эва увидела на низком потолке неровный квадрат, очерченный яркой голубой краской. Через мгновение она осознала, что это люк, а голубая краска – просачивающийся свет.

– Видишь? Мы пришли снизу, через владения эгунов. Сейчас, дочь моя, ты поднимешься и постучишь. Они откроют: иабы очень любопытны. Тебя они не знают, так что бояться нечего. Постарайся отвлечь их внимание. Попроси у них маконьи, это для них понятно. Они захотят денег, вот, возьми. – Мятый бумажный комок ткнулся в руку Эвы. – Постарайся не показывать страха. Все наши чувства для них смешны, они будут хохотать, но на страх среагируют мгновенно. И тогда я могу не успеть. Попробуешь?

Эва подумала, что после эгунов её уже вряд ли удастся сильно напугать, и кивнула.

– Отлично. Сейчас они насосались аше и расслабились. Это хорошо. Но, если поймёшь, что пора отступать, – вот ключ от машины. Ты умеешь водить?

Впервые в жизни Эва вспомнила добром свои занятия в автошколе. Она машинально сжала в ладони плоский ключ.

– Да.

– Хорошо. И последнее – не геройствуй. Это правда очень опасно. Ты – человек гражданский, тебе нужно отступить без потерь. Обо мне не беспокойся: я вырвусь в любом случае. Думай только о себе, понятно? И если я прикажу бежать – беги!

– Да.

– Тогда – пошла! – Йанса вдруг легко, словно мужчина, подняла её на руки, вскинула себе на плечи – и Эва стукнулась головой о крышку люка. Звук раздался глухой и звонкий, словно ударили в таз. А затем сверху раздалось какое-то копошение. Крышка отскочила – и в лицо Эвы ударил свет.