Анастасия Туманова - Дети Йеманжи

Меньше всего она ожидала увидеть перед собой обычную комнату – грязную, почти без мебели. У стены стояла продавленная тахта, на которой кто-то тяжело ворочался. Рядом темнела деревянная лестница на второй этаж. Окно было закрыто переломанными жалюзи, из-под которых и сочился свет, после подземелья показавшийся Эве нестерпимо ярким. Пахло тяжёлой серной вонью, к которой примешивался незнакомый Эве сладковатый запах. Превозмогая дурноту, она отбросила со лба волосы и подняла голову.

Их было несколько. Они сидели и лежали на полу комнаты, не сводя с Эвы блёклых, круглых глаз. Помня ту иабу, с которой развлекался минувшей ночью Обалу, Эва была уверена, что дьяволицы окажутся прекрасны. Но её сверлили любопытными взглядами странные существа с худыми, паучьими руками и ногами, серой бугристой кожей, слипшимися волосами, падающими на бледные, тонкие уши. Одна из иаб вдруг выбросила вперёд нескладную руку и дотронулась до плеча Эвы. Прикосновение было холодным и липким. Эва отпрянула. Существа громко захохотали. Эва глубоко вдохнула. В голове вдруг зазвучал спокойный, деловитый голос Йанса: «Никакого страха! Любые другие эмоции!»

– Ради Бога, маконьи… – жалобно заныла она. – Девочки, пожалуйста… Я умираю…

– Деньги есть? – послышался писклявый, как у ребёнка, голос.

– Ко-неч-но…

Круглый тусклый глаз (другой был закрыт сальными прядями) внимательно, с ног до головы рассмотрел гостью, затем, с таким же вниманием – смятую купюру в её пальцах. Цепкие пальцы дёрнулись, пытаясь схватить деньги, но Эва успела убрать руку. Послышалось разочарованное ворчание.

– Сначала маконьи… Я умираю… – Эва неловко откинулась на край люка, словно нечаянно не давая одной из иаб его закрыть. Та недовольно оттолкнула девушку скользкой рукой. Но Эва не подалась. Иаба, приблизившись, обдала её тошнотворным серным дыханием. Угрожающе зашипела сквозь оскаленные зубы. Эва почувствовала, что сейчас потеряет сознание. «Бабушка! Бабушка, я больше не могу!..»

Грохот раздался в тот миг, когда иабе уже почти удалось отодвинуть Эву от люка. Дом затрясся, крышка полетела в окно, сорвала жалюзи, пробила стекло – и Йанса в столбе солнечного света выросла на краю люка, огромная и страшная. Вокруг её головы ореолом стояли вздыбившиеся косички. Эва кубарем откатилась к стене – но иабы, забыв о ней, с крысиной быстротой метнулись вверх по лестнице. Их тонкие паучьи ноги резво перебирали ступеньки. Крик Йанса, казалось, заставил дрогнуть стены:

– Шанго!!! Као, Шанго!!! Као кабьесиле, Шанго!!!

И тут иабы хлынули все разом: похожие на крыс, скрипящие, визжащие пронзительными голосами. Оскаленные лица-морды с жёлтыми выпирающими зубами потянулись к Йанса. Иаб было, наверное, полсотни, – но в руках Йанса уже было тяжёлое мачете. И густая кровь плеснула на грязные стены – раз, другой, третий…

– Као, Шанго!

Никто не отзывался. В косички Йанса вцепились десятки когтистых ручек. Зарычав, мулатка мотнула головой, взмахнула мачете – и её отрезанные волосы упали на пол вместе с воющими и корчащимися тварями. Но другие уже сыпались с лестниц, появлялись из боковых коридоров. Эвы иабы не замечали: их безумные птичьи глаза видели, казалось, только Йанса. Та отбивалась направо и налево, неистово крича. Вся кожа мулатки уже была покрыта глубокими порезами, по лицу бежали вишнёвые струйки крови, и мачете сверкало, как обезумевшая молния.

– Као кабьесиле, Шанго!!! – Полный боли и ярости крик потряс дом, как раскат грома. Эва поняла, что в этот вопль Йанса вложила последние силы. «Она сейчас упадёт! Я должна…» Собрав остатки самообладания, Эва начала подниматься. Мёртвая иаба шлёпнулась ей на колени, обдав вонью, слизью и коричневой тёплой кровью. Эву замутило от отвращения, и она с ужасом поняла: сейчас её вырвет, и она ничем не поможет Йанса… Не сможет даже спуститься вниз… даже завести машину…

Отшвырнув от себя верещащих иаб, Йанса упала. Тут же вскочила, поудобнее перехватив мачете. С силой, до боли стиснула руку Эвы.

– Вставай! Не время! Наверх!

Впоследствии Эва так и не смогла вспомнить: на своих ли ногах она поднялась по лестнице, или её волоком втащила туда Йанса. Ступени были крутыми, скользкими от крови и слизи. В конце тускло светилось пятно света. Они кинулись прямо к нему. Йанса с грохотом захлопнула за собой дверь и прижалась к ней спиной.

– Шанго! О-о-о, нет… Дьявол, дьявол!!!

Чёрный гигант лежал на полу комнаты, запрокинув голову. Шанго был таким же огромным, как и Огун: Эва сразу поняла, что имела в виду бабушка, когда говорила, что ни один из них не сильнее другого. Чудовищные мускулы бугрились под кожей цвета горького шоколада. Мощные ключицы и широченная грудь напоминали киль корабля. Но Шанго был не так тяжёл, как Огун, лучше сложен. Ни одного шрама не пересекало его жёсткую, полную грубой чувственности физиономию с крупными губами. Его могучий торс был обнажён – и весь покрыт глубокими длинными порезами, сочащимися кровью. Грязные джинсы были расстёгнуты и чуть приспущены – вместе с трусами. Эва поспешно отвернулась.

– Боже, девочка, чего ты там не видела? Чем, ты думаешь, он тут с ними занимался?! – Йанса держала дверь, содрогающуюся от ударов. – Делай! Где твоя аше? Ты его сестра! Ты сможешь!

– Но… не по матери… Только по отцу…

– Неважно! У меня не выйдет вообще! Давай, я долго так не смогу: их очень много! Постарайся, может быть, ещё получится!

Эва упала на колени рядом с Шанго. И сразу же поняла, что ничего не получится. Его рука была мёртвой, холодной. Остановившиеся глаза под полуопущенными веками уже не видели ничего.

– Йанса, но он…

– Давай же, дочь моя!!!

Вдрогнув от её отчаянного крика, Эва неловко схватила руку Шанго. Глубоко вздохнула, зажмурилась… и время остановилось. Эва не видела больше ни грязных стен, ни липкого пола, не слышала визга и истошных воплей. Так же, как вчера ночью, в спальне Обалу, живая теплота шевельнулась под сердцем, дрогнула – и пошла, неудержимо потянулась вверх, к плечу, затем вниз, по руке, вливаясь в неподвижную, тяжёлую мужскую кисть в её мокрых от страха ладонях. Рука Шанго слабо дрогнула. Не открывая глаз, Эва видела, как её розовая, сияющая аше густеет, оплетается красно-белыми нитями, становится тяжёлой, упругой, жгучей. Ещё немного… ещё… ещё!

– Ты кто, красотка?

С невероятным трудом Эва разлепила веки. Шанго сидел на полу, всё ещё держа её за руку. Чёрные, блестящие, словно агат, глаза смотрели на Эву в упор. Взгляд их был сонным, ленивым. Ничуть не испуганным. Казалось, Шанго ещё не понял, что произошло.

– Натяни штаны, жеребец! – словно сквозь туман, пробился к ним громовой приказ Йанса. – Вставай, мы уходим! К стене, дочь моя! Я отпускаю дверь!