Анастасия Туманова - Дети Йеманжи

Дверь была закрыта. На стук никто не ответил. Эва храбро нажала на ручку и вошла. Ей сразу же открылась потрясающая картина: полностью обнажённый Шанго лежал навзничь на кровати и без всякого выражения смотрел на неё из-под полуопущенных век.

Эва пулей выскочила за дверь. Кофе в кружке отчаянно качался – но не пролился. Переждав немного, Эва осторожно спросила:

– К тебе можно? Я просто принесла кофе!

В ответ раздалось невнятное бурчание. Угрозы в нём Эва, однако, не услышала и, помедлив, всё же решилась войти.

Шанго не переменил позы и не потрудился прикрыться. Эва, стараясь не смотреть в его сторону, прошла вдоль дальней стены, поставила кружку на подоконник.

– Оба просила это принести.

– Спасибо, – послышался тягучий, низкий голос. – Ты кто такая, детка?

– Твоя сестра Эва. Ты видел меня вчера… у иаб.

– Что?.. – Голос Шанго изменился. Огромная рука цвета горького шоколада метнулась в сторону свисающих со спинки кровати джинсов. Эва быстрей, чем хотела бы, засеменила к выходу. В конце концов, она отнесла кофе, и теперь можно спокойно…

Он легко и просто поймал её в двух шагах от двери. И Эва сразу поняла, что вырваться из этих железных рук не смог бы даже Кинг-Конг. Шанго сел на кровати, одной рукой удерживая перепуганную Эву у себя между колен (к счастью, джинсы уже были на нём), а другой прихватывая с подоконника кружку кофе. Только сейчас Эва смогла как следует рассмотреть последнего из своих братьев. «Что же они все в нём нашли? Йанса, Оба, Ошун? Особенно Ошун?!»

Перед ней было тёмное, жёсткое лицо с широко расставленными глазами и крупными, чуть вывернутыми губами, ещё вчера поразившее её своей грубой, почти наглой чувственностью. После страшных побоев Огуна через бровь Шанго тянулась незажившая багровая ссадина. Тяжёлая челюсть была заметно вздута, и это только усиливало устрашающее впечатление. Эва застыла, боясь пошевелиться. А Шанго в упор разглядывал её чёрными, блестящими глазами, и по разбитым губам его расползалась ухмылка.

– Дьявол… А ты прекрасна! Малышка, будь я проклят, – потрясающие сиськи! Так, где там задница? Ты… ты почему в трусах?! К Шанго не входят в трусах, детка!

– Шанго! – По спине Эвы побежали мурашки. – Я же твоя сестра!

– Да ла-адно… – отмахнулся он, заводя свою огромную руку ей за спину. Впечатление было такое, будто между лопаток Эве ткнулась стальная вагонетка – и неумолимо поволокла её навстречу поезду. Ужас клином встал в горле. И Эва сделала единственное, что ещё можно было сделать: с силой ударила по руке Шанго, державшей кружку. Горячий кофе выметнулся ему на грудь и – разумеется! – на платье Эвы. Шанго заорал. Стальные тиски, державшие Эву, разжались. Она опрометью кинулась за дверь, провожаемая залпом грязных проклятий.

– Оба, прости, – выпалила она, ворвавшись на кухню, где сестра грустно мыла посуду. – Я… нечаянно опрокинула чашку. У тебя ещё осталось?..

Оба обернулась. Увидела Эву, и заплаканные глаза её расширились. Губы стали серыми. Из груди вырвался невнятный клёкот, как у рассерженной совы. Оба молча схватила со стола медный кофейник и кинулась вон из кухни. Вконец перепугавшись, Эва побежала за ней.

Оба ворвалась в комнату как ураган. Кофейник пушечным ядром полетел в голову Шанго. Раздался гулкий звук ударившего колокола, кофе хлестнул на стену и матрас. Оба, кинувшись на Шанго, могучим рывком сбросила его с кровати на пол:

– Мою сестру?! Мою сестру, сукин ты сын?! СВОЮ сестру?! Да что же ты за отродье! Что же ты за выродок! Что ты за мерзавец!!! Вот тебе! Вот ещё! Получай, извращенец, сволочь, проклятый бандит! – гремела она.

«Сейчас он её убьёт!» – в панике подумала Эва. Схватив первое попавшееся под руку, – бабушкин веник, – она кинулась на помощь сестре.

– Не мешай, Эвинья! – завопила та. И Эва поняла, что Оба действительно не нуждается в подмоге. Оседлав опрокинувшегося на спину Шанго, она ожесточённо наносила ему по физиономии удар за ударом. К огромному изумлению Эвы, Шанго не отвечал.

А по галерее уже застучали шаги, зашлёпали босые ноги. В комнату с грохотом ворвались Эшу и Ошосси. Последний на ходу натягивал штаны. Эшу даже не стал затруднять себя этим: его трусы держались на честном слове и мало что скрывали.

– Эвинья, что ты здесь делаешь, ты с ума сошла?! Ты заблудилась, что ли, в собственном доме?! Шанго… Это кто его там молотит? Наша Оба? Хм-м… – Эшу прислонился к дверному косяку, небрежно подтянул трусы, и его физиономия приняла глубокомысленное выражение, – Почему я не удивлён? Почему я даже не хочу спросить – за что?

– Заткнись! – рявкнул Шанго, приподнимаясь на локте и осторожно стряхивая с себя Оба. – Пошли вон, ублюдки! Ну, хватит, Обинья… ну, всё… Ты рехнулась! Я ничего такого… Эвинья, детка, я же пошутил! Вот тупые бабы…

Оба поднялась, тяжело дыша. Резко отбросила с лица волосы. Одёрнула высоко задравшееся на бёдрах платье. Подняла свой кофейник, который срикошетил от головы Шанго в дальний угол комнаты, заглянула внутрь и хрипло объявила:

– Ничего не осталось! Значит, обойдёшься! – и вышла из комнаты. Эва поспешно выбежала за ней.

На пороге Оба обернулась и, отчеканивая каждое слово, приказала:

– Огуну – ни слова! Ни слова!

Ошосси и Эшу кивнули молча и дружно, как солдаты. Кивнул и Шанго.

На кухне Оба долго переводила дух, опершись обеими руками о край посудной раковины. Эва тщетно пыталась налить себе воды. Руки дрожали, вода лилась через край стеклянного кувшина на потерявшее всякий вид платье. «Ну вот… не хватало только зареветь!»

– Как же… он… мне… надоел… – пробормотала Оба, забирая из рук сестры кувшин. – Дай, я сама… Ты не думай. Шанго в самом деле шутил. Он бы никогда…

– Шутил?! – вскричала, потеряв самообладание, Эва. – Оба, да ты просто… просто… Он чуть не изнасиловал собственную мать!

Оба не ответила. Выпив кувшин до дна, она поставила его на стол, вытерла мокрое от воды и слёз лицо краем полотенца. Выглянула во двор. Не оборачиваясь, сказала:

– Эва, малышка… Это всё только оттого, что ему сейчас очень страшно.

– Страшно? – не поверила своим ушам Эва. – Шанго боится битвы?!

– Нет. Битва – пустяк. В любой драке Шанго – как рыба в воде. Битва лишь порадует его. Он боится того, что будет потом. – Оба глубоко вздохнула и, повернувшись к сестре, внимательно осмотрела её с головы до ног. – Твоему платью конец. Я могу, конечно, попробовать отстирать – но мой кофе не отойдёт. Лучше сразу выбросить. Иди переоденься – и нам пора. Скоро всё начнётся.

Океан лежал перед ними – серый, гладкий, спящий. Исчезло солнце. Сизые тучи клубились и скручивались в небе, как живые, отражались в неподвижной, словно замёрзшей воде. Воздух был душным, густеющим на глазах. Всё тяжелее становилось дышать в этом тошнотворном, неестественном киселе. Эве казалось, что она совсем одна в этом неживом месте. «Аго…» – попыталась было позвать она. Но осеклась, не зная, кого хочет звать. «Почему же ничего не начинается?..»