Анастасия Туманова - Дети Йеманжи

– Но это ведь был твой ребёнок!

– Эвинья! Тогда это был просто покрытый язвами котёнок с тонкими кривыми ножками! И милосерднее всего было бы дать ему умереть! – отрезала мать. – Такие, как он, если выживают, – мучаются всю жизнь и мучают других! Ну-ка, вспомни, как он обошёлся с Ошун! Я знаю, он хотел её до смерти, бедный мальчик, – с того самого дня, как Шанго привёл её в дом! Да они все её хотели: девчонка в самом деле хороша! Но она любила своего бандита и, к её чести надо сказать, даже не смотрела в сторону других. Тем более, его братьев. И Обалу при первой же возможности… Подлое, злобное, изуродованное создание! Испортить проклятием божественную красоту женщины, которая сторонится его! Да ещё прикрыть это высокой целью – мол, он всего лишь отомстил за страдания Оба! Хотя Эшу был прав: Оба сама во всём виновата! О таких, как она, все и всегда вытирают ноги.

– Ты и её вышвырнула из дому.

– Я не терплю неблагодарности, – сухо сказала мать. – И ещё больше не терплю глупости. Что, собственно, я сделала не так? Оба захотела уйти из дома – я её отпустила. Разумеется, мне было жаль, что все мои усилия пропали даром. Из этой коровы ничего не вышло. Рыдать над грязной плитой, брошенная мужем, может любая дура. Ничего интересного в этом нет. Оба получает сейчас по заслугам… и, между прочим, было очень забавно наблюдать, как Ошун и этот мерзавец Эшу разыграли её.

– Это был не розыгрыш, а неудачная шутка. Они очень жалели об этом…

– Кто жалел? Эшу?!. – Мать с притворной усталостью взялась за виски. – Эвинья, в твои годы пора уметь разбираться в людях! Эшу делает только то, что ему выгодно и за что ему не придётся отвечать! Надо признать, способности у парня имеются… Но голова абсолютно пустая, и немудрено.

– Марэ, кажется, получился у тебя довольно удачным, не так ли? – в тон матери спросила Эва. – Он умён, он хорошо учился, он мог оправдать твои надежды.

– Он их и оправдал.

– Зачем же ты отдала его в интернат?

– Да именно за этим! – Мать, наконец, рассердилась. – Затем, что, учась дома, он никогда не смог бы стать тем, что он есть! Это ваша «Ремедиос» очень мало чего стоит, должна тебе сказать! Живопись теперь делается в компьютере, это – новые программы, новые технологии, компьютерная графика и дизайн… Восемнадцать лет назад это всё только начиналось! Единственный достойный факультет был в Сан-Паулу! И я сделала всё, чтобы отправить сына туда.

– И забыла о нём.

– Это он обо мне забыл, – без особого огорчения призналась Нана. – Я приехала к нему однажды… Между прочим, ты представить себе не можешь, чего мне это стоило – на все выходные бросить дела, перекроить расписание, найти «окно»… Но я тоже не всё на свете могу, знаешь ли! Во всяком случае, эти разговоры об искусстве мне скучны, а притворяться в мои годы смешно! Я видела, что Марэ не о чем со мной говорить. А раз так – зачем тратить время? Я оплачивала обучение, переводила ему столько денег, сколько требовалось, он ни в чём не нуждался и…

– Почему Жанаине нашлось о чём с ним говорить?

– Потому что эта сучка готова была на всё, чтобы сманить моих детей! – с нескрываемой ненавистью выговорила мать. – Всегда изображала из себя святую мать семейства! Ах, Жанаина, ах, сама доброта, ах, сколько у неё детей, она живёт только ради них! Наша мать носилась с ней как дурак с яйцом… за что она её любила – непонятно! Я, а не она, пробивалась в жизни как могла! Я училась, шла напролом, не спала ночами, делала подлости – да, да, и хотя бы не стесняюсь в этом признаться! Я знала, что буду жить так, как я хочу! Гордиться своей жизнью! Ни у кого ничего не просить! И дети мои вырастут успешными людьми, а не отбросами на улицах Баии! А Жанаина всю жизнь торговала безделушками для туристов – и скакала на макумбе! Нечего сказать, прекрасное занятие для умной и достойной сеньоры! Посмотри на её детей! Что из них вышло путного? Огун, эта тупая армейская сошка! Шанго – уголовник, бандит, сутенёр! Ошосси – торговец наркотиками, пляжный «кот», чибунго! Эшу… это совсем уже… бр-р-р! Это же самое худшее, что может получиться у женщины! Таких детей надо стыдиться, как венерической болезни! Любить их – значит любить собственную беспомощность, некомпетентность, лень, глупость! Ты не согласна со мной? – Эва молчала, и мать торжествующе продолжала, – А что же мои дети? Ты говоришь, я всех их бросила! Но почему же из них выросли достойные люди? Марэ – знаменитый художник, его рвут на части издательства Рио и Сан-Паулу! Обалу – компьютерщик от Бога, он ведь начал зарабатывать ещё раньше брата, мозг у него золотой, это мои гены! Ты – потрясающе умна, и твоя карьера будет невероятной, я всё для этого сделаю! Если ты, конечно, вытравишь из себя эту идиотскую сентиментальность…Ты вся в мою покойную мать!

– Какая досада, правда? – задумчиво спросила Эва.

– Ужасная, – не почувствовала иронии Нана. Взяла новую сигарету, аккуратно прикурила от блестящей «Зиппо».

– Единственное, чего я не могу понять, – зачем ты связалась с ними. Ты умна – и это не комплимент, а факт. Ты не могла не увидеть, что это за шваль. Ну, допустим, Ошун смогла произвести на тебя впечатление: она это умеет. Но ведь по Эшу всё сразу было понятно! И тем более, по этой дуре Оба! Почему ты так легко позволила использовать себя, девочка моя?

– Это моя сестра… и мой брат…

– Пф-ф, «брат»… «сестра»… Почему же они появились лишь тогда, когда им что-то от тебя понадобилось? Где они были до сих пор? Ты не задавала себе этот вопрос? – с ласковым ехидством спросила мать.

– Они не появлялись, потому что ты этого не хотела. Так сказала бабушка.

– Бабушка… Ох уж наша мать… Ты можешь себе представить человека, способного запретить что-то Эшу? Или этому извращенцу Шанго?!

Эва молчала, глядя через плечо матери в синее окно. Стараясь не тревожить поднявшийся в горле комок, спросила:

– Это ведь ты недавно рассказала Жанаине про Огуна? О том, что он приходил к отцу просить денег пятнадцать лет назад?

Да, сказать это вслух стоило. Хотя бы для того, чтобы увидеть, как с идеально накрашенного лица матери сбегает торжествующая маска. Впрочем, дона Каррейра не была бы самой собой, если бы позволила чувствам задержаться на лице дольше двух секунд.

– Прекрасно, моя девочка! Ты ещё умней, чем я думала! Когда ты это поняла?

– Когда разговаривала с ним. Он сказал, что Жанаине стало всё известно в ту ночь, когда Шанго…

– Трахнул собственную мать, – с удовольствием выговорив вульгарное слово, закончила Нана.

– Именно, – подтвердила Эва. – Это было в пятницу, под утро. Ты разговаривала на кухне по телефону. Я проснулась. И услышала…

– Ты подслушивала мой разговор с сестрой?

– Любая информация полезна, не так ли? – пожала плечами Эва. – Ты кричала… Сейчас, дай вспомнить… «Ты родила себе дерьмо и собрала в свой подол чужое! Они все – подонки! Твой старший сын ещё пятнадцать лет назад приходил побираться к отцу за твоей спиной! Если ты об этом не знала, то теперь будешь знать!» И что-то ещё, что я забыла.