Любовь Свадьбина - Попаданка в академии драконов 3

На призыве и придании духу формы работа не заканчивается: для освоения живого оружия требуется время и взаимное доверие, подстройка друг под друга. Но результат того стоит: можно значительно увеличить частоту и мощность заклинаний.

Я так углубляюсь в книги и написание выдержки из истории призывного оружия, что чуть не пропускаю время появления Санаду.

Мы сталкиваемся возле библиотеки и сразу ясно — он не в настроении.

— Что-нибудь случилось? — уточняю я.

— Не каждый день встретишь юную вампирессу, шагающую за ручку с полуэльфом. Радует, конечно, что он пол-эльфа, а не целый, целого моя тонкая душевная организация могла не выдержать.

— Почему вы так не любите эльфов? Только потому, что они когда-то подвинули вампиров с вашей исконной территории?

— Чем не повод для недовольства?

— Это было тысячи лет назад.

— Мы злопамятные, — Санаду обнажает клыки в хищной улыбке. — А теперь давай заниматься, мне срочно надо прочистить разум после лицезрения невероятного.

— Всё так плохо? — Я первая проскальзываю в библиотеку. — Неужели у них совсем нет шансов?

— Шанс неплохо развлечься во время учебы, набраться любовного опыта… ох, не заставляй меня перечислять всю эту романтическую ерунду.

Судя по тому, что сохранил в памяти стол Санаду, сам он не чужд отношениям и чувственным порывам. Но это его дело, конечно. Насколько знаю, он в принципе всегда ворчит на что-то хоть отдалённо похожее на романтику.

Но, оказавшись в кресле, не удерживаюсь от вопроса:

— А эльфа можно обратить в вампира?

Брови Санаду ползут вверх:

— Можно, конечно, просто за всю историю наших отношений ни один эльф добровольно не вампиризировался. Хотя, конечно, у эльфов больше шанс дождаться своей очереди.

— Почему сейчас не обращают новых вампиров?

Молчание повисает в библиотеке.

— Скажем так, мы ждём развития событий. — Санаду грозит мне пальцем. — И большего сказать не могу. — Он сцепляет руки. — Приступай к тренировкам или я уйду.

Конечно я приступаю. А после ухода Санаду уставшая, наконец, добираюсь до подарков, сложенных в гостиной рядом со спальней, где в кровати «спит» кукла в виде меня.

Точнее сказать — заполнивших гостиную рядом со спальней.

Тридцать коробок с золотыми кубками и тарелками, браслетами из золота, платины и драгоценных камней, с ожерельями, серьгами и диадемами сверкающими так, что слепит глаза. Всё это сопровождается открытками разных семейств (Фламиров в том числе, преподнёсших тяжёлое ожерелье с крупными изумрудами, не подходящими ни к родовым цветам Арендара, ни к моей внешности) с поздравлениями и пожеланиями крепких сыновей и долголетия. Эти фразы неожиданно обжигают. Я же всегда хотела девочку. А девочки могут быть только у деней. Сыновей я буду любить, но девочка…

Отбросив эти мысли как бесполезные, присматриваюсь к подаркам. На посуде золотом другого оттенка инкрустирован растительный орнамент. Даже не представляю инструмент, которым можно создать подобную красоту. Возможно, тут постарался маг.

Серьги все как одни тяжёлые, с камнями и жемчужинами от размера горошины до голубиного яйца, их можно будет надеть не раньше изменения тела кровью Арендара, иначе мочки оборвутся.

Диадемы тоже увесистые, и только одна — от рода Киарстен — изящная, будто сплетённая из солнечного света, с изумительными жёлтыми камнями, огранёнными так искусно, что они рассыпают вокруг искры золотистого цвета. Надев её, наслаждаясь цветными бликами, оглядываю ожерелья и браслеты: слишком тяжело, вычурно и дорого.

И если так будет продолжаться (Арендар ведь предупредил, что это первые дары), мне надо заводить собственную сокровищницу.

Через метку Арендар интересуется, могу ли я поужинать у Ники. Сразу заглядываю в её комнату и улыбаюсь: Ника чаёвничает, и на столе — большая тарелка пирожных.

«Могу», — отвечаю Арендару через свою метку и выхожу к Нике.

Следующий час я под пирожные с чаем слушаю о ямочках на щеках Валариона, когда он улыбается, о его нежных ушках, шелковистых волосах, изумительных глазах, красивых пальцах и изысканном вкусе в поэзии. На вопросы о Герде Ника отвечает, что слышала, будто парень из нашей группы до сих пор в больничном корпусе, и тут же снова возвращается к бесконечным прелестям Валариона.

— А Санаду? — интересуюсь я.

Ника мрачнеет, пожимает плечами:

— Завтра узнаю.

— У тебя проблем не будет? — Не знаю, куда деться от неловкости за то, что случайно её подставила.

— Шуток теперь будет, — Ника закатывает глаза.

— Я о том, что ты вампир, а Санаду твой… э, он же тебя опекает.

— Отношения с эльфами не запрещены. — Ника усмехается. — Думаю, такой закон не приходил никому в голову, потому что желающих с ними связываться не было.

Стук в дверь прерывает наш разговор.

— Прости. — Ника хлопает себя по лбу. — Совсем забыла, что мы договорились о групповой тренировке.

Оставив её встречать одногруппниц, возвращаюсь к себе.

Комната залита золотисто-красным светом. Совершенно внезапно, почти неосознанно, я раскрываю крылья. Лёгкая боль в мышцах напоминает о недавнем переутомлении, но мне до крика хочется взлететь, поймать ветер крылом и купаться в его потоках и тёплых лучах солнца. Само сердце рвётся в небо.

Просыпаюсь от урчания. Темнота расцвечена золотыми искорками, оседающими на моей коже и впитывающимися в неё. Кто-то огромный, пахнущий мёдом и сандалом, топчется по кровати. Укладывается рядом и, урча, обхватывает рукой и ногой, укрывает крылом. Оставишь Пушинку здесь, так она пускает драконищ всяких. С его рук и крыла на меня пыльцой оседает сияющее золото его силы, впитывается, растекается по венам и медленно угасает. Быть парой дракона — это ещё и красиво. Хорошо, что об этом я не прочитала заранее: скорее всего, описание такого впитывания магии меня бы напугало.

— Уррр, — Арендар прикусывает моё ухо. — Ты так вкусно пахнешь.

И снова урчит. Перевернувшись в тесных объятиях, прижимаюсь к его груди, чтобы в глазах не рябило от вспышек магии:

— Как дела? Что с Пат Турином?

— Молчит.

— Линарэн разобрался с этой чёрной порабощающей големов штукой?

— Нет. Там всё странно.

— А как расследования?

— Топчемся на месте. Не хватает… толчка. Какой-то информации. Чего-то общего между пострадавшими. Но пока этим общим можно считать разве что их принадлежность к не слишком обеспеченным подданным.

— Все пострадавшие бедны?

— Нет, среди жертв бедных нет. Они не богаты, но деньги у них водятся. — Арендар принюхивается к моим волосам. — Сладкая…

— А сколько пострадавших?

— Несколько сотен. — Арендар зевает. — Это лучше у Элора спросить, он ведёт бумаги по этому расследованию.