Елена Звездная - Лесная ведунья

Водяной меня завсегда почувствует, сейчас придёт, долго ждать никогда не приходится. И точно — коснулись ладони пальцы тёплые, скользнули до запястья… остановились на браслете обручальном. Снять давно хотела, да леший мой озверел слегка, свой снимать отказался, а мне мой без его не расстегнуть. Так и носим. Водяного это сильно злило.

— Водь, давай не сейчас, — попросила, сжимая его пальцы, переплетая со своими. — Посиди со мной рядом, просто посиди. Я сейчас полежу немного, отдышусь и…

И надо бы мост плавучий обсудить, что строим в топях, да только я внезапно поняла — не водяного это рука. Сухая слишком, жилистая. И пальцы не нежные, мне привычные — а стальные, жёсткие.

Глаза распахнула в тот же миг.

Рядом со мной не Водя сидел. Совсем не Водя… рядом со мной был маг. Архимаг. Рубашка и брюки на нём были черные, да цвет слишком тёмный для ткани, не простая видимо ткань. Синий камзол с чёрной кожаной оторочкой. Чёрные волосы в низкий хвост собраны. Синие глаза на смуглом лице сапфирами сияют, и ресницы чёрные, такие чёрные, что казалось глаза углём подвёл, как прочие маги, но нет — этому магу сурьма была без надобности, и так страшен. Страшнее кошмара полуночного!

Молча пальцы высвободила. Маг отпустил мою ладонь словно с сожалением. В глаза мои посмотрел. Молча села, да и не сдержалась — отодвинулась. Могла бы, так и вовсе исчезла с места этого, да только маг неудачно подошёл и сидел теперь на тёплой скале, аккурат между мной и клюкой. И я бы призвала её, мигом бы призвала… но я теперь знала кто он, понимала и возможности его — перехватит. Прямо в воздухе он мою клюку и перехватит. Не стоило мне из лесу Заповедного выходить, ох и не стоило.

— Неужто я так страшен, ведьма? — с горькой усмешкой спросил мой бывший раб.

Страшен. Знаешь ведь. Зачем попусту спрашивать?

Очень страшен.

Да только если ближе к краю пододвинуться да прыгнуть с обрыва — Водя поймает, точно знаю, что поймает. И уж было аккуратно, незаметно даже, ближе к краю подвинулась, да только заметил маг.

Усмехнулся криво, уже не горько, ожесточенно скорее, и сообщил:

— Водяной не успеет — я первый поймаю.

А чтоб тебя!

Села ровнее, колени к подбородку подтянула, обняла, да и посмотрела поверх реки на другой берег. Там крепость строили. Давно уже, лет двадцать, не меньше, аккурат после того, как отступил с тех скалистых мест яр Гиблый строительство и начали. Да не завершат. Лес теперь мой, скверну где лечим, где изгоняем, где к делу приспосабливаем — года не минет, как крепость недостроенная от всех путей будет отрезана напрочь.

— Веся… — тихий голос.

Голос тихий, а вот мысли оглушают!

Уходи… уходи… уходи! Я тебе уже ничего не сделаю, а ты меня одним заклинанием уничтожить можешь! Уходи, архимаг, страшно мне подле тебя, правда страшно.

— Так много хотел сказать тебе, — маг сидел напряжённый, казалось ветка где хрустнет и взовьётся как удав, как змей, как стрела, спущенная тетивой. — Так много слов заготовил… А теперь вижу, пустое это.

Пустее не бывает, архимаг, уж поверь мне, я-то знаю.

— Веся, — ожесточился Агнехран, руки могучие в кулаки сжались. — Я не могу так. Любую цену назови, проси чего хочешь, всё исполню, я…

— Уходи! — всё так же глядя на реку, и ни разу не взглянув на него, тихо сказала я.

Промолчал.

А я не стала.

— Ты сказал «любую цену назови», сказал: «проси чего хочешь, всё исполню». Так вот тебе моё желание и моя цена — уходи, архимаг. Уходи и никогда не возвращайся. О большем не прошу. О меньшем тоже.

Промолчал.

Снова промолчал.

Кулаки сжал с силой такой, что побелели.

А чего ждать от злого мага я знала — ничего хорошего. Значит убираться нужно, и быстро.

И я рискнула.

«Чаща!», — почти инстинктивный зов.

Кто ж знал, что появятся обе!

Да не одни заявятся.

Ярина слева, аккурат возле архимага, и не с пустыми ветвями — в них мычал и бился ходок, в шляпе моей, да плаще устрашающем. А справа возникла моя зловреднючая поганка, вид она сохраняла человекообразный, а на руках у неё имелся гарный парубок. Парубок был метров двух росту, широкоплечий, румяный, вихрастый, мужественный… Ну наверное когда-то такой и был, а теперь, прижатый к деревянным грудям чащи дрожал, аки студень в летнюю жару, молиться пытался, и подвывал: «Отпустите, тётенька лесная дева, отпустите, больше не буду».

И Чаща моя, остолбенев от вида архимага в очень даже угрожающей мне близости, парнягу отпустила тут же. Деревенский увалень, не будь дураком, сходу осознал что пора тикать, и задал стрекоча сначала по скале, а там, разбежавшись-то, как прыгнет!

У меня аж сердце замерло!

А внизу раздался голос басовитый, уверенный:

— Поймал!

А потом такой же басовитый, но уже не очень уверенный:

— Веся, ты ли это?

— Аааа! — заорал несчастный парень. — Помогите!

А мне от чего-то так стыдно вдруг стало.

— Ярина, будь так добра, забери несчастного.

Чаща Гиблого яра была старая, от того опытная и умелая — метнулась змеёй тёмная лиана, подняла за ногу из реки орущего парубка, затащила к себе и спеленала лианами, собираясь перенестись с двумя ношами сразу. Одного не учла — своими же лианами она держала умертвие.

— Ааааааа! — уже на какой-то одной, но очень безнадежной ноте, завыл несчастный молодец.

— Ыыыда! — между тем обрадовался мертвяк.

Стыдоба-то какая.

Но стыд ничуть не помешал мне вскочить, чтобы тоже стрекоча задать, только уже по направлению к моей Чаще, но тут подвела меня силушка. Моя собственная и подвела. Слишком резко вскочила, слишком поспешно, за то и поплатилась — слаба ж ещё совсем, вот и накатила тьма звенящая, пошатнулась я, и тут же ухватили руки сильные, жилистые. В нос ударил запах мужских духов и почему-то мяты, голова закружилась изуверски просто.

— Веся! — хриплый голос посреди звенящего роя.

Дура я дура, надо было сразу лешего звать. Одно радует — и сейчас не поздно.

«Леший!!!» — мысленный крик, разорвавший звенящую тишину.

Рывок, какая-то неимоверная попытка архимага удержать вопреки всему, но у лешего второй браслет, и через оглушительный миг запах духов сменился ароматом сосен, тёплые руки кряжистыми лапами лешего, дикий ужас ощущение абсолютного спокойствия. Я в безопасности. Я дома.

Дома…

Клюку Чаща принесла, когда мне леший грибы над костром во всё том же сосновом бору жарил. Постояла, смущённо поковыряла носком землицу, из ветвей надпись сложила: «Больше никаких парубков».

— И мужиков нам тоже не нать! — пользуясь случаем, потребовала я.

— И архимагов особенно, — вставил леший.

Но это был упрёк уже скорее в мою сторону.

И не поспоришь ведь, прав леший.

Поднялась с трудом, отошла к сосне самой высокой, самой сильной в бору, легла наземь, в комочек сжалась. Семь суток миновало с той страшной ночи, семь дней… а слабость гложет изнутри, точит как червь, сил лишает. Я сберегла Гиблый яр, сберегла мага, мир сберегла — себя не сумела.