Елизавета Соболянская - Нечаянная невеста

– Идем в карету, моя леди, еще пара часов, и будем дома.

В Боттэ-холле их не ждали. Сонный управляющий выполз на крыльцо, и явно собирался побранить путников, свернувших не туда, но увидев графа моментально проснулся, поднял слуг. Пока в доме открывали комнаты, сдирали чехлы и застилали кровати чистым бельем, все разместились в беседке. Из кухни принесли горячий чай, тосты, джем и свежесбитое масло. Они позавтракали, любуясь слегка запущенным садом, низким и широким старинным домом с деревянными колоннами по фасаду, и медленной речкой, текущей внизу, среди заливных лугов и покрытых всходами полей.

Когда управляющий с поклонами пригласил хозяина и хозяйку в дом, Амелия была удивлена. Внутри все было простым и уютным, как в любом сельском доме. На широкое крыльцо выходили высокие двустворчатые двери. За ними располагалась небольшая прихожая, из которой расходились во все стороны, прикрытые кисеей от насекомых дверные проемы.

– Кухня слева, – объяснял и показывал Жак, – она пристроена отдельно, мама не любила резких запахов в доме, а папа очень ценил простые сельские блюда, которые готовятся часами. Так что тут просто боковая дверь и коридор. Справа купальни. Тоже отдельное строение с мостками до самой воды. Здесь все устроенно просто, так что прачки работают тоже там. Прямо гостиная, библиотека и бильярдная. Гости мужчины любят погонять шары, пока дамы щебечут за чаем.

Эммет-Жаккард старался рассказывать подробно, понимая, что Амелии неудобно задавать вопросы.

– Это поместье самое близкое к столице, поэтому сюда мы часто приезжали летом, чтобы отец мог ездить на службу, и в то же время отдыхать на природе. Дом очень старый, но его не перестраивали, просто постепенно вынесли все службы за пределы, главного здания, заменили отделку стен и кое-какую мебель.

Хозяйская спальня в доме была одна на двоих. Огромная старинная кровать, украшенная резными крылатыми львами, произвела на молодую графиню сильное впечатление. Граф же провел пальцами по тонко вырезанным перьям и пробормотал:

– Надо же, я про них забыл. Складывается впечатление, что среди моих предков был гангут…

Кроме кровати в спальне нашлось окно со старинным свинцовым переплетом, пара огромных хозяйских сундуков, полных до самого верха какой-то одеждой, туалетный столик с потемневшим зеркалом и таз для умывания за ширмой. Все основательное, старинное и красивое, но громоздкое и неудобное.

Напротив спальни расположилась детская с коробом старых игрушек и кроватью для няни. Еще нашлась парочка самых простых гостевых комнат, рукодельная, лакейская…

– Когда к нам приезжали гости, – чуть смущаясь рассказывал граф, – матушка приказывала поставить парусиновые складные кровати в рукодельной и в бильярдной. Все понимали. А однажды в гости заглянул герцог Вандом, он мамин родственник, так он просто приказал своим людям поставить его дорожный шатер у нас на лужайке, и в нем уложили всех детей с няньками, а для взрослых нашли кровати в доме.

Амелия ласково погладила мужа по руке, показывая, что дом ей понравился. Не успели они расположиться в комнатах, как на аллее показалась простенькая коляска.

– Доктор приехал! – поспешил доложить управляющий.

Крепенький седовласый мужчина в полотняном пыльнике и широкополой соломенной шляпе чинно сошел с подножки и радостно приветствовал графа:

– Дю Боттэ! Рад вашему возвращению в родные пенаты!

– Доктор Миллиган! И я рад! Простите, что подняли вас так рано, моей супруге нужна ваша помощь!

– Вас можно поздравить? – обрадовался док избавляясь от пропыленного облачения.

Жак глянул сумрачно и ответил:

– Я и сам не знаю. Давайте зайдем в дом, я вам все объясню.

Увидев графиню с огромным синяком на пол-лица, доктор яростно встопорщил усы. Но Жак сразу поднял руки:

– Док, это было нападение! Мы ехали из столицы всю ночь, и моей жене нужна ваша помощь!

Когда по настоянию мужа Амелия показала синяки и царапины на руках и шее эскулап спешно открыл свой саквояж и осведомился:

– Миледи, вам больно дышать?

Молодая графиня беспомощно оглянулась на графа.

– Моя жена не может говорить, док, – сказал вместо нее Жак. – Я не знаю, что это было – заклятие или просто страх. Леди Амелия носила корсет, когда на нее напали, но тот, кто сделал это был очень силен. Я не знаю, что с ребрами и какие еще могут быть повреждения.

– Тогда позвольте…

Док Миллиган быстро и аккуратно провел руками по талии пациентки, заметил расширившиеся зрачки и приоткрытый в беззвучном крике рот, потом выслушал бешено бьющее сердце, поводил у горла прозрачным кристаллом, фыркнул, когда камень налился желтизной и наконец сделал выводы:

– Речь пропала из-за заклинания. Его криво наложили, предполагалась временное молчание, но леди вероятно кричала и тем повредила нормальный ток силы…

От этого бормотания у Жака мороз прошел по коже. Амелия потупилась, и он взял ее за руку, успокаивающе поглаживая пальцы. Кричать, не издавая не звука – страшно!

– Я подправлю, что смогу, через несколько дней речь вернется. Пока горло нужно беречь, полоскать, как при ангине, не пить холодное и не пытаться говорить. Я напишу рецепт. Для синяков мазь с бодягой, для царапин арника, а трещину в ребрах придется подлечить. Прошу вас расстегнуть платье, миледи.

Амелия беспомощно взглянула на Жака, тот вздохнул и объяснил:

– Док, на мою супругу напали. Буквально вчера. Ей страшно.

– Вы можете быть рядом и держать ее за руку, – сказал в ответ Миллиган, – если трещину не залечить сейчас, могут быть крайне неприятные последствия. Поездка в карете не пошла костям на пользу. Мне нужно только прикоснуться к телу, на пять-шесть минут.

Эммет все понял. В армейском госпитале он видел «последствия» – перекошенные фигуры, торчащие под странными углами кости. Ломать и сращивать их заново было той еще мукой.

– Амели, моя Амели, – граф присел перед женой заглядывая в лицо, – я немного расстегну твое платье и док дотронется до твоей кожи. Это не больно, разве что немного горячо. Я буду рядом, буду держать тебя за руку. Потерпишь? Я очень-очень прошу тебя!

Под это бормотание Жак расстегнул пуговки, распустил завязки и открыл доку «оконце» достаточное, чтобы просунуть ладонь. Ворча о том, что современные дамы носят на себе слишком много ткани, Миллиган просунул руку под платье, отодвинул распущенный вырез сорочки и уложил ладонь на липкую от холодного пота кожу молодой женщины.

– Ага, – глубокомысленно заявил он черед полминуты, – давайте-ка милорд, поддержите старика, чтобы вашей леди не пришлось пить снотворное на ночь. Ей это теперь вредно!