Делия Росси - Чужая роза [litres]

Контролировать будут его. Вылезающие из каждой щели демоны закружат храмовника в такой страшной пляске, что он уже не будет видеть ни меня, ни каменных коридоров, ни собственного тела. И это мой шанс. Пока Гвидо будет сражаться с самим собой, я должна успеть вернуться. Да, это сложно. Но если раньше, когда я просто хотела выжить, сумела выбраться, то сейчас меня ждет Беттина, а ради нее я эти горы с землей сровняю, но выберусь.

Я бросила взгляд на храмовника. Гвидо спал или делал вид, что спит, и я тоже решила вздремнуть. Завтра мне понадобятся силы.

Ночная прохлада пробралась под платье, заставив поежиться. Хорошо, что я надела плотный шерстяной арвир, оставив красивые, но непрактичные подарки Абьери во дворце.

При мысли о герцоге сердце сжала тоска. Наверное, он меня презирает. Еще бы! Дождалась, пока он уедет, втихаря забрала кольцо и смылась. И ведь теперь я навсегда останусь в его памяти как жалкая воровка. Святая Лючия! Как же обидно и больно…

Пальцы нащупали потайной карман, в котором лежало кольцо. Мне повезло. Гвидо, при всей своей сноровке, не сумел найти камень перемен. Хотя мне порой казалось, что камень сам не хотел, чтобы его нашли. Крупные руки грубо шарили по груди, проходились по твердому лифу, но кольцо словно растворилось. Я его совсем не ощущала. Зато когда сама потрогала подкладку, сразу же нащупала выступающие грани.

Я закрыла глаза и попыталась отключить бегущие по кругу мысли, но они все неслись и неслись, снова возвращая меня в тепло сильных рук, в горячий шепот, разбавляющий темноту спальни, в томительный жар поцелуев…

«Алессандро, – беззвучно произнесла я, ощущая, как падают в ночь весомые слоги. – Сандро, если бы ты был рядом…»

Алессандро Абьери

Загоревшееся красным кольцо заставило его отвлечься.

– Вышел на след, – доложил появившийся в дымке кристалла Сальваторе. – Девушка путешествует не одна, с ней видели мужчину в одежде храмовника. Между нами ночь пути, надеюсь, к утру я их настигну.

Абьери нахмурился. Мужчина? Кто такой? Похититель? Любовник? Попутчик?

– Что удалось узнать о ее спутнике?

– Немного. Судя по описаниям, лет тридцати пяти, на груди носит орденский знак высшего, говорит мало, за еду платит щедро. Больше пока ничего.

– Найди их, Сальваторе.

Внутри горело, пекло нетерпеливое, хотелось бросить все и помчаться в Саритию, но он посмотрел на темный безжизненный алтарь и сжал кулаки. Он нужен здесь.

– Найди Алессию, – повторил Абьери и повернул кольцо.

– Может, попробуем еще раз? – подал голос кружащий под потолком Бруно.

– Уймись, – шикнул на нетопыря Марко.

– Чего уймись? Второй день валандаемся, а толку – ноль, – выдал Бруно и опустился прямо на алтарь. – У-у, каменюка проклятая! – погрозил он крылом и притопнул лапой. – Какого рожна тебе надо? Чего выпендриваешься?

Незнакомое слово казалось чужеродным, но хорошо отражало суть происходящего.

Алтарь выглядел мертвым, и ни одно привычное заклинание не могло вернуть его к жизни. Абьери испробовал их все, залил кровью почти всю поверхность камня, но тот молчал.

– Может, он действует только в Ночь Синего Сартона? – предположил Форнезе.

Друг застыл рядом и задумчиво смотрел на темные осколки мозаики.

– В последний раз он ожил, когда тут была Алессия.

Абьери коснулся острых граней, скрывающих тайны Нижнего мира, и попытался понять, что делает не так. Жертвенная кровь, заклинание, прикосновение – что еще надо?

– А если Алессия перенастроила алтарь под себя? – предположил Марко.

– Это она может, – хмыкнул Бруно. – Руки у нее золотые и душа добрая, любая каменюка потянется. Эй, ты нас слышишь? – наклонившись к углублению для крови, прокричал нетопырь. – Алле, гараж! Прием! Как слышно? Ай, ты чего дерешься?!

Бруно с криком подскочил и взлетел под потолок, потирая подпаленное крыло.

– У-у, злыдня!

Нетопырь скорчил камню рожицу, но Абьери этого уже не видел. Он пытался уловить эманации тьмы, витающие над алтарем.

– Выходит, работает, – буркнул Бруно, демонстративно сдувая почерневшие от огня волоски. – Придуривается просто.

– Жаль, что светлая магия на него не действует, – процедил Марко.

– На него никакая магия не действует, но на Бруно камень среагировал, значит, не все так безнадежно.

Алессандро снова провел рукой над жертвенником и неожиданно почувствовал слабый, еле уловимый отклик.

– Скоро рассвет, – ни на кого не глядя, произнес Бруно. И получилось это у нетопыря так серьезно, что у Алессандро от его слов что-то сжалось внутри.

Да, ночь подходит к концу, а с ней и очередная попытка оживить алтарь. Не вышло. Ничего не получилось.

– Сандро, идем, тебе надо отдохнуть, – позвал Марко.

Абьери слышал друга, но продолжал водить руками над слегка потеплевшим камнем.

– Еще немного, – пробормотал Абьери. – Кажется, что-то есть.

Он уже почувствовал легкое покалывание в пальцах, увидел мелькнувшее в стеклах мозаики отражение пламени, но тут в комнату проникли первые лучи рассвета, и в тот же миг камень снова стал мертвым и холодным.

Алессия Пьезе

Рассвет медленно поднимался над Хардой. Острые края скал, огромные камни и даже мелкая крошка тропы окрасились розовым. Поднявшийся ветер трепал подол, пробирался под нижнюю рубашку, заставляя ежиться от холода.

– Идем, – закинув на плечо мешок, подтолкнул меня к тропе храмовник.

Я шагнула на скрипучие камни и пошла вперед, к виднеющемуся впереди разлому. Ночью мне показалось, что до него далеко, но при свете дня расстояние выглядело не таким уж и большим. Полчаса-час – и мы на месте.

Шли молча. Я слышала, как шуршат камни под ногами Гвидо, с каким противным звуком дребезжит содержимое его мешка, и упорно продвигалась вперед. Мне хотелось поскорее попасть в разлом и избавиться от настырного храмовника. «Давай, Леся. Осталось совсем немного», – подбадривала себя, но тело, утомленное долгой дорогой, с трудом выдерживало быстрый темп.

– Что ты плетешься? – выругался Гвидо. – Можешь быстрее ногами шевелить?

Я только стиснула зубы и прибавила шаг. Ничего. Посмотрим, как запоет храмовник, когда окажется в темноте разлома. Зря он рассчитывает попасть в мой мир. Когда я спрашивала у Лючии, можно ли вернуться через лабиринты Харды, та только головой покачала и ответила, что этот путь слишком опасен и нет ни одного человека, сумевшего пройти его дважды. Так что храмовнику ничего не светит – даже если бы я и захотела, то не смогла бы привести его в свой мир.

Я незаметно оглянулась. Гвидо выглядел откровенно плохо: воспаленные, запавшие глаза, заострившиеся скулы, заросшие черной щетиной щеки, полыхающий безумием взгляд. Храмовник так рвался к цели, что почти не ел и не спал, отключался всего на несколько минут, тут же вскидываясь и начиная озираться. Мне его даже жалко становилось, правда, потом я вспоминала, что из-за этого сумасшедшего оставила Беттину, и жалость испарялась, словно ее и не было.